Две стороны неба
Шрифт:
Он принял решение и почти успокоился.
– Послушай, Юджин, ты был доволен жизнью?
– А что!
– подумав, ответил Малютка.
– И пил вдоволь, и морды бил в свое удовольствие, и девочек очень уважал. Не обижал их невниманием.
– Зачем же ты тогда стал налетчиком? Красных ненавидел?
Малютка пожал плечами.
– А по мне хоть красные, хоть синие, хоть коммунисты, хоть дантисты. Мне чихать на это!
– Зачем же ты здесь?
– Машину водить приятно. И с пушками баловаться люблю. Налетел, разгромил и смылся!
"Вот оно что!
– Роберт был озадачен.
– Значит и Малютке
– А если бы тебя отпустили, Юджин, что бы ты делал? Вернулся на Базу?
– Чего привязался? Почем я знаю! Может и вернулся бы, а может и нет. Да и кто отпустит?
– Ну а если не вернулся, чем бы стал заниматься?
– не отставал Роберт.
– Слушай, отвяжись!
– рассердился Малютка.
– Слонов бы разводил, видал таких зверюг на картинках?
– А серьезно?
– Ладно, - сдался Юджин.
– Пытай перед смертью, черт с тобой! Только я и сам не знаю... Все как-то не до того было.
Он поскреб здоровенной лапой в рыжих волосах, потер заросший такой же рыжей щетиной массивный подбородок.
– Наверное, попросился бы машину водить. Машины у них хорошие. Или дрался бы с какими-нибудь мятежниками.
– За коммунистов?
– Я ж тебе толкую, сволочь, что все равно мне, коммунисты они или нет. Главное - тарахтелка в руках, враг перед тобой и - бах-бах!
– поехали!
Они немного помолчали, погруженные в свои мысли.
– Так, - Малютка посмотрел на часы.
– Если это патруль, то они должны уже...
Станция содрогнулась от резкого толчка и Малютка прикусил язык. Роберт больно ударился затылком о стену.
– Сволочи!
– заорал Малютка, морщась от боли.
– Кто ж так подчаливает?
Роберт вдруг обнаружил, что тело его превратилось в вялый мешок, не способный не только прыгать и перегрызать чужое горло, но даже пошевельнуть хотя бы пальцем.
"Лицам, задержанным на станции, предлагаем бросить оружие!" отчетливый радиоголос звучал твердо и устрашающе.
– Уже бросили!
– поспешно сказал Малютка.
Щит исчез в стене. Роберт хотел подняться, но все усилия были бесполезны, как в кошмарном сне. На них, поблескивая большим круглым глазом, уставилась голубая коробка на высоких тонких ногах.
– Телекамера, - прошептал Малютка.
– Не доверяют...
Он встал перед объективом, указал на себя и Роберта, на разобранные автомат и плазмометы и, запинаясь, сказал:
– Нас только двое. Без оружия... Вернее, пятеро, - быстро поправился он.
– Двое там, - он неопределенно махнул рукой.
– А третий в ванне. Покойники.
Радио молчало. Телекамера медленно двинулась мимо, доехала до поворота и остановилась, словно вглядываясь в глубь станции.
– Сейчас пожалуют!
– Малютка занервничал, даже перекрестился к удивлению Роберта и покорно застыл, опустив голову и руки.
– Не проболтайся про тех! Скажем, что они сами друг друга угробили.
Роберт все еще
не мог подняться. Краем глаза он видел быстро мелькающие цифры на электронных часах, вмонтированных в рукав скафандра. Через несколько мгновений все будет кончено. Внезапно он вновь почувствовал свое тело. Только бы успеть! Он резко выбросил руку в сторону разобранного автомата, схватил его, начал торопливо прилаживать детали. Только бы успеть!Юджин прыгнул к нему, вырвал автомат, молча ударил по лицу. Роберт зашипел от боли. Язык обожгла соленая кровь, губы набухли. Малютка поднял его, грубо схватив за шиворот, и поставил рядом с собой, вцепившись своими ручищами в его обессиленные руки.
Двери шлюзовой камеры разошлись. За ними стояли четверо, вооруженные подобием плазмометов, в серебристых скафандрах с белыми шлемами, скрываюшими лица. Они почти одновременно поднесли руки к шлемам, шлемы откинулись и перед Робертом и Малюткой Юджином оказались самые обыкновенные молодые парни, ну вроде Эриха Майера, Дика Редстоу или Луиса Мариньо.
– Просим в гости, господа оппозиционеры!
Это сказал один из них, молодой, может быть, года на три-четыре старше Роберта, светловолосый и голубоглазый и не очень-то грозный на вид. И голубые его глаза совсем не пылали ненавистью, глядели с любопытством, как на диковинных животных. Голубоглазый повел оружием в сторону выхода.
– Ярлыки мы тоже клеить умеем!
– с вызовом ответил Роберт.
Голубоглазый промолчал. Двое других двинулись к Роберту и Малютке, прошли мимо, словно не замечая, и неторопливо направились дальше по коридору.
"Проверить..." - догадался Роберт.
– Мы ждем!
Голубоглазый нетерпеливо шевельнулся и Роберт ударил его ногой. Он целил по рукам, чтобы выбить оружие, но голубоглазый был начеку. Он аккуратно увернулся и Юджин сбил Роберта с ног.
– Ты что, сдурел?
– закричал он и замахнулся для удара, но его остановил окрик второго землянина, широколицего, добродушного на вид парня.
– Полегче!
Малютка покорно замер.
– А ты, паренек, не лягайся, - посоветовал широколицый Роберту, с ненавистью глядевшему на него.
Голубоглазый наклонился, чтобы помочь Роберту подняться, но Роберт оттолкнул протянутую руку.
– Ну, бейте!
– закричал он, вставая.
– Бейте! Стреляйте! Ненавижу!..
– Хватит орать!
– резко сказал голубоглазый и добавил насмешливо: Ты что, истеричка?
Роберт замолчал. И ему вдруг стало все равно.
– Ладно, сколько можно стоять?
– произнес голубоглазый.
– Наверное, ноги устали. Пошли!
"Прощайте!
– c горечью подумал Роберт.
– Красивая смерть - вот, оказывается, смысл жизни. Борьба не удалась. Прощай, Гедда, прощай, Софи, прощай, Паркинсон. Прощай, База, ты хоть и была змеиным гнездом, но давала одну очень важную и чертовски приятную, несмотря ни на что возможность. Возможность жить. Теперь эта возможность отнимается навсегда - в переселение душ я не очень-то верю. Не воплощусь я никогда ни в камне, ни в цветке, ни в птице. Все. Определили тебе срок в шестнадцать лет и теперь говорят: хватит. Ты прошел по этому миру, Роберт Гриссом, и ни следа оставить не успел, ни наследить особо. Так, жило что-то незаметное и уйдет незаметно, ни у кого не оставив памяти. Разве что у Гедды, для которой я так навсегда и останусь глупым мальчишкой..."