Дураков нет

– Вера.

Бывшая жена проигнорировала его, но Питер обернулся; он по-прежнему прижимал к уху телефонную трубку и, видимо, ждал ответа. На лице его было написано: “Ну прекрасно, какой гадости нам еще ожидать?”

– Вера, – повторил Салли, и на этот раз она посмотрела на него:

– Это все ты виноват.

– Да, я знаю, – охотно согласился он. – Но нам придется уйти, старушка. Сюда едут копы, ты же не хочешь, чтобы тебя арестовали.

Вера, казалось, задумалась над этим разумным доводом, но в следующее мгновение снова заметила “Плейбой”, который держала в руках, и продолжила расправляться со страницами. Покончив с одним журналом, схватила другой. То ли этим конкретным номером мужчина особенно дорожил, то ли ему просто надоело, но он вцепился в журнал, они с Верой принялись его перетягивать, однако Вера победила, и мужчина поднял руки.

– Она опять за свое, – произнес он, когда Вера принялась рвать страницы.

– Вера. – Салли шагнул вперед.

Питер что-то сказал и повесил трубку.

– Пап, ты сделаешь только хуже, – предостерег он.

– Черта с два, – ответил Салли. Он считал, что будет хуже, если это не пресечь. – Вера.

Его бывшая жена продолжала яростно сражаться с журналом.

– Вера, или ты сейчас же прекратишь, или я так тебе врежу, что ты упадешь с копыт, – пригрозил он и добавил: – Ты знаешь, что я так и сделаю.

Вера, на свою беду, ухватила слишком много страниц, вырвать их из журнала у нее не хватало сил, но сдаваться она не желала и, покраснев от натуги, яростно дергала страницы.

Салли исполнил угрозу, но силу не рассчитал, и от его удара изо рта Веры, как боксерская капа, вылетела верхняя вставная челюсть – он и не знал, что Вера носит протез, – и исчезла под стулом. Салли отпрянул, точно это его ударили, изумленный видом бывшей жены без верхних зубов. А Вера словно и не заметила пропажу. До нее будто только сейчас дошел весь ужас сложившегося положения, она рухнула на колени и разрыдалась так, что плечи тряслись.

– Вмотви, фто они натвовиви, Савви, – прошамкала она, подняв глаза на бывшего мужа.

Питер, бледный, ошеломленный, отодвинул стул, поднял материн протез. Салли заметил, что Ральф отвернулся.

– Иисусе Христе, – сказал толстяк на диване, – зубы-то вы зачем ей выбили.

Салли протянул руку к Питеру, тот отдал ему протез, и Салли опустился на здоровое колено (больное так дергало, что Салли боялся потерять сознание). Вера по-прежнему сидела на полу, закрыв лицо руками, и ему пришлось дважды окликнуть ее, прежде чем она на него посмотрела.

– На. – Он протянул бывшей жене ее зубы.

Вера озадаченно взяла протез, сунула в рот.

– А теперь мы встанем, – сказал Салли, но силы словно покинули Веру, и он поднял ее, она и не сопротивлялась. Вера уткнулась лицом в его грудь и прорыдала:

– Как же я тебя ненавижу.

– Я знаю, дорогая, – сказал Салли и повел ее к двери.

Там его встретил Питер, и Салли передал Веру сыну и Ральфу. Сирена – Салли вдруг осознал, что она совсем рядом, – рыгнула единожды и замолкла. Салли выглянул в окно и увидел, что это “скорая”, а за ней стоит полицейский автомобиль. Салли решил пока не выходить, чтобы копы, увидев его, не сделали ложных выводов. Он не сомневался, что два молодых парня, которые выпрыгнули из “скорой”, были те самые, которые приезжали к дому Веры в День благодарения, когда все подумали, что он умер.

Салли остался в гостиной с толстяком. Тот по-прежнему в ошеломлении сидел на диване. Салли достал из кармана двадцать долларов, протянул толстяку.

– За ваши журналы, – пояснил он.

Толстяк грустно уставился на двадцатку.

– Она порвала номер с Ванной Уайт, – ответил он. – Коллекционный.

– Кто такая Ванна Уайт? – спросил Салли.

– Ведущая “Колеса фортуны”, – пояснил толстяк.

Теперь Салли понял, о ком речь. Эту передачу показывали сразу после “Народного суда”.

– Извините, – сказал он.

– Она там почти не голая, – продолжал толстяк. – Даже мохнатки не видно.

К собственному удивлению, Салли вдруг охватила злость – совсем как Веру. Он обрадовался, что ее нет и она не слышит, как в доме ее отца произнесли такое слово.

– На вашем месте я не стал бы подавать на нее в суд, – посоветовал он толстяку.

– Лады, – согласился тот. – С соседями ссориться ни к чему.

Салли подошел к окну, выглянул на улицу. Веру усаживали в “скорую”. Толпа расходилась. Чуть погодя Салли вышел из дома.

Ральф сидел на крыльце, держась за перила. Салли опустился рядом, и Ральф показал ему трясущуюся руку:

– Я теперь просто комок нервов. Ты только посмотри на это.

– Все уже позади, – ответил Салли.

– И почему люди не могут поладить? – грустно завел Ральф любимую песню. – Никогда этого не пойму.

Салли не сдержал улыбки.

– Ее отец действительно содержал этот дом в порядке. – Ральф оглядел просевшие половицы крыльца. – Наверное, ей больно видеть его в таком состоянии.

– И я ее понимаю, – сказал Салли, покривив душой.

Ему-то было приятно видеть, как дом Большого Джима гниет и разваливается. Но он был готов признать, что обе позиции не особенно здравые – и Верина, и его.

– Ты все сделал правильно, – произнес Ральф, очевидно имея в виду, что Салли ударил Веру.

Салли рад был это услышать, поскольку сам пришел к противоположному заключению.

– Если ты хочешь к ней в больницу, – сказал он, – я могу тебя подвезти.

– С ней Питер. Я буду мешать. – Ральф рассматривал свои дрожащие руки. – От меня уже мало толку.

Салли выудил из кармана пузырек с последними пилюлями, которые дал ему Джоко, вытряхнул две штуки:

– На, прими.

– Что это?

– Понятия не имею, – признался Салли. – Но успокоит железно.

Ральф сунул таблетку в карман рубашки, Салли свою проглотил насухую.

– Как тебе это удается? – спросил Ральф.

– Не знаю, – ответил Салли. – Удается, и все тут.

– Пойду-ка я домой. – Ральф с трудом поднялся, опираясь на перила. – Уилл, наверное, смотрит на секундомер, который ты ему дал, и думает, что все его бросили.

В суматохе Салли забыл о мальчишке. И сейчас представил, как внук сидит один дома, стараясь не паниковать. А может, уже паникует. У Салли засосало под ложечкой, точно малая толика страха, который чувствовал Уилл, передалась ему, и задумался, почему же он снова забыл о внуке. И Вера, и Рут всегда злились на него как раз за то, что он способен упустить из виду важное. “Как ты мог? – спрашивали обе в разное время их отношений. – Как можно взять и забыть про человека?” Салли понимал, что вопрос риторический, и никогда не отвечал. Но если бы от него потребовали ответить, он сказал бы то же, что сейчас Ральфу, когда тот поинтересовался, как Салли удается проглотить таблетку насухую. “Понятия не имею. Удается, и все тут”.