Двадцать один год

– Счастливая, - вздохнула Марлин. – А мне вот летом Сириус изменил.

Девчонки опешили.

– С кем это? – недоверчиво спросила Мери.

– С продавщицей в магазине мадам Малкин. Я летом заходила в Косой переулок и видела их там, на крыльце. Они целовались, - Марлин надсадно-горько вздохнула.

– Но ведь вы не расстались… - с сочувственной осторожностью начала Алиса.

Макконнон вскинула голову.

– Конечно, нет! Мужчина – настоящий мужчина – изменять не может. Просто эгоизм- накрепко привязывать его, не давая погулять. Нет уж, оставьте верность евнухам, а ревность – глупым клушам-хаффлпаффкам. Чем больше женщин будет у моего мужчины, тем больше я буду гордиться им.

Алиса некоторое время смотрела в пол.

– Но ведь тебе больно…

– Притерплюсь, - Марлин дернула плечом. – Мой отец всегда изменял Люси, но кто еще дал бы ей такое положение и такую жизнь?

Лили молчала, снова ничего не понимая. Её родители были друг другу верны, супружеская измена тесно сплеталась в сознании с сыплющимися в могилу землей и снегом, с похоронной процессией и рыдающим человеком у них в прихожей. А еще – с заброшенной детской площадкой, где миссис Файерс ныряла руками под куртку незнакомого мужчины, а он уронил на снег её голубой шарф. Она усвоила, что женская измена- явление роковое, неизменно ведущее к беде, и все прочитанное лишь укрепляло её в этой мысли. Но мужчина, получается, изменять может, вправе? От его измены, получается, не будет большой беды?

– А ты изменять Сириусу будешь? – вырвалось у нее.

– Я? Зачем? Нет, мне нельзя. Я женщина.

– Ему можно, а тебе – нет? Не очень-то справедливо.

Марлин шумно выдохнула.

– Лили, милая, тебе достался замечательный парень, но ведь и он прежде всего хочет, чтобы женщина была для него удобна. Слушалась его, признавала право спать с другими и была податлива в постели.

– Ты мерзости говоришь, - Алису, видимо, передернуло.

– Нет. Правду. Только так мужчину можно удержать. А от вас, принципиальные мои, даже ваши терпеливые мальчики быстро уйдут, если с ними вы будете женщинами, а не самками.

Мери в спор не вмешивалась. У нее были свои беды. Люпин продолжал встречаться с ней из порядочности, но явно тяготился. А у нее-то были мечты хорошие, добрые: хотелось ей осчастливить его.

– Я вижу, он на тебя запал, - объясняла она в ту же ночь Лили. – Но ведь он тебе не нужен, у тебя Джеймс есть, правильно? Ну, а я бы Рему все дала, все бы для него сделала, вкалывала бы ему на лекарства, если надо. Веришь - нет, я его привороткой хотела опоить на балу. Уже и зелье купила. И Слизнорт мне так удачно дал бокалы нести. А потом поняла: не могу. Мне надо, чтобы правда была. Лучше я его так добьюсь, без зелий.

Лили слушала и кивала. Ей было жаль Люпина, она отчаянно желала Мери удачи, но почему-то глубоко сомневалась, что Мери сможет добиться любви Ремуса «так». То есть она добилась уже давно близости с ним, но душу его не затронула – более того, Ремус, кажется, её побаивался и внутренне немного брезговал.

Патронусов они учились вызывать накануне Хэллоуина. Лили, довольная, что Гриффиндор заработал на ЗоТИ приличное число баллов, так и вышла в коридор, улыбаясь. Она уже слыхала, что урок у Рейвенкло и Слизерина мистер Вэнс вдет совсем иначе: надиктовывает длиннющие лекции и заставляет вызубривать наизусть, регулярно устраивает контрольные, где снижает оценку даже за помарки, или требует рассказать кусок из лекции, слово в слово, у доски, причем почти не дает ученику говорить, засыпая его насмешками. Вроде бы Слизнорт и Флитвик пытались пристыдить его, но он лишь отмахнулся: «Подлецы и заумники должны знать свое место».

Мимо Лили стайкой прошли с трансфигурации усталые шестикурсники: гриффиндорцы и хаффлпаффцы возвращались со спаренной трансфигурации. Лиззи Дирборн среди них уже не было: она завалила СОВ, и из Хогвартса её исключили. В стороне от других шла непривычно задумчивая и печальная Нелли Гамильтон.

Как-то в октябре, когда за окнами клубился осенний туман и особенно приятно было пить кофе с корицей, сидя у камина и укутавшись в теплый платок, внимание Лили привлекла староста шестого курса Сьюзен Смолли. Вообще говоря, эта девочка давно смешила её сходством со старой учительницей, мисс Дэск: тот же длинный носик, сухопарая фигура, тяжелые очки и жидкие, мышиного цвета волосы, всегда зачесанные назад, а главное - тот же характер. Для Сьюзен, кажется, на свете был один идол - правила, и она не знала большего удовольствия, чем покарать их нарушителей.

Сейчас, заглянув через плечо Нелли Гамильтон, в непривычном молчании писавшей что-то, Сьюзен вдруг выхватила пергамент у нее из-под носа.

– Смотрите! Смотрите все!

– Что такое, Сьюзи?
– побормотала Джуди Браун, отрываясь от “Ведьминого досуга”.
– Нелл нарисовала на тебя карикатуру?

Прочие сидящие в гостиной студенты стали оборачиваться. Нелли почему-то не поднималась с дивана.

– Она писала любовное письмо какому-то Касперу. Мне известен только один Каспер. Его фамилия Роули, и он слизеринец!

Кто-то хмыкнул, другие возмущенно загудели. Джуди Браун во все глаза уставилась на подружку, съежившуюся на диване. По-хорошему, Лили как старосте факультета и старосте девочек следовало вмешаться, но она сама была в шоке. Вот уж на кого бы не подумала: Гамильтон не раз заявляла, что ненавидит Пожирателей смерти и мечтает защищать от них магглов.

– Что же ты умолкла, Нелл?
– ядовито спросила Марлин.
– Трусишь признаться?

– Не трушу, - девчонка вскинула головку, так что темные завитки хлестнули её по лопаткам.
– Да, я летом встречалась с Каспером Роули. И сейчас хочу встречаться, потому что он классный парень.

– А как же борьба с Пожирателями?
– продолжала Марлин допрос.

– Он не Пожиратель. Он считает их всех дураками и никогда не хотел бы принимать метку.

– Он слизеринец, - Сьюзен от возмущения нахохлилась, подняв плечи.
– А каждый слизеринец - потенциальный Пожиратель. А если ты встречаешься со змеенышем, ты просто предательница.

– Не смей!
– Нелли вскочила и топнула ножкой.
– Не смей меня оскорблять! После школы я пойду в авроры, а ты - пыль глотать куда-то в архив. Вот тогда и рассуждай, а сейчас не смей. И отдай письмо. Отдай!

Она попыталась выхватить листок, но Сьюзен вздернула руку и вскинула палочку.

– Ну-ка, только подойди, голубушка. Повисишь вниз головой полчаса - придешь в себя.

– И ты считаешь, что ведешь себя, как подобает старосте?
– Алиса, некоторое время молча и серьезно наблюдавшая за сценой, приблизилась к ним.
– Начать с того, что чужие письма читать неприлично ,а тем более отнимать их - это совсем никуда не годится. Так ты еще и смеешь угрожать другим расправой. Таких прав, Сьюзен, тебе точно не давали.

– Она спуталась со слизеринцем!
– зашипела Смолли, ткнув в Нелли костлявым пальцем.

– Какое тебе может быть до этого дело? Человек может любить, кого хочет. Будь это хоть Тот-Кого-Нельзя-Называть - ты не можешь диктовать людям, что им чувствовать, как и к кому. А теперь отдай Нелли письмо.

Некрасивое лицо Сьюзен болезненно исказилось. Она опустила руку с письмом - и вдруг в мгновение разорвала его на мелкие кусочки, пихнула Гамильтон в грудь так, что та, не удержав равновесия, упала на диван - и стрелой умчалась из гостиной.