Два дня до солнца

– Как бабушка?
– как ни в чем не бывало интересуется он.

– Ей девяносто шесть в субботу, но от жажды деятельности можно зажигать пионерские костры, - невозмутимо отвечает Зоя.

Какая бабушка - такая внучка. Неудивительно, что дар выбрал такое изощренное воплощение. Сейчас-то, конечно, Зоя совсем не та девчонка. Она умеет управлять силой. Она доучилась и работает. Весьма неплохо работает, неплохо поднялась - одна из лучших портних на Лузановке. К ней так просто не попадешь.

– Очаровательно. Передай ей привет.

– Обязательно.

И снова - убирает рыжую прядь с лица. Молчит. Знает, что Следящего не стоит торопить, сам всё скажет. Не успокоится, пока не вытреплет нервы как следует.

Но у Чеха сегодня не то настроение. Поэтому он переходит к делу сразу:

– Нужна твоя сила, Зоя. Очень скоро начнутся крайне занимательные события.

– Какие?

Она тут же напрягается. Слышно даже, что дышит иначе. Каждый раз, когда требуется её участие, обязательно происходит маленький конец света.

– В Херсоне вот-вот появится Создатель. Хороший, сильный, талантливый. Но он ничего не умеет. Пока неясно, сумеет ли удержать силу.

Она хмурится, потом смотрит на Чеха:

– Мне надо убирать всех тех, кого он создаст?

Чех некоторое время молчит, потом качает головой:

– Не совсем. Только если не справится тот, кто должен его защищать. Он, кстати, уже в городе.

Тонкие рыжие брови удивленно заламываются:

– Кто же теперь оберегает Создателей?

– Не всех, - улыбается Чех, - а конкретно этого. Тот, кто сам знает о созданиях не понаслышке.

Он беззвучно произносит имя, и Зоя чуть ли не шарахается в сторону. Но потом берет себя в руки.

– Бог фейспалма? Ябо? С какого перепугу?

– Взялся за голову, - хмыкает Чех.
– Ну или за другое место, откуда мне знать, чем он там сейчас думает? Но в любом случае, он больше не хочет существования в этом мире, поэтому готов полностью искупить свои проступки и побыть защитником.

– Ябо способен на милосердие и помощь?
– скептически уточняет Зоя.

Чех молчит. Ябо и Зоя Лёзная, девочка-Солнышко, друг друга терпеть не могут. Так уж сложилось, что они никак не примут существования друг друга. Зоя пыталась уничтожить его. Сходила с ума, не понимая, что дар застилает разум, требуя смерти чудовища с костяными наростами на лице.

– В каком-то смысле, - отвечает Чех.
– Тебе завтра лучше выезжать. Гостиница уже забронировала. Имя Создателя - Антон Шуткач. Файл с характеристикой у тебя на почте. Если что пойдет не так, ты знаешь, к кому обратиться на месте.

Зоя хмурится, кусает нижнюю губу, которая тут же наливается кровью и темнеет.

Знает. Димка Мороз, с которым у неё тоже очень своеобразные отношения. Но потом берет себя в руки и кивает:

– Хорошо, Эммануил Борисович, я поняла. Пойду тогда.

После чего разворачивается и шагает по песчаному берегу. Волосы треплет ветер, они пламенеют на фоне серого неба и моря.

Чех некоторое время просто смотрит ей вслед.

В своё время Егор Штольня, вытащив на свет Ябо, дал невольный толчок пробуждению двух других даров - полностью противоположных друг другу.

Тот, кто притягивает к себе всё созданное.

Якорь.

Та, кто всё созданное… уничтожает.

Капкан.

Глава 21. Больше нет

Я слышу, как поют птицы, но вставать чудовищно не хочется. Тело окутывает жуткая слабость, вообще ничего не хочется делать. Это нормально? Что было вчера ночью?

С трудом открываю глаза, сажусь на постели, провожу ладонями по лицу. Ощущение, будто меня всю ночь проталкивали сквозь мясорубку, в результате получился фарш, на который мрачно посмотрели, а потом махнули рукой. Мол, мать его так, всё равно котлеток налепим.

Я с удивлением обнаруживаю, что одежда почему-то смятой кучей валяется на полу. Кошмар. Что произошло? Лень было нормально повесить на стул или…

Воспоминания тут же накатывают удушливой волной.

Ужгород. Дымкевич. Ночь. Страх. Твари. Чех.

Почему-то именно в таком порядке. Вспоминается ещё кто-то с книгой в руках, как же… ах да, его зовут Тиглат Волшебные Пальцы. А ещё… вчера Дан…

Господи.

О. Господи.

От яркой и до безумия неправильной сцены бросает в жар. Дышать становится трудно, щеки опаляет румянцем - не вижу, но прекрасно чувствую. Чем я думал тогда вообще? Как теперь вообще смотреть ему в глаза?

Я встаю и подхожу к зеркальной дверце шкафа. Физиономия выглядит как обычно, примята со сна, но без синяков и ссадин. Значит, мне не врезали по ней.

Пытаюсь копнуть дальше, чтобы разобраться, что было после того, как…

Я опираюсь рукой о стену и шумно выдыхаю. Спокойно, Антон, спокойно. Шансы быть побитым есть всегда. Поэтому для начала стоит разыскать Дана и поговорить с ним.

Кое-как определившись с дальнейшим планом действий, я иду на кухню. Там… никого. В ванной - тоже. На балконе - аналогично.

Не нужно в чем-то хорошо разбираться, чтобы понять… Дана Ярасланова в этом доме нет. Его вещей - тоже.

Я сглатываю.

Что за ерунда? Сбежал? Нет, не в его характере. Таки вмазал мне чем-то тяжелым по голове, но я просто не щупал затылок?

На всякий случай провожу по нему ладонью. Да нет, глупости, всё целое.

Тогда… что? Какого он ушел, ничего не сказав?

Я плюхаюсь на стул, пытаясь понять, что делать дальше и куда бежать. Но мысли упорно не желают выстраиваться в ровные рядки.

– Кофе, - выдыхаю я.
– Сначала захватить кофе, а потом - весь мир.

С выполнением привычных задач мозг немного оживает и начинает работать в привычном режиме. Конечно, с огрехами, но все же.

Разобравшись с утренними делами, я заглядываю к Анне Назаровне и забираю Фроню. В первый момент кажется, что кот стал тяжелее, но я тут же отметаю эту мысль. За такой короткий срок невозможно настолько поправится. Фроня смотрит на меня огромными невинными глазами, в которых отражаются граммы съеденного, и… да. Таки потолстел.