Дураков нет

Молодая женщина так раздражала мисс Берил, что хотелось куда-то уйти.

– Ладно, я все равно схожу за печеньем. У меня вчера были гости, и они съели целую тарелку такого печенья, так что оно явно вкусное.

Мисс Берил на кухне слышала, как мать, почти не понижая голоса, разговаривает с дочерью.

– Вот это квартирка, да, Куриные Мозги? Ты когда-нибудь видела в одном месте столько всякой херни? Тут как в том музее в Олбани, помнишь, я тебя водила? Смотри, какой большой старый патефон. Раньше такие играли музыку. А на той стене чувак с рогами и клювом!

Пауза. Неужели малышка ей что-то ответила?

– Помнишь большой музей? Помнишь, как мы видели индейцев? Как они сидели вокруг костра? Помнишь костер? Тебе он понравился больше всего. А динозавра помнишь? Здоровенного, из костей?

– Господи боже… – прошептала мисс Берил, как в то утро, когда увидела старую Хэтти, та шла против ветра по Главной, и халат парусил за спиной. Что за нелепая штука жизнь.

Мисс Берил вернулась в гостиную с тарелкой печенья, поставила на стол. Ни один девочкин глаз этого не заметил.

Молодая женщина взяла печенье.

– Иногда, если я что-то съем первой… – пояснила она, откусила кусок, прожевала и наконец задумчиво проглотила. – Какой-то чувак съел целую тарелку вот этого? – Недоверие.

– Женщина, – поправила мисс Берил. – Жаль, что вам не нравится.

– Нет, нормальное печенье, – сказала молодая женщина. – Но если бы я съела целую тарелку, то проблевалась бы.

– Этого слова я не слышала лет двадцать, – сказала мисс Берил.

Молодая женщина озорно ухмыльнулась.

– Да, я помню, оно вам не слишком нравилось. – И добавила: – Вы меня совсем не помните, да?

Вообще-то молодая женщина действительно казалась мисс Берил смутно знакомой. Впрочем, как и все жители Бата в возрасте от двадцати до шестидесяти, именно столько она проработала учителем английского у восьмых классов.

– Ничего страшного, я тогда выглядела как мальчишка, – пояснила женщина. – Это выросло в девятом классе, – добавила она, ткнув указательными пальцами в свою огромную грудь.

– Доннелли, – сказала мисс Берил, фамилия этой женщины вдруг выскочила в ее памяти. – Я пыталась учить еще вашего отца Закари. Теперь я вижу сходство.

Джейни Доннелли прищурилась:

– Вы уверены?

Мисс Берил была более-менее уверена. Выучив несколько поколений отпрысков многих семейств Норт-Бата, она считала себя вынужденным специалистом по местному генофонду и его предсказуемому круговороту.

– В основном губы и подбородок, – сказала мисс Берил и подумала, что, быть может, обидела женщину, опознав в ее чертах Закари Доннелли. – И рада слышать, что я не позволяла вам использовать термин “проблеваться” у меня на уроках.

– Тогда вы как раз об этом пожалели, – припомнила Джейни Доннелли. – Я сказала, что мне нехорошо и мне надо пойти в сортир проблеваться. Слово “сортир” вы тоже не одобрили. Сказали, что я буду стоять, пока не найду “синонимы, допустимые в приличном обществе”. – Женщина довольно похоже, но без ехидства передразнила мисс Берил.

Теперь мисс Берил смутно припомнила тот случай. Джейни Доннелли действительно выглядела как мальчишка – очень короткая стрижка, лицо, фигура, выражения удручающе мальчишечьи. Другие восьмиклассницы уже вовсю штукатурились, а бледное личико Джейни, увы, казалось бесцветным.

– “Туалет” я вспомнила сразу, – продолжала Джейни, – а слово “тошниться” не успела: проблевалась.

Молодая женщина явно веселилась, и злость мисс Берил отчего-то утихла.

– “Тошнить”, – поправила она.

– Один хрен, – ответила Джейни и обратилась к дочери: – Ну так что, Куриные Мозги? Хочешь печеньку или как?

Нет ответа.

– Только ухо, да? Может, все-таки возьмем пару печенек на потом?

Джейни Доннелли взяла два печенья, завернула в салфетку и убрала в сумку.

– Можно?

– Конечно, – ответила мисс Берил.

– В школе вас, наверное, не хватает, – продолжала Джейни. – Не знаю, кто у них считается строгим учителем после того, как вы ушли.

Мисс Берил не сдержала улыбки.

– Насколько я понимаю, в школе решили, что строгий учитель им ни к чему.

Джейни Доннелли пожала плечами.

– Очень жаль, – сказала она. – Если хотите знать, я до сих пор люблю читать. Правда, у меня никак не получается сесть почитать, но хотелось бы. И Куриные Мозги наверняка полюбит читать, если, конечно, научится. Она обожает все, что может делать сама, правда, Два Ботинка?

– Тина, сколько тебе лет? – спросила мисс Берил девочку, та по-прежнему смотрела на нее одним глазом.

– Недавно исполнилось пять, – ответила за нее мама. – На будущий год пойдет в детский сад, хоть я в этом и сомневаюсь. Осенью в садик, да, Куриные Мозги? Никакой тебе маминой мочки. Надо будет посадить тебя с кем-то, у кого большие уши. Сдвинуть парты. – И добавила, обращаясь к мисс Берил: – Если жизнь не приключение, то что тогда, черт по-бери?

Молодая женщина посмотрела на часы.

– Можно я от вас позвоню? Это местный звонок.

Мисс Берил указала на телефон, тот самый, который Джейни высмеяла в прошлый раз.

– Только сесть, извините, не на что. Раньше там стоял стул, – сказала она молодой женщине, – но с ним случилась неприятность.

– Ничего страшного, – отмахнулась Джейни, повернулась к дочери и отцепила ее пальцы от своего уха. – Посиди здесь, посмотри журнальчики, хорошо? Ты меня слушаешь, Два Ботинка? Видишь, сколько красивых журналов у старой леди? Посмотри картинки. Ты посмотришь все-все картинки, а когда я вернусь, скажешь мне, какая тебе понравилась больше всего. Идет? Может, мы даже найдем тебе ножницы и ты будешь вырезать картинки, как дома. Идет?

Джейни раскрыла один из журналов мисс Берил на развороте с изображением праздничной выпечки и положила девочке на колени.

– Ого, выглядит вкусно, правда? Мы с тобой все это съели бы, вдвоем, а? Ты посмотри картинки, а мама пока позвонит, окей? Я буду вон там, у двери, окей? Там, где тебе видно, окей? Ты не против?

В продолжение этого представления лицо девочки оставалось равнодушным, но в конце концов она согласилась взглянуть на картинку, лежащую у нее на коленях.

– Ты отпустишь мамочку позвонить, а потом мы вернемся к бабушке.