Двадцать один год

Туни играла победу, а потому позволяла себе быть добродушной. Она не расстраивалась на сей раз из-за придирок матери, не пыталась подлизаться к отцу и не шипела на Лили. Вечером сестры, прихватив печенье, спустились в сад: Петуния хотела почитать Лили что-то из обожаемых ею любовных романов. Вон отец вышел из дому: у него сегодня ночная смена.

Девочки хотели подбежать, попрощаться, но так и застыли за кустами: в проеме растворенной калитки нарисовалась жалкая фигурка Северуса.

– Зачем вы пришли, молодой человек? – отец грозно навис над ним.

– Я хотел извиниться перед Лили.

– Только перед ней? А её сестра для вас не существует? Вы больше обидели именно Петунию.

– Хорошо, я и перед ней извинюсь, - спешно ответил Сев. – Только пусть Лили выйдет.

– Вы уверены, что она захочет с вами разговаривать?

Мальчик замер.

– Вы ведь не осознаете, как плохо поступили. Вы хотите только избежать неприятных последствий. Между тем вы вели себя отвратительно.

Северус опустил голову и пробормотал:

– Побейте меня. Только пусть Лили выйдет.

– Наказывать вас – не моя забота, для этого у вас есть отец. Я могу только постараться оградить от общения с вами, очевидно пагубного, свою дочь, а другую дочь – от обид, которые вы ей причиняете.

Мальчишка судорожно вздохнул.

– Я больше не буду…

– Вы не будете больше нападать на Петунию или оскорблять её?

– Нет.

– Не будете воровать? Я не хочу, чтобы про Лили судачили, что она общается с вором.

– Не буду.

– Обещаете подумать над своим прежним поведением?

– Обещаю.

– Хорошо. Лили, Петуния, я знаю, что вы в саду. Подите сюда!

Девочки переглянулись и подчинились: Туни – с большой неохотой, Лили – с еле сдерживаемым волнением. Пожалуй, на сей раз Северуса можно простить. Ведь этот раз – первый.

========== Глава 4. Лес. Паучий Тупик ==========

Август клонился к закату. Погода стояла еще теплая, но порывами налетавший ветерок заставлял Лили плотнее кутаться в легкий жакет. Что до Северуса, кажется, он не расставался со своей несуразной курткой.

Друзьям мало скоро стало улиц «чистеньких» коуквортских кварталов, где на оборванца косился каждый встречный, мало и парка – и вот они открыли для себя сначала поле, в которое парк упирался, затем и темную полоску соснового бора, скрывавшую чудесное озерцо, прозрачное и узкое, с ледяной и, как им тогда казалось, чистой, как слеза, водой. В этом озере Лили частенько в то лето купалась; звала и Северуса, но тот ссылался, что плавать не умеет, а учиться отказывался. Он и не раздевался даже: скинет куртку, а на рубашке, всегда одной, дурацкой и заношенной, с грязным жабо и вытертыми швами, и пуговок не расстегнет.

Еще они играли в догонялки. Северус бегал плохо, путался в коленях и задыхался – догнать его не составляло труда. Зато попробуй поймай Лили! Она рвалась вперед, легко толкаясь от земли маленькими сильными ногами; ветер – в лицо, волосы – флагом. Разбег – и она взлетала над землей.

– Как у тебя это получается? – каждый раз спрашивал Северус с ошарашенным и зачарованным видом.

– Не знаю. Я об этом и не задумываюсь. Взлетаю – и все.

– И ты ни о чем при этом не думаешь? Ничего не говоришь?

– Нет.

– Но как ты понимаешь, что хочешь взлететь?

– Я этого даже не понимаю. Просто взлетаю. Попробуй тоже.

Увы! Как Северус ни разбегался, ни подпрыгивал – у него ничего не получалось.

– Может, ты слишком стараешься? – предположила Лили. – Хочешь, думаешь…

– Естественно. Как иначе?

– А ты расслабься. Не думай. Просто взлетай.

В таких разговорах они и забрели однажды далеко от дома, очень далеко, в неизвестные места - а между тем стало вечереть. Потянуло холодом, и хотя солнце едва склонилось к закату, из-за тени деревьев детям показалось, что стало очень темно. Нужно было выбираться.

Лили попыталась припомнить, о чем читала в книжках и что ей рассказывал отец. Ориентироваться нужно по мху – на северной стороне он гуще… Да она и без мха может указать, где здесь север, а где юг, где восток, где запад: видно же, куда садится солнце – а толку-то? Она не знает, с какой стороны они пришли.

Северус попробовал вспомнить, как они появились здесь, в чащобе, среди бурелома, под длинными звонкими соснами, взял Лили за руку, повел – но вывел к поляне, покрытой сочной зеленой осокой и остро пахнущей сыростью. Дальше было болото.

– Мы заблудились, - у Лили слезы покатились из глаз, ей сразу стало холодно и голодно. Завернувшись в жакетик, она присела на корягу и расплакалась.

– Ты чего? – Северус склонился к ней. – Не плачь, пожалуйста. Сейчас мы выберемся. Нужно идти.

– Мы никуда не дойдем. Скоро уже ночь. Разве попадемся волкам.

– Брось, какие тут волки.

Мальчик опустился на мох у её ног. Задумался.

– Ты, наверное, устала? Есть хочешь?

– Ага…

– Посиди тут, я что-нибудь поищу.

– Что ты поищешь? Не видно уже ничего. Ты опять в какое-нибудь болото попадешь и утонешь. И вообще, я тут сидеть не буду, тут противно.

Северус закатил глаза.

– Но ты же хочешь есть?

– Потерплю. Будто ты не хочешь. Ты же терпишь.

Лили успокаивалась. Ей пришло в голову, что родители, конечно, забеспокоятся, если она не придут домой вовремя, организуют поиски, и их с Северусом обязательно найдут. Главное – продержаться до их прихода и по возможности никуда не уходить. Только отойти бы от болота – вблизи него страшно, холодно и пахнет мерзко.

… Им все же удалось вернуться на сухое место. Устроились под одной из сосен, где трава была погуще. Оба укутались курткой Северуса, прижались друг к другу и так, согревшись, уснули.

Поутру Лили, проснувшись, обнаружила, что укутана курткой вся, наглухо, а друга рядом нет. Испугавшись, она позвала его – он появился минуты через две, аккуратно неся два лопуха.

– Вот, - он бережно уложил оба перед Лили. В одном были лесные орехи, в другом – голубика. – Тут недалеко лещина растет. Бери, я уже поел.