Две стороны одной монеты

— У тебя агорафобия*. Это нормально для того, кто столько времени провел в замкнутом пространстве…

Чарльз не хочет признаваться в своей слабости, но Эрик все равно ощущает отголоски его страха. Страха потеряться в бесконечном пространстве вокруг.

— В Церебро я удерживал всю поверхность планеты в своей голове. А теперь я чувствую себя букашкой посреди пустой улицы, которую не могу объять взглядом…

— В теле Мойры ты не выходил из пансионата? — они сидят на диване перед камином в библиотеке.

Ванда играет с Мойрой, потому что Чарльзу нужна поддержка. А Эрик единственный, к кому он может обратиться.

— Когда она еще могла ходить, меня выпускали. Но не слишком далеко. А потом — очень редко. В основном я был на крыльце или на балконе.

— Я прочитал, что…

— Я тоже читал, Эрик. Я же был в твоей голове…

Иногда быть другом телепата невыносимо. Особенно, если он постоянно читает твои мысли.

— Ну, тогда мы можем выйти на улицу вместе, если это поможет тебе.

— Я был с матерью там, но все равно… В общем, я не думаю, что это важно.

— Твоя мать не мутант и не может наколоть на огромный шампур шашлык из твоих врагов. А я могу. Возможно, это успокоит твой страх по поводу отсутствия контроля? — Эрик перебирает пальцами в воздухе, заставляя мелкие металлические предметы с журнального столика подняться в воздух.

В конце концов, это действительно работает. И они могут прогуляться по саду и двору, пройти немного по улице и даже через какое-то время добраться до леса. Ванда идет с ними, и Чарльз отвлекается на ее болтовню, забыв о своих страхах.

Через какое-то время они отправляются в город, но это оборачивается полным провалом. Чарльз наотрез отказывается выходить из машины, с Эриком или нет, и от его паники у Эрика раскалывается голова, а металлокинез выходит из-под контроля. Телепатического заслона больше нет, и люди испуганно оборачиваются в сторону странно вибрирующей машины и гудящего рекламного щита. Эрик вынужден увезти их обратно, чтобы не нарваться на неприятности. Они пробуют в следующий раз только через неделю, когда Чарльз окончательно берет себя в руки и тренируется держать усиленные телепатические блоки против толпы.

— Мне не в новинку слышать сотни разумов. Но в Церебро они были тихими и смазанными, а тут все словно орут вокруг меня. Это похоже на хаос…

Приходится идти более длинным и затратным путем, и Эрик выбирает сначала что-то попроще — кафе на окраине города. Потом малолюдную улицу в спальном районе Нью-Йорка, утренний полупустой парк, непопулярную в это время года площадь у фонтана.

Чарльз находит в бардачке автомобиля черные очки и напяливает их на себя, закутывается в плащ, поднимая воротник словно броню, и держит Эрика за локоть, как преступника, будто тот в любой момент собирается удрать.

— Из-за очков все думают, что я слепой, а ты мой поводырь, — он спотыкается о незамеченную под ногами яму, и Эрик закатывает глаза:

— Похоже, так и есть. Может, снимешь их?

— Н-н-нет, лучше, когда никто не видит мои глаза. И вообще, это неплохая маскировка же, да?

Мысли Эрика скептичны, но он не спорит. Если Чарльзу так проще — пусть. Однажды он заставит его снять их.

В один из дней Чарльз вдруг начинает вести себя куда свободней, престает оставлять синяки на его локте и с интересом вертит головой по сторонам. Сначала это радует Эрика, потом заставляет подозревать неладное. Все становится на свои места, когда какой-то мужик, случайно задев Чарльза плечом в толпе, извиняется: «Простите, мэм, я вас не заметил».

— Ты что, охренел? Ты заставляешь их видеть вместо себя Мойру?!

— Так я как будто иду не в своем теле. Нам надо искать Шоу, а это намного проще и быстрее!

Эрик отвешивает ему смачный подзатыльник, заставляя дамочку, проходящую мимо, шокировано вытаращится: Чарльз потерял контроль на секунду и образ Мойры разрушился. Приходится стирать женщине память, а Чарльз дуется всю дорогу обратно.

— Прятаться за чужой личиной не выход, идиот. Так ты делаешь только хуже.

— С этим я могу передвигаться в толпе, не впадая в ужас.

— Но ты не решаешь проблему!

Чарльз хочет спорить, но только зло выдыхает, ударяя ладонью по бардачку. Эрик прав, но идея была такой замечательной и легкой в применении. Больше он не делает ничего подобного, и они идут длинным путем.

***

Офис страховой компании остается позади. Они заходят в ресторан, чтобы перекусить, прежде чем ехать дальше. И заодно обсудить полученную информацию.

— Так и что, их всех перевели в одну клинику?

— Основную массу. Двое тяжелых стариков отправились в хоспис по какой-то социальной программе. Честно говоря, я не думаю, что есть смысл их допрашивать. Они находились в пансионате не так уж долго и были действительно плохи.

Чарльз сегодня без черных очков, но его кроссовок стоит вплотную к ботинку Эрика. Они сидят напротив, а так держать его за локоть неудобно. Оба в курсе, что Эрик делает это нарочно, но Чарльз все равно находит выход. И поскольку двадцать минут назад он смог просидеть один в кабинете с чужим человеком, разделенный с Эриком аж целой стеклянной дверью, Эрик не возражает.

Будто бы недостаточно, что разум Эрика с ним на телепатической привязи. Кто бы знал, что отключить чужую телепатию будет еще сложнее, чем подключить изначально…

— Есть еще парень, Винсент Блэйк, инвалид без рук. Ты общался с ним. Его забрали домой.

Они решают проверить всех пациентов пансионата, о которых находят данные. А так же медперсонал, поскольку кто-нибудь может что-то знать о Шоу. В конце концов, навряд ли он особо скрывался, общаясь с сумасшедшими и умственно отсталыми стариками. Однако их интересует в первую очередь только один человек. Точнее, одна…

— Эмма Фрост помещена в новой клинике со всеми, — Чарльз выглядит встревоженным и напряженным при мыслях о бывшем телепате Шоу, и Эрик посылает ему телепатическую поддержку.

— Думаешь, она может знать что-то о местонахождении Шоу сейчас?

— Сомневаюсь, что она вообще что-то знает, Эрик, — он качает головой, и Эрик ощущает идущий от него страх того, что было бы с ним самим, если бы не все произошедшее.

Вполне вероятно, что через какое-то время он оказался бы на одной койке с Фрост, лишившись разума.

— Почему ты не сказал мне, что она была в пансионате? Я мог бы попытаться поговорить с ней.

— Думаешь, я не пытался сделать этого до тебя? У меня было двенадцать лет, друг мой. Шоу поглумился надо мной, когда узнал, что я пытаюсь выбить из Эммы хоть какие-то крохи информации о Церебро, — Чарльз зло опирается подбородком на кулак и смотрит в окно на спешащую по своим делам толпу людей. — Она всегда говорила какую-нибудь бессмыслицу, начинала петь, смеялась или пыталась наброситься на меня. Иногда она могла молчать неделями. Возможно, если бы она получала лечение, то ей стало бы лучше. Но Шоу в этом не был заинтересован…