Душегуб
Шрифт:
Высокий худой мужчина в очках распахнул дверь, и на лице его загорелось горе, ждавшее своего часа больше суток. Из моих уст будет звучат неубедительно, так что опустим часть, в которой я искренне сожалею:
— Я нашёл вашу дочь.
Глава 18 Повод задуматься
Бессмысленный город спрятался в темноте за нашими спинами, с каждым ударом копыт он всё быстрее растворяется на страницах моей истории. Надеюсь, не случится
Порушенные города — само по себе ужасное зрелище, Сеферан в этом мало отличается от других: огрызки величавой архитектуры, оплетённые проводами, трубами и коллекторами, как мухи паутиной. Сотни сохранившихся памятников старины, афиш былой широкой жизни, глянца места мечты. И люди, которых мне не понять, которых я не могу простить… за безумие. За согласие гнить, лениво моргая…
Паразиты внутри мёртвого тела. Сложно подыскать более мягкой аналогии.
Лошади мчат нас галопом, километры сменяются, мимо пробегают худые знаки, остовы машин и руины придорожных кафе. Сейчас я как никогда мечтаю вернуться в цивилизованный Сакра Ципион, борющийся за весь мир, веря, что в этом пока есть смысл. Как ни странно, многим всё равно.
А закрой глаза, отдай душу богу — так просто…
О чём думает Максимилиан? О чём угодно. А Юрико? Стоит полагать, о более приземлённом, прозаическом и актуальном — людях Иоанна. Я уже не знаю, как относится к беспокойному параноику.
Они появятся внезапно.
Не ожидал гостей: суровые цифры местного расписания предусматривает обед ровно в полдень. Занавес поднимается с живописными красотами металлического скрипа, жадная публика предвкушает появление на сцене конферансье. Ба, чёрные волосы, почти скрыты глупой шапкой, бледное, вечно хмурое лицо. Узнаю тебя, Кейт.
— Неужто ко мне, проказа? Что ещё тебе надо от грязного убийцы с пыльных дорог?
— Хочу поговорить.
— Неожиданно, — я опустил ноги со скамьи, — Как тебе должны были надоесть стражи порядка, чтобы тебя понесло говорить со мной. Быть может, потолкуешь с Алиес? Уверен, стукнули её несильно, так что скоро очнётся.
Черноволосая привычным жестом скрыла руки в карманах, а оглядывая валяющуюся без сознания мутантку брезгливо дёрнула губой.
— Есть новости — вернулось её внимание ко мне.
— Нож мне под глаз! Столько лет чихал на все эти новости, слухи, сплетни! Как я жил до этого?
— Это касается ретрансляции.
— Ах, ретрансляции! Вот ведь я дурень кривляющийся, это же касается ретрансляции!
— Я могу уйти, — бросила небрежную угрозу Кейт.
— А могла и не приходить, — вскочил я на ноги и приблизился к прутьям. — Хватит строить эти карусели, говори, что хотела.
Посмотрим, оправдаются ли мои ожидания, если они, конечно же, мои…
— Ты закончишь дело, это и решит судьбу Алиес.
— Так она не созналась? — спародировал я тупое изумление, — То-то я смотрю, она не в петле висит. Что ж, а если я забьюсь в угол и пошлю всех?
— Будешь сидеть в своём углу долго, — с сарказмом ответила Кейт.
— А иначе меня выпустят?
Задумчивый
взгляд в потолок и пожимание плечами мне как ответ не нравятся, поскольку ничего абсолютно не говорят. Но я хорошего не жду. Чёрт, почему я здесь только вторые сутки, а уже всё ненавижу…Хм, а чего это Шапка не уходит?
— Я похож на обезьянку в вольере? Тогда бананов мне, что ли, покидай.
— Кончал бы ты со своими шутками, — обозлилась Кейт, совсем чуть-чуть. — Мне что интересно, когда ты напал на челнока, в самом деле ничего не помнишь?
— Ни секунды, — ехидно процедил я.
— По голове тебе несильно досталось, к тому же, ты был, если можно так выразиться, вусмерть трезвый. У тебя проблемы с головой?
— Звучит как оскорбление.
— Всего лишь вопрос.
— Всего лишь? Ха, Кейт, побултыхай мозгами: ты лезешь не в своё дело!
Это был неверный ход.
— Так значит, — загорелась подозрительностью девчонка, — ты прекрасно понимаешь, что с тобой?
— Очередной вопрос? — отстранился я от решётки поглубже в темень камеры.
— Сомневаюсь… скорее утверждение.
— Скорее утверждение, а может, обвинение, а может, недоверие, а может, клевета, а может, догадки, а может, ты, Чедвер Гомаргольц, совершенно прав, и это, нож мне под глаз, вопрос!
Лёгкие всплески мужской истерики редко доносят до женщин истинную суть банального сигнала, и беседа не прекращается, женщина не уходит. Одни упрямые, другие глупые, третьи оба недостатка совмещают. Гляжу на Кейт и думаю про третий вариант.
— Что ты скрываешь, Харон? — продолжила черноволосая сверлить камень.
— У меня шесть пальцев на ногах.
— Это ты выдумал.
— Тогда я умею создавать зелёненькие фантомы прошлого…
— Знаю, — в этот раз за её плечами не один короб терпения.
— Посмотрите на неё, — присев, развёл я руки в стороны, — во всякую зелёную хрень она верит, а в шестипалую стопу — увольте! Я бы поставил вам неутешительный диагноз…
— Это безумно смешно, Чедвер, — вопреки своим словам, она даже не улыбнулась. — Мне, в самом деле, любопытно.
— Так поспрашивай Утёнка! Раз он знает, где я живу, значит, у него припасено пухлое досье на меня…
Одним махом я вскочил на скамью и уставился в крошечное окошко. Тучи, я вижу тучи меж толстыми ржавыми прутьями, я вижу свободу. А ещё я краем глаза вижу настойчивую дурёху, которую в детстве, должно быть, крайне мало били. Сам дьявол нашептал ей на ухо стоять до последнего и выдавать своё бестактное упрямство за силу. Многие так делают, чего скрывать.
Но мы, свиньи, не лишённые сострадания, сдаёмся…
— Это между нами останется.
— Не верю я твоим обещаниям, Шапка, — усмехнулся я, чувствую, что никуда уже не денусь. — Ладно, если тебе не о чём задуматься, слушай: у меня раздвоение личности.
— В самом деле? — глупо переспросила Кейт.
— Нет! Сейчас я соврал, а вот про шесть пальцев было правдой! Ты совсем?
Девочка выложила карты на стол, а они говорят, что та совсем не ожидала. Что тут скажешь, мозг лихорадит именно в этом направлении нечасто. Рад, что развлёк Кейт.