Душа

И попытался взять Аяо за плечо.

Аяо замотал головой и, развернувшись, бросился наутек. На бегу он продолжал протестующе мотать головой. Он бежал припрыжку, высоко вскидывая голенастые ноги. Аяо всегда получал по физкультуре плохие отметки.

"Он гонится за мной? Гонится или нет? Интересно", - отстраненно думал он параллельно бегу.

И лишь через несколько кварталов, отдышавшись, Ацумори Аяо вдруг понял, что наткнулся на самую настоящую тайну. Он потерял отмычки, но приобрел гораздо больше. В жизни появилась интрига.

– Таниока Куми занимается сексом со взрослыми мужчинами!
– сказал он и сам обрадовался своей безупречной дедукции.

– Какое бесстыдство.

2.

Дома никого не было: сестра еще не вернулась с работы. В животе бурчало от голода. Аяо открыл холодильник. Он увидел на верхней полке пакет нежирного молока "Morinaga Milk", глубоко задумался, а затем выпил его.

Упаковку он выбросил в окно.

Ощущая во рту соевый привкус молока, Аяо зашел к себе и занял обычное свое место перед компьютером. На клавиатуре лежала стопка журналов. Аяо убрал в сторону журналы, включил компьютер и устроился поудобнее перед мерцающим в темноте экраном. Он сам не заметил, как в комнату проскользнула Мейда.

Нежные маленькие руки обвили его сзади.

От Мейды пахло жевательной резинкой и сливочным мороженым. Он ни разу не видел, чтобы Мейда ела - однако ее всегда сопровождал этот вкусный запах, словно она была изваяна неведомым скульптором из ванили и клубники. Этот запах напоминал Аяо о нежном пастельном детстве, которого у него никогда не было.

– Вы вернулись, Ацумори-сама, - прошептала Мейда.
– Я по вам скучала.

– И я по тебе скучал, - отстраненно произнес Аяо.

Пальцы его барабанили по клавиатуре. Он печатал неуклюже, двумя пальцами, сильно ударяя по клавишам - с координацией у него всегда было слабо. Аяо набирал сейчас угрожающее письмо Папе Римскому. Он не знал, дойдет ли до Папы это письмо, и сможет ли Папа вообще его прочесть; однако промолчать было невозможно. Недавно Аяо прочел о двадцати семи японских мучениках и теперь хотел, чтобы католическая церковь извинилась за этот инцидент. За Джордано Бруно они уже извинились.

– Где же вы были, Ацумори-сама?
– Мейда игриво укусила его за ухо, вызвав волну жара.
– Я обыскалась вас. Вы же знаете, я сильно без вас тоскую. Да, я так горяча... Я буквально пылаю.

– У тебя температура?
– спросил Аяо, глядя в экран.

– Нет!

– Это может быть жар. Тебе надо проверить темпетуру.

– Ацумори-сама!
– возмутилась Мейда.
– Вы знаете, о чем я говорю! К чему я клоню!

– Да. И ты делаешь это плохо, - сказал Аяо.

Он развернулся и взял Мейду за ее миниатюрные плечи.

Она оказалась перед ним - тощая крашеная девочка-подросток с лихорадочно блестевшими глазами, красным и зеленым. Она глядела на Аяо, как зверек, и почти не дышала в его руках. На шее ее висел железный крестик.

Аяо легонько встряхнул Мейду.

Она ойкнула, а затем рассмеялась.

– Вы меня так убьете, - сказала она.

– Ты слишком слащава, - серьезно произнес Аяо.
– Тебе надо измениться. Я долго думал над этим и составлял твою линию поведения. Могу изложить.

Мейда широко раскрыла глаза.

Она была искренне удивлена, даже слегка шокирована.

– Почему это я слащавая?
– в ее голосе зазвучала обида.

– Ты слишком сладкая - до неправдоподобия. Ты обращаешься ко мне на вы, зовешь "-сама", обнимаешь меня сзади и кусаешь за ухо. Нормальные люди так не поступают. Такое впечатление, что ты - продукт воображения, - он встал и подошел к окну. В небе горели звезды.

– Ты выдумана.

– Ацумори-сама!
– ужаснулась Мейда.

– Шучу, - быстро сказал он.
– Шучу, конечно. Не знаю, откуда ты взялась, однако ты точно не могла быть выдумана мной. Ты ведешь себя, как...
– он сделал неопределенный жест руками.
– Как наложница. Или как Айри из "Oni chichi: Re-born", то есть как та же наложница. Однако меня не привлекают

наложницы; также меня не привлекают гетехромия и синие волосы.

Мейда невольно коснулась своих волос, выкрашенных в бледно-синий цвет.

– Вывод?
– произнес Аяо.

– Какой еще вывод?
– испугалась она.

– А вывод здесь в том, что ты - настоящая.

– Ацумори-сама!
– у Мейды аж слезы выступили от облегчения. Но Аяо не дал ей приблизиться к себе: он не любил обнимашек.

Аяо снова сел за компьютер и произнес наставительным голосом:

– Но как характер ты неинтересна. Тебе надо изменить линию поведения.

Мейда преданно смотрела на него.

– Послушай, - вздохнул Аяо. Сейчас он видел ситуацию как никогда ясно.
– В наши дни однотонные характеры не в моде. Преобладают противоречивые персонажи, серые и разноцветные. А у тебя единственная черта - любовь; так ведь не бывает! Должен быть конфликт, драма.

Он пошарил в закоулках памяти и выдал:

– Комический элемент.

– Элемент?
– переспросила Мейда.

– Это не пятый элемент, если ты об этом. Комический элемент. Вот ты, моя Мейда - абсолютно серьезна. Эротизм вообще серьезен.

– Что?
– покраснела Мейда.

– Эротизм, - повторил Аяо.
– Ты очень эротична.

Она вспыхнула и потупила взгляд.

– И это очень скучно!
– закричал Аяо.

– Но почему?
– ужаснулась Мейда. Она была поражена в самое сердечко.

– Да потому, - сказал он, - что чистый эротизм никого не интересует. Ну, потерся он палкой о дырку, и чего? Мускулистый самец трахает похотливых девок. Скукота.

– Я не похотливая девка...
– робко возразила Мейда, но он перебил ее:

– Нет, ты именно такая. Зачем ты терлась о меня?

– Чтобы вы обратили на меня внимание.

– Это порочный путь, - наставительно произнес Ацумори.
– Вот что я тебе скажу, Мейда-чан. Ты должна быть противоречивой и драматичной. Например, ты можешь ненавидеть меня, но при этом сожительствовать со мной.

Мейда глубоко задумалась.

– Это как?

– Скажем, я глубоко противен тебе. Не спорь. Так вот, я тебе противен, но при этом ты желаешь меня. Гмм. Нет, не так. Ты, Мейда, испытываешь ко мне странные чувства. Ненавидишь, но считаешь меня интересным. Потому что Аяо Ацумори использует зловещие феромоны, чтобы поработить тебя.

– Но я ведь...
– запротестовала Мейда.

– Или вот что, - продолжил Аяо.
– Ты - биоробот!

Мейда молча пришла в ужас.

– Ты биоробот, и твоя главная задача - родить от меня ребенка-чудовище. И потому ты пытаешься меня соблазнить. Испытывая ко мне искреннее презрение, ты угождаешь мне и трешься о меня своим, несомненно прекрасным, телом.

– У меня прекрасное тело?...

– Да, - сказал, как отрезал, Аяо.

Он сел в кресле и застыл, как римский орел.

– Так вот, - продолжил Аяо, не глядя на Мейду.
– Ты должна подумать, как придать своему в данный момент плоскому характеру неоднозначности, драмы, добавить внутреннего конфликта.