Два дня в апреле

Но жизнь распорядилась иначе. Буквально спустя два дня после разговора с Карен она, торопясь в научную лабораторию, едва не сбила с ног этого самого Тео, вынырнувшего откуда-то из-за угла коридора. Он был не один, в компании ещё двух приятелей. Но, как только он увидел её, Уна сразу же, по выражению его лица, догадалась, что Тео всё знает. «Ну, конечно же, он знает! А как же иначе?»

«Привет!» — промямлил он не очень уверенным тоном, но она проскочила мимо, сделав вид, что не услышала. С какой стати она станет с ним здороваться? О чём им говорить друг с другом? Что такого он может сообщить ей? Такого, что она хотела бы услышать… Да ничего!

Но, возвращаясь после школы домой, она обнаружила, что Тео в одиночестве маячит возле школьных ворот. Её, что ли, поджидает? Или кого другого?

«Уна!» — окликнул он, как только она подошла ближе. Она снова прошла мимо, не удостоив его даже взглядом. И лишь ускорила шаг, направляясь прямо домой. Сейчас она всегда после уроков шла домой, и только домой.

Мальчишка поплёлся за ней. «Пожалуйста, выслушай меня!» — взмолился он наконец. Но она никак не отреагировала на его просьбу и лишь сменила шаг на бег. Она бежала до тех пор, пока не стала задыхаться от нехватки воздуха. Казалось, ещё немного, и сердце выскочит из груди. Она перебегала улицы, не обращая внимания на движущийся транспорт, почти расталкивала прохожих на тротуарах. Каким-то чудом в самую последнюю минуту избежала столкновения с прогулочной детской коляской, едва не зацепив и не перевернув её. И всё ради того, чтобы удрать от Тео, оторваться от его преследований. Безрезультатно! Она устала, выбилась из сил! У неё не было сил даже сказать ему, чтобы он убирался прочь со своими приставаниями.

— Послушай! — выдохнул он, догнав её и тоже тяжело дыша. — Я знаю, что ты не хочешь разговаривать со мной! И понимаю, что…

Уна тут же поворачивается к нему спиной, чтобы не видеть его лица, чтобы вообще не видеть его, потом с трудом отрывается от стены, прислонившись к которой она пыталась восстановить дыхание, и заставляет себя снова двинуться в путь.

— Это был несчастный случай! Понимаешь? — кричит он ей вслед. — Мой отец до сих пор не может прийти в себя! Мы все…

Уна зажмуривает глаза, крепко-крепко, чтобы удержать слёзы, но поздно! Одна слезинка уже скатывается по щеке и тяжело падает ей на губу.

— Честно! Если бы ты только знала, как он переживает из-за всего этого и как…

Внезапно она останавливается и круто разворачивается лицом к Тео. Какое-то время она молча сверлит его ненавидящим взглядом, чувствуя, как сердце в груди возобновляет свой бешеный ритм.

— Твой отец жив! — выдыхает она наконец с дикой яростью в голосе. — А моего отца больше нет! Это ты понимаешь? Да мне плевать на все его переживания. Плевать сто тысяч раз! Лучше бы он погиб, а не мой папа! Провалитесь вы все пропадом! Вся ваша семейка!

Тео растерянно молчит, переминаясь с ноги на ногу. Люди невольно прислушиваются к её крикам. Многие поворачивают головы в их сторону. Ну и пусть! Плевать ей на чужое любопытство! Уна снова разворачивается и шагает прочь, пытаясь проглотить ком, застрявший в её горле. «Наверняка после таких жёстких слов он больше не потащится за мной», — решает она про себя.

Уна не стала рассказывать никому о том, какая у неё произошла стычка с Тео. Даже с Кьярой не поделилась. Но несколько недель после того разговора она во время переменок передвигалась по школе, словно лазутчик, торопливо перебегала из одной аудитории в другую, стараясь нигде не столкнуться с Тео. «Ну, а если встречи всё же не миновать, то сделаю вид, что не вижу его в упор». Но Тео и в самом деле не было видно. Нигде! По всей вероятности, парень тоже решил всячески избегать её.

За это время Уне удалось отыскать ключи от папиного магазина, и она возобновила свои ежедневные походы туда. И очень скоро она стала замечать за собой разные чудачества… Всякий раз, когда корпела над очередным домашним заданием в подсобке, она прислушивалась к звенящей тишине вокруг, и мерещилось, постоянно чудилось, что вот-вот из-за закрытой двери она услышит папин голос. Или даже он сам войдёт в подсобку, положит руку ей на плечо, погладит по голове… А порой она так явственно слышала его смех или шуршание колёс его велосипеда.

Но шло время, неделя сменяла неделю, острота и боль утраты стали притупляться. Зато всё чаще в её памяти всплывали те ужасные слова, которые она в запале бросила в лицо Тео. «Лучше бы он погиб, а не мой папа!» Как она могла сказать такое? Как могла пожелать кому-то смерти? Да, она люто ненавидела того человека, по вине которого, пусть и частичной, погиб её отец. Но не до такой же степени, чтобы желать ему смерти… Папу этим не вернёшь, а вот от собственных проклятий ничего хорошего не будет. Разве можно было швыряться такими обидными словами? В конце концов, она же не ребёнок какой-нибудь взбалмошный! Сейчас ей было стыдно. Очень стыдно! Она повела себя недостойно. Это факт!

Чувство вины не проходило, и тогда Уна решила извиниться и покончить с этим неприятным инцидентом раз и навсегда. Хватит с неё бесплодных угрызений совести. Ей и так сейчас плохо. Хуже некуда!

И вот, когда учебный год уже близился к своему завершению и до последнего звонка оставалось чуть больше недели, Уна сама заняла позицию у школьных ворот, твёрдо вознамерившись выловить Тео и поговорить с ним, то есть повторить всё то, что пытался когда-то сделать он сам. Оставалось лишь молить бога, чтобы никто из одноклассников не вычислил её на этом пятачке, не подошёл, не стал расспрашивать, чего это она тут торчит у всех на виду. Когда наконец Тео показался на школьном крыльце в окружении своих одноклассников, сердце Уны ушло в пятки. Вполне возможно, сейчас он слово в слово повторит ей всё то, что когда-то она наговорила ему. Скажет, чтобы убиралась с его глаз долой. На фиг ему нужны её извинения? А самое страшное — возьмёт и выставит её сейчас на всеобщее посмешище перед своими дружками. Почему бы и нет? Но извиниться она всё равно должна… любой ценой… хотя бы ради собственного душевного равновесия…

— Тео! — негромко окликнула она его, впервые произнеся это имя вслух.

Он остановился и замер как вкопанный, безмолвно уставившись на неё. Потом что-то негромко бросил свои товарищам и направился прямо к ней.

— Нам надо поговорить… хотя бы пару минут… Можно?

Он молча кивнул в знак согласия, и они двинулись по улице, всё больше и больше отдаляясь от его компании и сторонясь других прохожих.

— Я хочу попросить у тебя прощения, — проронила она едва слышно. — Я… тогда я была сильно расстроена… Я вовсе не это имела в виду, когда…

К своему ужасу, Уна почувствовала, что у неё на глаза снова наворачиваются слёзы. После гибели отца она выплакала, кажется, уже целые реки, но стоило заговорить о чём-то, что непосредственно касалось его смерти, и она тут же опять ударялась в слёзы. Вот и сейчас они неудержимом потоком полились по её лицу. Невозможно остановить! Она порылась в кармане куртки в поисках подходящей салфетки или носового платка, но ничего не обнаружила и молча отёрла лицо рукавом.

— Всё нормально! Не переживай так! — пробормотал он смущённым голосом. — Я всё понимаю! И я точно так же бы переживал, если бы потерял своего отца.

— Разве такое можно понять? — проговорила она размягчённым голосом, рукой отирая с лица очередную порцию слёз. — Всё это начинаешь понимать лишь тогда, когда это случается на самом деле.

Уна отвернулась от Тео, застыв в нерешительности. Вроде сказано всё, что ей хотелось. Значит, надо уходить.

— Послушай! — вдруг воскликнул он, словно торопясь успеть сказать самое главное. — Понимаю, что не вправе просить тебя… о таком одолжении, и всё же… Ты бы не могла с ним встретиться?

— С кем встретиться? — замерла она на месте, застигнутая врасплох вопросом Тео.