Двадцать один год

Северусу, конечно, Лили опять же ничего не сказала. Беднягу и так задразнили за то, что он был любимым учеником преступника. Особенно Поттер с Блэком старались: то Таранталлегру наложат, то водой обольют, то мантию подожгут. Северус не терпел, отвечал, как мог, но их было больше, а если угроза им становилась чуть серьезней, к потасовке присоединялся еще и Ремус Люпин. Петтигрю, ходивший за ним тенью, обычно оставался в стороне. Как-то раз, слишком, видимо, испугавшись за приятелей, Петтигрю закричал с перепугу. Прибежала Чарити – та самая староста Хаффлпаффа ,в одном купе с которой Лили и Северус возвращались с зимних каникул. Приход старосты, однако, не пошел гриффиндорцам на пользу: Чарити сняла с них по пять баллов и отругала на чем свет стоит:

– И вы себя считаете храбрецами! Да вы мародеры самые натуральные.

– Да, - вскинул подбородок Сириус. – Мы мародеры. Отныне так и будет именоваться.

А через две недели после приезда Лили, утром, за завтраком Гестия Джонс, спешно листавшая «Ежедневный Пророк», охнула:

– Посмотрите-ка… Професор Фенвик…

Газета пошла по рукам. Довольно быстро номер дошел до первокурсниц. Оказалось, что Стюарт Фенвик был вчера убит при попытке к бегству.

Алиса заморгала, зажала рот рукой, подавляя слезы. Мери протянула:

– Значит, вот оно, проклятье…

Эммелина отгребла кудрявую волну волос от лица:

– По-вашему, проклятие виновато, что он стал преступником?

– Если он им был, - подал голос Ремус Люпин. – Ведь если о человеке что-то говорят, это не значит, что так оно и есть, правда?

Патрик Спиннет что-то возмущенно ответил, ввязались Сириус и Поттер, началась перепалка, но Лили уже не слушала. Она смотрела на слизеринский стол, туда, где виднелась неподвижная, ссутуленная фигурка Северуса. Девочка колебалась. Наконец она поднялась, быстрыми, хоть и неуверенными шажками пересекла зал и оказалась рядом со слизеринцами.

Те сдавленно захмыкали. Кто-то прыснул в кулак. Её рассматривали, как голого розового червяка, извлеченного из земли. Эльза зашептала Электре что-то вроде: «Грязь не может отлипнуть от грязи». Северус не оборачивался. Лили остро захотелось уйти, но тут сидевшая рядом с ним Летиция Гэмп, тяжело насупившись, подвинулась и указала Лили на свободное место.

Девочка положила ладонь на плечо другу. Он напрягся, но не шевельнулся. Свесившиеся пряди волос скрывали лицо.

– Северус… - Лили погладила мальчика по руке. Он слабо дернулся.

– Все нормально. Поди к своим, на уроке встретимся. Поди. Все нормально.

И потом очень долго, до конца года, ходил совершенно тихий, сосредоточившийся на какой-то мысли, которая его грызла. Она одна занимала Сева на занятиях, из-за нее он почти не отвечал на новые и новые шутки Мародеров (впредь компания Поттера, Блэка, Люпина и Петтигрю именовала себя именно так), из-за нее, видимо, почти молчал на прогулках с Лили, хотя прежде соловьем разливался. В конце концов Лили приревновала.

– О чем ты думаешь? – спросила она однажды вечером, когда они сидели на обогретой почти летним солнцем площадке Астрономической башни. – О Фенвике, да?

Угловатое лицо Северуса дрогнуло.

– О нем, - хрипло ответил мальчик. – Вот почему, а? Почему, если человек изучал темную магию, то он сразу преступник?

– А разве нет?

– Нет! – Северус так разволновался, что ударил по камням кулаком. – Я говорил со Слизнортом. Многие директора Хогвартса темную магию знали.

– Ну и что? Папа говорит, вовсе не обязательно, что человек, занявший высокий пост, действительно хорош. Часто бывает совсем наоборот.

– Да разве в этом дело? Они никаких преступлений не совершали, хоть и были темными магами.

– Может, мы просто не знаем?

Северус горько покачал головой.

– Не было никаких четких доказательств. А человека убили. Понимаешь? Убили, и все.

Сжав кулачки, он быстро отошел к краю площадки, стоял некоторое время в стороне, на ветру. Лили не подходила. Она понимала, что он плачет, но утешить было нечем, да и самой ей Фенвик был слишком неприятен, чтобы сожалеть, что вредный учитель в школе больше не появится.

Она вытянулась на теплых камнях, прикрыла глаза. Почувствовала, как Северус лег рядом.

– Вот если бы я был сильным, - прошептал он. – Я бы раскидал этих тварей, и он бы сбежал…

– Сбежал бы? А если он в самом деле преступник?

– Да вообще, знаешь… Мне все равно…

Лили показалось, что камни под ней стали холодными. Она не шевельнулась, не ответила, но запомнила его слова накрепко. Пригодится потом.

Первый год, придавив напоследок контрольными, закончился. По его итогам победителем стал Гриффиндор, причем Гестия поздравляла первокурсников с тем, что они принесли факультету довольно много баллов по сравнению с предшественниками. «Вы очень сильный поток. Давно не оказывалось на одном курсе таких способных ребят». Слизерин оказался вторым, Рейвенкло – третьим, а Хаффлпафф – на последнем месте. Старшеклассники посмеялись, уверяя, что это традиция.

Глядя на празднующих гриффиндорцев, на слизеринцев, разозленных, что их обошли, на хаффлпаффцев, принявших поражение так, будто это привычное дело, Лили невольно подивилась. Если верить тому, что говорят о качествах, присущих ученикам разных факультетов, лидировать неизменно должен Рейвенкло – факультет умников (пренеприятных, отметила девочка про себя, один пакостник Обри чего стоит, но все же умников), а старательные хафлпаффцы быть вторыми. Однако же орлиный и барсучий факультет задвинуты в тень и словно даже не возражают. В глазах некоторых старост заметна досада, но протестовать бесполезно. «

Они приучены не вылезать вперед», - подумала Лили, и ей вспомнился полный боли взгляд Петунии, когда пришедшие к Эвансам гости, наспех кивнув старшей девочке, неизменно умилялись младшей. «Быть в тени стыдно и больно, да. Верно, они и не считают себя достойными лучшего. Особенно хаффлпаффцы. Да ,пожалуй, за это слизеринцы презирают их. Пастор Грей сказал бы, что хаффлпаффцы смиренные, а слизеринцев мучает гордыня. А гордый смирного всегда презирает. Или даже не так. Слизеринцам кажется, что в гордости – сила, и чем сильнее человек, тем больше он давит слабых».

По дороге к станции, однако, тезис о смирении учеников барсучьего факультета продемонстрировал свою несостоятельность. Бертрам Обри громко (и под одобрительные смешки некоторых слизеринцев) разглагольствовал о том, что Хаффлпафф можно бы объявить факультетом умственно отсталых, а еще туда надо бы начать набирать сквибов: все равно барсуки по уровню способностей от них не сильно отличаются. Шедшая за ним Мэрион Риверс слушала-слушала, покрываясь красными пятнами, да и заехала Обри костистым кулаком по затылку. Тот пошатнулся, выхватил было палочку, но второкурсник Гилберт Боунс наложил Таранталлегру, и Бертрам зашелся в безумном танце. Пенни-Черри расхохоталась, кто-то зааплодировал. Если бы Джон Грин, аккуратный беленький мальчик с третьего курса, не позвал старост, неизвестно, сумел ли бы Бертрам добраться до поезда.