Два дундука из сундука

Ждем.

Раннее утро постепенно переходит в среднее, что ли? Мрачный затон немного оживляется. Космы тумана над водой истаивают. Чайки и ласточки все активнее осваивают воздушное пространство.

Тишина.

Грохот взрыва!

Митёк приплыл на место прежней встречи и стал ждать. Ему не было скучно. Во-первых, его окружала своеобразная природа и необычная обстановка. А во-вторых, он размышлял. Он вообще любил думать. Может, поэтому у него и получались хорошие книги. Он даже как-то сказал папе, что хорошую книгу написать гораздо легче, чем плохую. А папа ответил еще сложнее: хорошую книгу написать легче, чем не написать плохую. И они посмеялись, довольные друг другом.

Митёк посмотрел на часы и проворчал:

– Пора бы. Можно подумать, что они мне больше нужны, чем я им.

Он развалился в лодке, задрал ноги на борт и закурил трубку. Над лодкой стали вспухать и растворяться белые клубки дыма.

– Чертовски хочется побыть героем, - мечтательно проговорил Митёк.
– Хоть немного. Хоть разок…

Мысли его прервал стук двигателя. Из-за ржавого буксира показалась «Амелия». Митёк привстал, вглядываясь.

На носовой палубе, широко расставив ноги, скалился, щурясь на солнце, Зубастый Мен. Рядом с ним с ружьем в руках маялся Толстяк Веня. За штурвалом стоял здоровенный парень в камуфляже - видимо, тот самый охранник и рулевой Юрик. А вот женщины, похожей на бабу, не было видно.

«Она, наверное, готовит завтрак, - подумал Митёк.
– Но они его не съедят».

Катер замедлил ход.

– Вы прибыли досрочно, - похвалил Зубастый Митька.
– Деньги с вами?

– Дурацкий вопрос.
– Митёк вынул трубку изо рта и сунул ее в нагрудный карман.
– Разве они поместились бы в такой лодочке?

– А где они?
– нетерпеливо спросил Зубастый.

– Они в банке, - ответил Митёк.

– Не понял!

– Неудивительно, - хладнокровно признался Митёк.
– Природа, к сожалению, не каждого наделяет умом.

– Ты на что намекаешь?
– разозлился Зубастый.
– Где деньги?

– Я же писатель, - возмутился Митёк, - я никогда не повторяюсь. Но для вас сделаю исключение, учитывая вашу тупость: деньги в банке.

– Ах ты!… - Зубастый обернулся к рулевому: - Тарань его! А потом взорвем яхту. Вместе с заложником.

– «Это вряд ли, - сказал бы товарищ Сухов.
– А скорее - наоборот».
– И Митёк швырнул гранату.

Грохнуло, сверкнуло. Рядом с катером поднялся столб воды.

Веня вздрогнул и выронил за борт ружье. У Зубастого тоже что-то вылетело и булькнуло в воду. Зубы, как мы потом узнали. Искусственные. Которые ему были велики.

– Шкорее!
– заорал он.
– Раждавить его!

А Митёк уже вовсю работал веслами. Катер дрогнул и, набирая скорость, пошел за ним вдогон.

Расстояние между лодочкой и катером быстро сокращалось.

«Где же они?
– подумал Митёк о своем боевом отряде.
– Я очень хочу побыть героем. Но мне совсем не хочется побыть утопленником».

Катер злорадно настигал. Сейчас он ударит резиновую лодчонку в корму, она пшикнет и исчезнет в темных водах затона. Совсем как матрасы речной шпаны.

Но тут вдруг - откуда ни возьмись - вылетела яхта и стремительно пошла наперерез «Амелии».

На носу яхты убедительно раскорячился на трех ногах черный пулемет. Рядом с пулеметчиком виднелась маленькая фигурка в зеленой каске и с автоматом в руках. А из рулевой рубки высовывался бывший заложник. Одной рукой он держал штурвал, а другой рукой тоже наводил на катер автомат.

Яхта свирепо взвыла сиреной, и едва она смолкла, с палубы грозно ударил пулемет.

– Шворачивай!
– завопил Зубастый… то есть беззубый, своему рулевому.

– Жашнул, шкотина?

Но «шкотина не жашнул». Похоже, он как раз проснулся. И долго не думал. Бросил штурвал и прыгнул за борт. Мастерским кролем доплыл до баржи, классным прыжком на нее взобрался - и был таков.

Катер, потеряв управление, пошел по дуге. И врезался в борт железного буксира.

– На абордаж!
– завопил Егоркин, размахивая автоматом.

И мы открыли по катеру шквальный огонь.

– Ждаемша!
– крикнул изо всей мочи Беззубый и поднял руки.

– Прекратить огонь!
– скомандовал, подплывая, Митёк.
– Швартоваться к «Амелии».

Капитан Егоркин аккуратно подошел к катеру и стал рядом с ним борт в борт.

И тут с воплем «Крокодилы не сдаются!» из рубки «Амелии» вылетела разъяренная женщина с пистолетом в руке. С настоящим пистолетом.

Она направила его на нашего капитана и визгливо приказала:

– За борт! Все за борт! Освободить яхту!

Мы замерли.

Но тут в воздухе что-то резко свистнуло, что-то коротко блеснуло в солнечных лучах. И что-то с силой влепилось этой ведьме в лоб. Она взмахнула руками, выронила пистолет и плюхнулась за борт. С огромными брызгами. Будто с дерева сорвался в воду громадный крокодил.

Алешка опустил рогатку и сказал:

– Это тебе для коллекции.

– Ты что натворил?
– испугался Митёк.
– Женщине! В лоб!

– Подумаешь.
– Алешка пожал плечами.
– Не помрет. Это пивная пробка. В коллекцию.

Митёк остолбенело уставился на него:

– А при чем здесь коллекция?

– Так это же не женщина, - объяснил ему, как ребенку, Алешка.
– И не баба. Это настоящий Каркадил. Сейчас увидите.

Послышался всплеск, и за ним отчаянный вопль. Из воды вынырнуло страшное чудовище. Вытаращенные глаза, оскаленный в крике рот и какая-то комковатая гадость на голове. Эта гадость оказалась мокрым и грязным париком.

Когда чудовище отбросило его со лба, обнажилась под ним маленькая лысая головка.

Чудовище вцепилось руками в борт и пыталось взобраться на палубу. Интересно, что помогли ему в этом не бывший Зубастый и Веня, а Митёк и Егоркин.

Они подхватили чудовище за руки и стали тянуть вверх. И вдруг оно опять заорало. Да в таком ужасе, что и нам стало не по себе.

– Тащите! Спасите! Меня схватил крокодил!

Митёк и Егоркин рванули изо всех сил. Чудовище, мокрое и грязное, оказалось одной своей половиной на палубе, а другая висела за бортом. И в эту половину вцепилась громадная рыба. Она дергала и рвала юбку, которая постепенно сползала с чудовища.

– Сонька!
– узнал ее Алешка.
– Фас!

Сонька, услыхав его голос, резко мотнула головой, сорвала юбку и скрылась с ней под водой.

– Гнездо себе поплыла делать, - предположил Алешка.

А на чудовище под юбкой, оказывается, были мужские брюки. И было это чудовище не женщиной и не бабой, а мужского рода Каркадилом. Собственной персоной.

Он стоял на четвереньках и отряхивался, как собака. Из-под него растекалась грязная лужа.

Мы смотрели на него с огромным удивлением. Злобный и безжалостный бандит, обижавший стольких людей, награбивший столько денег, обладавший большой властью, имел такой жалкий и отвратительный вид, что я подумал: а он ведь и в самом деле такой. Грязный и жалкий.