Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Дело было плохо решительно со всех сторон. Для прояснения мозгов Ччкваидзе подошел к шкафу, достал оттуда бутылку водки, налил полный стакан и выпил его одним духом. Водка несколько оживила конструкционные способности товарища Чикваидзе, и первая мысль, которая пришла ему в голову, была очень проста: пойти к Медведеву и искренне покаяться, вот, дескать, влип в эту морскую корову, а теперь деваться некуда. После первого стакана водки эта мысль казалась товарищу Чикваидзе почти гениальной. Второй стакан внёс некоторое отрезвление. Медведев использует покаяние и даст какое-то задание, чёрт его знает, какое. Тогда при наличии Серафимы Павловны и её блата у Бермана, товарища Чикваидзе может съесть товарищ Берман.

Товарищ Чикваидзе считал себя, как и все люди в мире, достаточно умным человеком, однако

недостаточно информированным. Вот, если бы ему побольше информации, то он бы как-то выкрутился. Но информации не хватало. В том узле, который запутался на станции Лысково, товарищ Чикваидзе не понимал абсолютно ничего. Он никак не мог понять даже и того интереса, который товарищ Берман проявлял к Серафиме Павловне. Щенок в машинном отделении. Какие-то рычаги, какие-то кнопки, какие-то провода. Что к чему, не понять никак. А один неосторожный шаг – и поминай, как звали…

Товарищ Чикваидзе решил, что вставать каждый раз для стакана водки не имеет никакого смысла, совершенно напрасная трата сил. Он поставим бутылку на стол и стал думать совсем всерьёз. После некоторого количества времени и водки, план его действий вырисовался с достаточной определенностью. Для того, чтобы проверить определенность плана и трезвость мысли, товарищ Чикваидзе встал, порылся в одном из своих чемоданов и извлёк оттуда старый, довольно основательно проржавленный револьвер какой-то очень старинной системы, в барабане которого торчали ещё три патрона. План был ясен. Завтра оба любящих, хотя и временных, супруга поедут в Лесную Падь. Что ему, товарищу Чикваидзе, стоит выпустить все три патрона в любвеобильную грудь Серафимы Павловны? Свой служебный пистолет он возьмёт, как и всегда, с собой, в нём будут целы все патроны и не будет загрязнён ствол. Револьвер он куда-нибудь уж забросит. Кому в голову придет? Вот, был же убит телохранитель товарища Бермана. Никто об этом убийстве его, товарища Чикваидзе, ни слова не спросил. Найдут в тайге бездыханное тело Серафимы Павловны и где-то там же в тайге полубездыханный труп товарища Чикваидзе с пустыми бутылками около. Нет, никому и в голову не придет.

Когда Серафима Павловна вернулась домой с какими-то покупками из чекистского распределителя, она нашла товарища Чикваидзе в состоянии бурного оптимизма.

– Опять напился? – спросила она презрительно, снова пытаясь найти свой исчезающий профиль в этом паршивом зеркале.

Но товарищ Чикваидзе был неуязвим ни для каких издевательств с её стороны. Перед ним маячил день его освобождения от Серафимы Павловны, товарищ Чикваидзе с истинным вожделением в сердце своём представлял себе, как он, одну за другой, всадит все три пули в безмозглые телеса Серафимы Павловны.

Ровно в восемь утра великолепная машина стояла у подъезда квартиры товарища Чикваидзе. Серафима Павловна уже часов с пяти прислушивалась к призывному гудку, наконец-то реализуется её мечта: подъезд, авто, шофёр – совсем как в американском кино. Товарищ Чикваидзе ни о чём этом не мечтал. Вчерашняя бутылка водки только очень постепенно испарялась из его сознания, и вчерашнее решение только очень постепенно вступало в свои права. Пока Серафима Павловна возилась со своим туалетом, товарищ Чикваидзе запихал в свой рюкзак свои обычные охотничьи приспособления: одеяло, водку, папиросы и сверх этих приспособлений уложил туда же завернутый в газету револьвер.

Поздняя осень размалевала тайгу всеми цветами радуги. На тёмно-зелёном, синем, почти чёрном фоне елей и сосен, ольха, берёза, осина переливались золотом и пурпуром. В глубоком осеннем небе стаи журавлей, мирно курлыкая, беспаспортно летели на юг. Но ни до тайги с её расцветкой, ни до журавлей с их курлыканием, ни Серафиме Павловне, ни товарищу Чикваидзе не было никакого дела. Оба они были погружены в нечто отдалённо похожее на размышления.

Серафима Павловна была убеждена, что Степаныч “представляется”, что никакой он не мужик и что тут нечто скрывается. Но что именно? И как это скрытое вытащить на свет Божий? Несмотря на все усилия, никаких планов в голове Серафимы Павловны не появлялось. Ну, там посмотрим…

Приблизительно таков же был ход мыслей и в голове товарища Чикваидзе. С каждым километром пути планы ликвидации Серафимы Павловны становились всё более и более неясными. Кроме

него и Серафимы Павловны никаких посторонних лиц в клубе не будет. Товарищ Чикваидзе с сердечным прискорбием вспомнил, что и товарищам и соседям он уже жаловался на эту морскую корову и даже высказывал искреннее пожелание, чтобы её черти взяли. Нет, всё это как-то сложнее, чем казалось раньше. Ну, там посмотрим…

Влюблённые супруги молча подъехали к охотничьему клубу. Как обычно, разномастная стая собак встретила их разногололосым лаем. На лужайке, шагах в пятидесяти, паслись и кони. Из клуба вышел Степаныч и тоже, как обычно, молча оглядел приезжих. Никаких чувств на его лице не отразилось.

– А я к вам по грибы, дорогой мужичок…

Товарищ Чикаидзе оглянулся. В соответствии со сладеньким тоном эта физиономия Серафимы Павловны приняла совсем уж харинное выражение. “Ну и гадюка”, – подумал Чикваидзе, ещё раз с наслаждением вспомнил о своем старорежимном револьвере, из этого уж можно понаделать дыр… “Дорогой мужичок” ничем не реагировал на сладенький голосок Серафимы Павловны. Он слегка потоптался на месте, потом молча повернулся и вошёл в дом. Оба пассажира постепенно слезли с машины.

– Когда прикажете обратно? – спросил шофёр, но спросил не у товарища Чикваидзе, а у Серафимы Павловны, что снова подняло в душе товарища Чикваидзе всякого рода к кровожадные соображения.

– Я сама в Неёлово позвоню, – небрежным тоном сказала Серафима Павловна.

“Значит, торчать тут собирается,” – подумал Чикваидзе. “Ну, чем дольше – тем лучше.Отсюда уж живой не уйдет…”

В клубных комнатах было пусто, чисто прибрано и холодно. Товарищ Чикваидзе разыскал Степаныча и приказал ему затопить печку в одном из “номеров”, как назывались отдельные спальни для более или менее высокого начальства. Серафима Павловна пошла переодеваться и снова возникла перед товарищем Чикваидзе в наряде, представляющем собою не слишком живописную смесь Дальнего Запада Америки с Средне-Сибирским текстильторгом. На ней были ослепительно жёлтые сафьяновые сапожки, пёстрая, квадратиками, блузка, вокруг шеи был замотан синий с красными разводами платок, лиловый с розовыми разводами шарф покрывал её голову, и только для юбки не нашлось соответствующей заместительницы. Товарищ Чикваидзе посмотрел на Серафиму Павловну с видом плохо скрытого скептицизма. Серафима Павловна, презрительно поджав губы, взяла свою корзинку и, не говоря ни слова, направилась в лес. Степаныч принёс вязанку дров, с грохотом сбросил её на пол и стал затапливать печку. Товарищ Чикваидзе взвалил на спину свой рюкзак, взял двустволку и тоже пошёл в лес.

Яркие краски Серафимы Павловны ещё мелькали среди деревьев. Товарищ Чикваидзе пошёл в приблизительно противоположную сторону, потом, сделав большой обход, очутился в тех местах, где, по его соображениям, должна была околачиваться Серафима Павловна. Для Чикваидзе не было никакого сомнения в том, что грибы – это только камуфляж. Но что, в самом деле, эта стерва собирается здесь делать? Над этим вопросом товарищ Чикваидзе ломал свою голову всю дорогу, но никакого, даже приблизительного ответа найти не мог. Что, в самом деле, ей делать тут, в тайге? Единственное, что могло бы быть – это какие-то розыски по поводу убитого телохранителя товарища Бермана, но для этой цели не Серафиму же Павловну посылать? Это предположение исключалось начисто. Но так же начисто исключались и все другие предположения.

Совершив несколько маневров, товарищ Чикваидзе напал на след Серафимы Павловны – помятая трава, обрезанные ножки грибов… Товарищ Чикваидзе полез на четвереньках, и яркие краски Серафимы Павловны снова мелькнули среди кустов. Серафима Павловна лежала животом на земле и сквозь ветки кустарника смотрела на клуб. “Значит, в клубе что-то ищет”, – подумал товарищ Чикваидзе.

До Серафимы Павловны было шагов сорок и её яркие краски представляли собою соблазнительную мишень. Товарищ Чикваидзе вытащил из кармана револьвер, взвёл для верности прицела курок, но потом сообразил, что всё это ерунда: до клуба шагов полтораста, выстрел услышит Степаныч, да за сорок шагов из этого аркебуза не очень-то попадёшь. С тяжким вздохом товарищ Чикваидзе запрятал револьвер снова в карман и утешался мыслью о том, что не всё ещё потеряно, и что остается, по крайней мере, день, а то и больше.

Поделиться с друзьями: