Двадцать один год

Лили пришлось приоткрыть рот. По языку, по горлу потекло что-то теплое и противное. Зато боль отпустила, тело расслабилось. Девочка облегченно откинулась на подушку.

– Ты тут неделю уже. И еще долго болеть будешь. Что же делать, сама виновата. Дался тебе этот квиддич, а? Зачем ты так разогналась? Запретила бы эту игру, из-за нее каждый раз кто-нибудь ко мне попадает.

Вскоре Лили уснула. И так она жила в самом деле долго: просыпалась от боли, принимала лекарство, опять засыпала – покуда переломы кое-как не заросли. Боль уже не мучила её так, под снотворными мадам Помфри держать её перестала, и хотя Лили еще подолгу дремала из-за слабости, она постепенно научилась различать ночь и день, утро, обеденное время и вечер.

Пробуждался аппетит, Лили не могла дождаться часов, когда кормили. Она скучала в одиночестве – чтобы обеспечить покой, ей отвели изолированное место – и прислушивалась к голосам других больных, доносившихся из-за ширм, или листала книжку, очевидно, присланную Марлин. «Простушка и змей». В магическом мире своя беллетристика.

Некий юноша, представитель богатой чистокровной семьи Дарк – слизеринец, естественно – влюбляется в прекрасную девушку, не зная, что она маггла. Когда же он узнает об этом, разочарование его велико, он понимает, что не сможет жениться на ней, и тем не менее, не в силах устоять, делает красавицу своей любовницей. Между тем его нареченная невеста узнает об измене и требует смерти соперницы, в противном случае угрожая расторгнуть помолвку и опозорить семью неверного жениха. Юноша понимает, что, в конце концов, любовница не дороже ему, чем честь и будущее, и готов убить её, но старый эльф, приставленный к девушке, из жалости помогает ей бежать. В одиночестве и бесчестии несчастная рожает сына, подкидывает на порог каких-то бедняков и кончает с собой. Рожденный ею ребенок оказывается волшебником. Между тем молодая жена слизеринца, не удовлетворенная местью, решается на измену. От тайной связи со сквибом у нее рождается ребенок – почти что сквиб…

– Пришли к тебе.

Лили слегка дернулась от неожиданности. Наконец-то кто-то развеет скуку. Кто-нибудь из девочек?

– Две недели от Больничного крыла отогнать не могу. Но много с ним не болтай, тебе это еще не по силам.

Быстро зашлепали шаги. Лили отложила книжку, провела рукой по лицу, поправила волосы. Шаги внезапно замедлились – за ширмы Северус вошел чуть не на цыпочках. Робко присел на краешек кровати, коснулся одеяла.

Судя по виду мальчика, ему самому было впору ложиться в Больничное крыло. Глаза красные, напряженные, под ними черные круги, лицо отливает в синеву, руки истончились, как у скелета.

– Ты… Ты как? Тебе ведь лучше, да?

– Конечно, - Лили слабо кивнула. – Как в Хогвартсе дела? Что происходит?

– Да… Ничего. Я не знаю, - он часто заморгал и отодвинулся. Прерывающимся голосом спросил. – Тебе очень больно?

– Сначала было больно, когда очнулась. Сейчас ничего. Северус, а Поттера взяли ловцом?

– Взяли. На следующей неделе матч.

В глазах закололо. Горло сжалось. По щекам невольно покатились слезы.

– Лили! – испугался Северус. – Тебе что, плохо?

Она не смогла ответить. Он убежал, позвал мадам Помфри, та долго хлопотала, успокаивая девочку, но бесполезно. Слишком остра была горечь проигрыша – унизительно остра. От расстройства у Лили поднялась температура, и следующие несколько дней она почти все время спала.

Северус до самой выписки больше не навещал её, хотя Лили слышала иногда, как он вроде бы ругался с мадам Помфри. Значит, не приходил не потому, что не хотел – просто не пускали… Лили снова скучала, привыкала жить с мыслью, что проиграла по-крупному, набиралась сил и дочитывала дамский роман. У него, оказывается, должно было быть продолжение – надо спросить у Марлин.

Девчонки однажды завалились к ней всем табором – благо, она уже достаточно окрепла, чтобы медсестра допускала к ней большие компании. Натащили сладостей, открыток, приволокли букет георгинов, по очереди нацепили, смеша Лили, «маску метаморфа» - её прислал отец Марлин.

– Как мы все перепугались, когда ты врезалась!
– рассказывала Мери. – Поттер схватил мячик, да и выбросил, за тобой полетел, но не успел догнать. Твой змееныш тоже вскочил, палочкой махал, да что от него толку? Если бы не Хоуп – он наложил чары… Как их? Смягчающие, что ли?

– Амортизационные, - подсказала Алиса; присев в ногах у Лили, она осторожно гладила одеяло.

– Вот, если бы не они, ты, наверное, всмятку бы тюкнулась! Ох нас и перекосило! Мы к тебе пустились всей гурьбой, да тебя старшие ребята окружили и подняли, нас не пустили уже. А дружок твой и с места не сдвинулся, так и сидел, открыв рот.

– Шоковое состояние, - опять пояснила Алиса.

– Да ладно, шоковое! Просто чурбан. Мы-то, по-твоему, не в шоке были? Лили наша подруга, и она нам дороже, чем слизеринцу какому-нибудь!

Марлин взяла книжку, задумчиво пролистала.

– Ты дочитала? Понравилось?

– Ага. Будет продолжение?

– Завтра принесу. Да, вчера был матч. Мы победили во многом благодаря Поттеру, - Марлин жестко взглянула подруге в глаза. – Привыкай, Лили. Теперь ты будешь о нем часто слушать. И вот еще что…

Она помедлила, а Лили потянулась, чтобы взять за руку Алису – так было спокойнее. Хотя что уж там – все равно страшно горько.

– Я слышала, как мадам Помфри говорила с Макгонагалл. Кажется, ты больше не сможешь летать. Вообще не сможешь.

Лили похолодела.

– Как не смогу? – она хлопала глазами, задыхаясь. – Как не смогу, Марлин, ведь я же… Я же умру! Этого быть не может! Я должна летать, должна!

Она разрыдалась. Алиса, несмотря на протесты девочек, позвала мадам Помфри, и той пришлось подтвердить: летать Лили действительно больше не могла. Слишком серьезные она получила травмы; любого маггла не смогли бы выходить, да и для волшебника просто лишиться способности к полетам – счастливый исход.

Медсестра поила Лили успокоительным, укачивала, увещевала, но та по-прежнему безудержно плакала. Как нарочно, били в память сцены из прошлых лет: вот она, на страх и зависть Туни, взмывает с качелей, проносится над верхушками деревьев – к радуге, к облакам. Вот играет с Северусом: разбег, прыжок – и парение. Вот тихая покорность метлы, прильнувшей к ладони.

Говорят, ей досталась неисправная метла. На таких старых вообще нельзя слишком разгоняться. И ведь предупреждали. Но слишком сильно было желание победить. Вместо этого Лили по всем статьям проиграла Джеймсу Поттеру. Его судьба – срывать аплодисменты, быть гордостью факультета, которому приносит победы, а её – завидовать и глотать слезы.

========== Глава 16. Джеймс Поттер ==========

Вечером перед выпиской к Лили заглянула профессор Макгонагалл. Девочку немало удивил приход декана: та, при её несомненной справедливости и строгой доброжелательности, казалась человеком довольно отстраненным и сухим. До сих пор Лили видела, что профессор общается со студентами только по учебным вопросам – хотя старшеклассники характеризовали её как азартную и подчас вспыльчивую натуру, горячо защищающую свой факультет. Но такое мягкое выражение лица и грустный, сострадающий взгляд у Макгонагалл Лили видела впервые.

– Я рада, что вы завтра возвращаетесь к занятиям, - негромко сказала учительница. – На уроках вас не хватало.

Лили заставила себя кивнуть. Ей все-таки было не до возвращения, тем более не до того, чтобы снова заставлять себя учить уроки, с кем-то говорить, кому-то улыбаться. Чувство утраты невыносимо жгло душу, а униженность проигравшей, когда приблизился день встречи с однокурсниками, вернулась с новой силой.

– Я знаю, что вы сейчас чувствуете, - неожиданно сказала Макгонагалл. – Когда-то я сама бредила квиддичем, играла в команде факультета. А потом тоже упала с метлы, и о спорте пришлось забыть.