Двадцать один год

Хватая ртом воздух, Лили опустилась на скамейку. Утреннее солнце лениво слизывало клочья тумана, будто притомившийся ребенок - сахарную вату. Тишина стояла густейшая: каблуки редких прохожих и перекрикивание птиц соскальзывали, не нарушая её. Вот перестала шуршать метла: дворник присел отдохнуть на скамеечку к Лили.

Она не присматривалась к дворнику, когда бежала, но теперь тяжелое ли дыхание его, или лающий рваный кашель встревожили и заставили обернуться. Перед ней, сгорбившись, закуривал дешевую сигарету Тобиас Снейп.

По коже Лили пробежали мурашки. Страх усилился оттого, что Тобиас, кажется, был трезв, а последний раз трезвым она его видела, когда у нее на глазах он выпорол сына. Но он уже обернулся, узнал её, кивнул и заулыбался - уходить было неловко. Ведь, по сути, Лили он не сделал ничего плохого - за что же его было обижать?

– Давно не видел тебя. Повзрослела, похорошела. Жених-то есть на примете?

– Есть, - лгать ему не было нужды.

– Не мразеныш мой, верно?

Оставалось только кивнуть. Тобиас необыкновенно устало провел рукой по лицу.

– Ты хоть его видела, моего-то гада? Жив-здоров?

– Да, - робко подтвердила Лили.
– А разве он не с вами живет?

Тобиас дернул руками - метла шаркнула по земле.

– Нет, дело-то в чем! Год уж почти, как ушел из дому. Вот как покойницу схоронили, так и ушел, - он потер сизый щетинистый подбородок.
– Ты, может, думаешь, что я его довел, так вот я тебе скажу, что никогда, кроме добра, ничего ему не желал. Ну воспитывал, да, дурь выбивал. Что ж, он же на меня смотрел с детства, как на кусок дерьма - как еще себя уважать-то заставить? Он же меня за одно то, что не повезло мне в жизни, презирал!

Тяжелый вздох Тобиаса перешел в кашель.

– Я ж после похорон покойницы только проучить его хотел за то, что он к ней, пока болела, носа не показывал. И всего-то хотел ремешком немного пройтись. Пришли домой, велел ему ложиться, а он - ты подумай!
– взял меня и ударил. Отца родного ударил, понимаешь ты! Ну, я и не стерпел…

Лили напряженно слушала, чувствуя, как от отвращения и жути начинает кружиться голова.

– Бил уж его, бил - душу хотел вышибить. Как упал, стал его ремнем хлобыстать - уж куда попало, не разбирая. Чуть руку не вывернул. Ну, устал, ремень бросил, пошел воды попить, в дверях обернулся - а он так и лежит лицом вниз, да плечи этак дергаются… Плюнул я тогда, из дому ушел, шатался всю ночь. Аж жалость на подонка взяла. Думаю, вот вернусь - помиримся мы с ним, заживем, как люди! А о том, что он ударил меня, отца родного, и думать забыл - понимаешь ты? Вернулся домой - ан его и нету. И манатки свои прихватил все. Ох, увидел бы я его, подлеца, убил бы сию секунду! Мать забыть, отца ударить, да еще сбежать! Был бы человек - остался бы. А так… Трус распоследний сын мой, вот что.

Лили слушала, опустив голову. Омерзение, овладевшее ею в начале рассказа Тобиаса, постепенно сменилось жалостью к нему и к его сыну. Она даже не знала, кому сочувствует больше. Северуса жаль, как жаль любого, избитого до полусмерти – но и Тобиаса жаль тоже. Всю жизнь терпеть неуважение сына, получить в конце концов от него последнее доказательство презрения – кто бы стерпел, в самом деле? А ведь он не так уж безнадежен. Потрясение, кажется, исправило его. Трезвый, на работу устроился. Что бы сыну не простить его - и вправду, жили бы, как люди.

Интересно, в городе ли Северус? Если нет, то куда подался? Лили поймала себя на том, что первый раз после разрыва думает о нем почти благожелательно.

С Северусом она встретилась раньше, чем ожидала. Два месяца каникул промелькнули быстро и бессобытийно, и вот уже Лили обнаружила себя толкающейся в Косом переулке среди других школьников, торопящихся запастись всем необходимым к учебному году. У нее закончились ингредиенты для зелий, пришлось зайти в одну из вонявших на весь переулок лавок. Там-то она и столкнулась с бывшим другом: сидя у входа, он, чавкая пестиком, спешно толок в ступке слизней.

Пожалуй, сейчас Северус выглядел хуже, чем даже в детстве. Слизь запачкала ему руки, лицо, ссохлась в волосах, источая отвратительный запах. Тяжелый и грязный передник словно оттягивал его вниз, заставляя быть согбенным. На шее и острых лопатках (из-за духоты в лавке он был по пояс голый) выступила испарина. Кажется, он стал немного крепче, шире в плечах, но это не искупало плачевного в целом вида.

– Северус! – тихо позвала Лили. Он вздрогнул, нервно поднял голову. В ту же секунду лицо его стало темно-красным. Лили только не поняла, стыдится ли он того, что не одет и грязен, или того, что вынужден работать летом.

– Мне нельзя говорить с клиентами, - пробормотал он наконец.

– Хорошо, не говори, - Лили пожала плечами. – Я только хотела передать, что видела твоего отца. Он тоже нашел работу и, кажется, не пьет.

Лицо Северуса еще побагровело, хотя до того казалось, что сильнее покраснеть он не способен. Тут за прилавком показался сам хозяин: низенький, круглый и шустрый, чем-то похожий на Слизнорта, но куда более замотанный.

– Эй, Нос! – весело позвал он.- Я слизи жду – заснул ты, что ли? Да, мисс, что вам угодно? – встрепенулся он, заметив Лили. Северус, не глядя на нее, нырнул в подсобку.

Уже закупив все, что требовалось, девушка направилась к “Дырявому котлу”, чтобы там перекусить: слизни и коренья были надежно упакованы, так что она могла не беспокоиться, что запах от них помешает прочим посетителям наслаждаться трапезой. Но не успела она отойти от лавки и пяти шагов, как услышала на улице очень знакомые голоса. Обернулась: Джеймс и Сириус шли по улице, что-то увлеченно обсуждая. Сейчас с ними общаться не особенно хотелось (вернее, с Джеймсом можно, но без чужого присутствия), поэтому девушка спешно притаилась за углом. Все же было любопытно узнать, о чем они говорят и куда идут. Но первого по крайней мере узнать не удалось: Поттер и Блэк завернули в лавку – в ту самую, где работал Северус. Подавив неприятное предчувствие, Лили поспешила уйти.

Чего она не узнала, так это того, что тогда Северус потерял работу: хозяин лавки не терпел, чтобы работники хамили клиентам.

========== Глава 46. Мистер Вэнс ==========

Первого сентября погода выдалась отвратительная: пронизывающий ветер осыпал прохожих моросью. Лили плотно укуталась в длинный плащ (купили с мамой в Манчестере почти одинаковые), накинула на голову шарф, жалея, что он такой тоненький и что зонтик она убрала далеко. Впрочем, дождь сам по себе беспокойства бы не причинил, а порыв ветра сломал бы любой зонт. Так что пришлось мужественно рваться вперед, борясь с желанием подуть на красные закоченевшие пальцы.

На Кингс-Кросс, несмотря на кошмарную погоду, народу было не меньше, чем обычно, но Лили с легкостью вычисляла в толпе не только знакомых, но и вообще тех, кто принадлежал к миру волшебников. Странно одетых людей с совами в клетках и жабами в кулечках, наверное, причисляют к циркачам…

– Скрываем красоту от нескромных глаз?
– бархатно пропели у нее над ухом, и приятно-тяжелая ладонь скользнула по спине.

– Джеймс?

Поттер приобнял её и довольно скалился.

– Замерзла, Лили? Пойдем скорей, погрею. Да, отцепись наконец от своего чемодана.