Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Фонографы внезапно умолкли, такъ какъ Сюльфатенъ перерзалъ проволоку.

Пользуясь общимъ смятеніемъ, Жоржъ и Эстелла, незамченные никмъ, удалились, затворивъ за собой двери. Имъ вслдъ доносился изъ лабораторіи смшанный гулъ протестовъ и восклицаній: «Ого! — Эге! — Вотъ такъ штука! — He ожидалъ! — Скандалъ, да и только! — Что за гадость! — Это компрометируетъ французскую науку!»

— Бдняжка Сюльфатенъ! — сказала Эстелла.

— Ничего, онъ какъ-нибудь вывернется, — возразилъ Жоржъ. — Замтьте, Стеллочка, еще одно драгоцнное свойство фонографа. Онъ записываетъ клятвы влюбленныхъ и можетъ повторять ихъ по востребованію сколько угодно разъ. Вслуча измны одной изъ сторонъ, другая можетъ вмсто всякихъ упрековъ привести въ дйствіе фонографъ, въ который вложено такое клише. Онъ не даетъ утратиться безслдно голосу возлюбленной и повторяетъ его нашему очарованному уху, какъ только мы этого пожелаемъ… Знаете ли, дорогая Эстелла, что я безъ вашего вдома изготовилъ уже нсколько клише съ вашего голоса и отъ времени до времени по вечерамъ доставляю себ удовольствіе слушать ихъ въ моемъ фонограф.

IV

Большой художественно-научный вечеръ въ дом Филоксена Лорриса. — Удовольствіе слушать фонограммы прежнихъ великихъ артистовъ и артистокъ. — Нкоторые изъ гостей. — Новая разсянность Сюльфатена. — Больныя фонограммы.

Филоксенъ Лоррисъ собирался дать большой художественный, музыкальный и научный вечеръ, всть о которомъ сама по себ уже возбудила величайшее любопытство во всхъ парижскихъ кружкахъ. Въ присутствіи избраннаго общества, соединявшаго въ себ весь академическій и политическій Парижъ, — всхъ выдающихся людей науки и парламента, — въ присутствіи вождей партій, — министровъ и главы министерства, знаменитаго могучаго оратора Арсена Маретта, великій ученый разсчитывалъ, по выполненіи художественнаго отдла программы, изложить въ бгломъ обзор научныхъ новостей послднія свои изобртенія, преимущественно же идею о національномъ и патріотическомъ своемъ лкарств, — заинтересовать ею министровъ и завоевать ей симпатіи въ парламентскихъ сферахъ. Редакторы, наиболе выдающіеся сотрудники и репортеры всхъ парижскихъ газетъ были приглашены на этотъ праздникъ и такимъ образомъ поставлены какъ бы въ необходимость говорить на другой день о колоссальномъ и филантропическомъ предпріятіи возрожденія измученной, переутомленной расы малокровныхъ людей съ расшатанными нервами, — возрожденіи, которое достигалось словно по мановенію волшебнаго жезла, оживляющей силой великаго противумикробнаго, очищающаго, подкрпляющаго, антималокровнаго и національнаго средства, дйетвующаго на организмъ одновременно прививкою и въ качеств внутренняго лкарства! Такова была цль Филоксена Лорриса. Посл концерта, — въ публичной лекціи, дополненной примрами и опытами, — Филоксенъ Лоррисъ намревался лично представить докладъ о грандіозномъ своемъ предпріятіи. Блистательнйшимъ сценическимъ эффектомъ должно было при этомъ служить появленіе сюльфатеновскаго паціента Адріена Ла-Героньера, котораго въ Париж знали ршительно вс. Всмъ было извстно, что нсколько мсяцевъ тому назадъ онъ дошелъ до послдней степени отупнія и физическаго упадка. Подозрніе въ обман являлось тутъ совершенно немыслимымъ. Живое наглядное подтвержденіе заявленій изобртателя, однимъ словомъ, субъектъ, выводимый на сцену, былъ не какимъ нибудь безымяннымъ незнакомцемъ. Недавно еще вс искренно сожалли о гибели такого высокаго, свтлаго ума, пораженнаго преждевременной старческой дряхлостью. Тмъ съ большимъ изумленіемъ увидятъ теперь появленіе Ла-Героньера, совершенно исправленнаго и починеннаго — физически и нравственно — какъ въ тлесномъ, такъ и въ умственномъ отношеніи, — достигшаго опять почти такой же всеобъемлющей мощи генія, какою обладалъ въ минувшія времена!..

Филоксенъ Лоррисъ возложилъ заботу о «легкомысленныхъ развлеченіяхъ», т. е. о художественномъ отдл, на свою жену, которой должны были пособлять Жоржъ и Эстелла Лакомбъ.

— Вамъ поручается несомннно важный въ данномъ случа портфель мелочныхъ забавъ и легкомысленныхъ увеселеній, — милостиво объявилъ онъ имъ. — Я требую только, чтобъ все оказалось превосходнымъ и открываю вамъ для этого неограниченный кредитъ.

Пользуясь этимъ разршеніемъ, Жоржъ и не думалъ скупиться.

Онъ не удовлетворился маленькими простыми фонограммами, достаточными для какихъ нибудь мщанскихъ вечеровъ. Его не соблазняли обыкновенныя музыкальныя клище, коллекціи «избранныхъ пвцовъ» и «ангельскіе голоса», продающіеся въ мелочныхъ лавочкахъ по двнадцати штукъ въ коробк, подобно тому какъ продаютъ для боле серьезныхъ вечеровъ коробки съ двнадцатью знаменитйшими трагическими артистами, дюжиной извстнйшихъ адвокатовъ или парламентскихъ ораторовъ и т. п.

Посовтовавшись съ нкоторыми изъ лучшихъ современныхъ знатоковъ музыки, онъ добылъ себ, не щадя издержекъ, фонограммы превосходнйшихъ европейскихъ и американскихъ пвцовъ и пвицъ въ лучшихъ пьесахъ ихъ репертуара. He довольствуясь одними лишь современными артистами, онъ заручился также фонограммами прежнихъ артистовъ — давно уже закатившихся, нкогда блистательныхъ свтилъ и звздъ. Ему удалось даже получить изъ музея консерваторій клише съ лучшихъ голосовъ прошлаго столтія въ лирическихъ и драматическихъ роляхъ, записанныя въ первое время по изобртеніи фонографа. Благодаря этому гости Филоксена Лорриса должны были услышать Аделину Патти въ самыхъ дивныхъ ея пьесахъ и Сару Бернаръ, декламирующую одинъ за другимъ, словно жемчужины, стихи Виктора Гюго, или же въ драмахъ Сарду рыкащую словно львица, охваченная страстнымъ порывомъ. Кром того, собраны были фонограммы многихъ другихъ великихъ артистокъ, отошедшихъ уже въ вчность, какъ напримръ, г-жъ: Міоланъ-Карвальо, Краусъ, Христины Нильсонъ, Терезы, Ришаръ и т. д.

Нкоторые безцеремонные продавцы пытались было подсунуть ему фоноклише Тальмы и Рашели, Дюпре и Малибранъ, но у Жоржа имлся тщательно составленный хронологическій списокъ. Онъ не далъ поймать себя на удочку поддльныхъ клише, будто бы снятыхъ съ голосовъ, на самомъ дл умолкшихъ за долго до изобртенія фонографа. Въ кружкахъ средней руки и даже среди свтскихъ дилетантовъ такіе фонографическіе подлоги, число которыхъ съ каждымъ годомъ къ сожалнію все возростаетъ, имютъ, какъ извстно, большой успхъ.

Наконецъ наступилъ давно жданный вечеръ. Весь кварталъ, занятый домомъ Филоксена Лорриса, освтился съ наступленіемъ сумерекъ великолпнйшими электрическими огнями, окружавшими словно внцомъ сіяющихъ звздъ все обширное скопленіе жилыхъ помщеній и лабораторій. Громадные электрическіе фонари горли также и надъ крышами зданій, образуя надъ всмъ кварталомъ нчто въ род системы колецъ, украшающихъ Сатурнъ. Вскор въ волнахъ электрическаго свта начали мелькать быстроходные воздушные экипажи, отличавшіеся отъ извозчичьихъ кабріолетовъ изяществомъ формъ и роскошью убранства. На нихъ слетались совсхъ концовъ горизонта къ великому ученому приглашенные гости. Городская полицейская стража на винтовыхъ самолетахъ постоянно ряла вокругъ воздушныхъ пристаней, удерживая въ почтительномъ разстояніи экипажи, не предъявлявшіе пригласительныхъ карточекъ.

Избранныя знаменитости изъ всхъ сферъ общественной жизни въ разнообразнйшихъ мундирахъ или во фракахъ, — разодтыя дамы, сіявшія брилліантами, проносились съ воздушной пристани въ парадныя залы на большихъ изящныхъ платформахъ, замнявшихъ на этотъ разъ обыкновенные подъемные механизмы.

Чтобы узнать имена наиболе выдающихся особъ, съ которыми будемъ имть честь встртиться въ гостиныхъ Филоксена Лорриса, позволимъ себ бросить нескромный взглядъ въ записную книжку встрченной нами почти у самаго входа репортерши большой телефонической газеты «Эпоха».

Въ числ прибывшихъ уже знаменитостей отмтимъ:

Вождя парламентской женской партіи г-жу Понто, состоящую депутатомъ отъ XXXIII парижскаго округа.

Многомилліарднаго банкира Понто, организатора столькихъ колоссальныхъ предпріятій, какъ, напримръ, бодьшой электро-пневматической трубы заатлантическаго сообщенія между Франціей и Америкой и преобразованія Италіи въ общеевропейскій паркъ;

Филиппа Понто, — знаменитаго строителя шестого материка. Этотъ великій инженеръ только что прибылъ въ Парижъ, гд въ данную минуту можно было всего выгодне купить большую партію желзныхъ и чугунныхъ соединительныхъ частей, потребныхъ для скрпленія громадныхъ участковъ суши, получившихся отъ соединенія другъ съ другомъ полинезійскихъ архипелаговъ, промежутки между островами которыхъ были уже предварительно засыпаны;

Арсена Маретта, — депутата отъ XXXIX округа, — государственнаго дятеля и великаго оратора, держащаго въ своихъ рукахъ нити всхъ министерскихъ комбинацій;

Престарлаго фельдмаршала Заговича, — бывшаго генералиссимуса европейскихъ вооруженныхъ силъ, отразившихъ въ 1941 году великое китайское вторженіе и уничтожившихъ посл восемнадцати-мсячныхъ битвъ въ обширныхъ равнинахъ Бессарабіи и Румыніи дв арміи Средиземнаго царства, въ каждой изъ которыхъ насчитывалось подъ ружьемъ по семисотъ тысячъ человкъ, снабженныхъ военными приспособленіями, гораздо боле совершенными, чмъ все, что имлось тогда въ Европ. Арміи эти состояли подъ начальствомъ искуснйшихъ азіатскихъ и американскихъ военныхъ мандариновъ.

Старикъ — фельдмаршалъ, почтенный остатокъ минувшихъ войнъ, прекрасно еще сохранился, несмотря на свои восемьдесятъ пять лтъ. Рослый и прямой его станъ сразу выдляетъ фельдмаршала изъ группы тощихъ, худощавыхъ и низенькихъ инженеръ-генераловъ, которые провели всю жизнь, сгорбившись надъ книгами;

Знаменитйшаго Альберта Палла, — фото-никто-механика, члена Академіи Наукъ, грандіознаго артиста, снискавшаго себ на послдней художественной выставк такой громадный успхъ оживленной картиной «Смерть Цезаря». Дйствующія лица на этой картин движутся, кинжалы подымаются и спускаются, а глаза убійцъ вращаются и сверкаютъ съ неизреченно свирпымъ выраженіемъ, являющимся, сколько можно судить, послднимъ словомъ реализма въ искусств.