Двадцать один год

– Мэрион! – окликнула она проходившую мимо девочку. Риверс остановилась, поглядела в упор. Лили, смущаясь и путаясь в словах, кое-как объяснила ситуацию. Хаффлпаффка поджала губы, задумалась, но кивнула:

– Хорошо. У нас как раз травология в паре со Слизерином. Кстати, утром я видела, как Слизнорт и Люциус Малфой – помнишь его, белобрысый семикурсник? – шли по направлению к кабинету директора. А вообще, - Мэрион тяжело нахмурилась. – Неужели ты не замечала, что твоего приятеля на его факультете травят почем зря?

Лили отчего-то бросило в жар.

– Это не твое дело, замечала я или нет.

Коротко пожав плечами, Риверс развернулась и ушла. Лили боялась, что она обиделась и не выполнит просьбы, но перед обедом Мэрион остановила её:

– Значит, так. Твоему другу собирались устроить «ночную» на слизеринский лад. Гэмп подслушала разговор мальчишек и послала ему записку с предупреждением…

Лили вспомнила листок, упавший к ногам Северуса под галереей.

– И на всякий случай рассказала Нарциссе Блэк, чтобы та передала все Люциусу Малфою – они ведь, представляешь, уже обручены, - Мэрион слегка фыркнула. – Уж не знаю, почему Малфой замешкался, но появился он, только когда Снейпа уже серьезно помяли. Пришлось разбудить декана, сейчас идут разборки… Думаю, директор все-таки вмешается.

Лили задумчиво поправила волосы:

– Странно, да? Северус так хотел на Слизерин. И всегда заступается за свой факультет. Почему же к нему там так относятся?

– Ну… - Мэрион развела руками. – Он магглорожденный или полукровка? Я что-то не разберу.

– Полукровка. Рос среди магглов, в одном со мной городе.

– Видишь. Они полукровок не жалуют. Да и… - Риверс дернула штопанный рукав своей мантии, смутилась и явно пропустила то, что хотела сказать. – Хотя и это не главное. Но он дружит с тобой, а ты магглорожденная гриффиндорка. Все можно простить, но это простят вряд ли.

Лили опустила голову, теребя ремешок сумки. Северуса было очень жаль, невыносимо, и она боялась, что Риверс сейчас ударится в подробности того, что с ним делали – но хаффлпаффка выжидающе молчала. В то же время вскидывала голову злость, обида за собственный факультет: что же Северус попрекал гриффиндорцев, обзывал их, если его собратья-змеи творят то же самое, даже в худшей форме?

– Мэрион, спасибо. Я твоя должница, и если…

– Ты мне ничего не должна. Без тебя я вряд ли заговорила бы с Летицией Гэмп, а она человек, оказывается, интересный.

После обеда Лили, набрав вкусностей, побежала в Больничное крыло. У постели Северуса она застала профессора Фенвика, который суховатым тоном говорил:

– У вас были время и возможность обезоружить Шафика. Почему вы этого не сделали?

– Не знаю… Растерялся.

– Вам нужно тренировать реакцию и самообладание, и второе даже важнее первого. В вашем случае, - он принялся объяснять, как Северусу следовало обороняться, но тот уже не глядел на учителя: в дверях он заметил Лили.

– Почему вы меня не слушаете? – Фенвик обернулся, холодно посмотрел на девочку. Лили с неожиданным спокойствием выдержала его взгляд. – А, понятно. Вам уже не до серьезных вопросов. Ну что ж, продолжим в другой раз. Выздоравливайте.

Слегка проведя рукой по макушке ученика, учитель вышел. Лили, сразу почувствовав себя свободнее, присела на краешек кровати, накрыла ладонь Северуса своей ладонью. Выдавила улыбку:

– Подрался, да?

– Есть немного, - он машинально слегка сжимал её пальцы.

– Северус… - Лили почему-то стало не выдохнуть. Все время, пока длился обед, она обдумывала, что же им делать. Если уж нельзя дружить на виду у всех и вряд ли получится видеться потихоньку – можно вспомнить, что не сводится вся жизнь к Хогвартсу. В школе они могут не приближаться друг к другу, но дома, на каникулах, никто не посмеет мешать.

– Что?

– Знаешь, я тут подумала… Если уж и тебе, и мне так плохо от того, что мы дружим…

– Мне не плохо! – он вскинулся. – И тебя я не позволю обижать. Они опять к тебе придирались, да? – черные глаза, вспыхнув, как угольки, впились в лицо девочки.

– Нет. Со мной все в порядке, но ты…

– А со мной тоже все нормально. Я просто подрался. Не надо ничего выдумывать, ладно?

– Хорошо, - Лили скисла. В конце концов, он никогда бы не согласился на её план. Вот просто так не согласился бы, из чистого упрямства, чтобы показать, что его не сломить.

Видимо, Слизнорт действительно соизволил вмешаться в происходящее на его факультете. О стычках Северуса с другими слизеринцами Лили больше не слышала, и грязнокровками их с другом разом перестали дразнить. Что до самой девочки, примириться с подругами ей неожиданно помог Ремус Люпин.

Этот скромник, умудрявшийся оставаться в стороне от всех проделок своих безбашенных приятелей, привлек, однако, к себе внимание, когда в очередной раз по состоянию здоровья не смог явиться на занятия. Он болел очень часто, раз в месяц точно сваливался, причем цеплялось к нему нечто весьма противное и заразное: его укладывали в изолятор и никого из друзей не допускали. Потом он возвращался, но такой измученный и слабый, что по нескольку дней лежал в постели в спальне мальчиков.

И вот, когда в очередной раз Джеймс и Сириус под руки привели его из Больничного крыла и проводили в спальню, Мери, с болью посмотрев вслед, сделала знак подругам, и они сгрудились вокруг нее.

– Слушайте, девчонки, ведь жалко его. Мучается так, а ведь в чем душа держится. Надо его поддержать как-то, а то мальчишки, уж на что придурки, его не бросают, а мы сидим в сторонке.

– Надо принести сладостей. Выпросим у эльфов чего-нибудь этакого, - предложила Марлин. – Открытку напишем с пожеланиями.

– А отнесет пусть Лили, - вдруг предложила Алиса. – У нее вид такой… Внушающий оптимизм.

Мери, кажется, поколебалась, но Марлин идею поддержала. Алиса села готовить открытку, остальные отправились на кухню, и через час Лили, волнуясь и стесняясь, стучалась в спальню мальчиков. Дверь распахнул Сириус Блэк.

– Эванс? – он машинально пропустил её вперед, слегка поклонившись. – Тебе что-то нужно?

– Я… Я от девочек. Мы вот тут собрали… Для Ремуса…

– Иди сюда, Эванс, - Джеймс соскочил с кровати друга, где было расположился в ногах, и забрал из рук Лили свертки. – Давай возьму, чего ты.

Она осмотрелась с некоторым облегчением. Беспорядок кошмарный, но в целом обстановка чем-то ей неуловимо нравилась. Петтигрю, пристроившись на ковре, приложил палец к губам: Ремус, бледненький, спал, завернувшись в одеяло.

– Он не слышит ни шиша, - ухмыльнулся Поттер. – Разбудить, или как?

Лили помотала головой.

– Просто скажите, чтобы мы все желаем ему выздороветь и больше не болеть.

С того дня статус Лили как полностью, безоговорочно своей на факультете восстановился, как восстанавливается вещь под воздействием Репаро. Дружбу со слизеринцем, правда, ей не забыли, нет-нет да и проходились на этот счет, однако ни о долгих обидах, ни тем более о бойкотах речь не заходила. И Лили наконец смогла насладиться в полной мере и прелестями шумной и дурашливой девчачьей дружбы, когда меняешься заколками и выбалтываешь самое сокровенное единым махом, и суматошной гриффиндорской жизнью. Вместе с Мери она по выходным тренировалась в полетах и готовила плакат и флажки к очередному квиддичному матчу. Вместе с Марлин пускалась в игры, основанные большей частью на воображении Маккиннон, одновременно богатом и болезненном. В фантазиях Марлин существовала целая страна, населенная чванливыми дворянами, жадными купцами, угнетенными батраками и лесными партизанами – единственными, кто вступался за обездоленных. Часами сидя у окна спальни или бродя по коридорам, девочки представляли себя дочерьми богачей или нищими крестьяночками, барышнями на выданье или партизанками, не признающими семьи, и иногда воображение заносило столь далеко, что Лили по-настоящему горько рыдала от того, что продажный судья велел арестовать её ни в чем не повинного жениха, или хватала Марлин за плечи и трясла, видя в ней ненавистную соперницу за чье-то неведомое сердце.