Двенадцать дней лета
Шрифт:
– Я же говорил тебе за эти цацки! По-человечески просил маякнуть, если попадутся на глаза, а ты получается, сам их украл, ещё и себе оставил!
– И?
– Светке подарил без зазрения совести! Хоть бы дождался, пока уедем!
– Козёл! Ворованное дарить!
Вышеупомянутая Светка давится слезами.
– Как могу, так и выкручиваюсь. Ясно? У меня нет богатых предков, как у этой, – кивает Шпак на Лерку.
– Я же говорил, что украшения дороги человеку! Ты мог просто отдать их мне после нашего разговора! – разочарованно говорю,
– Да с хера ли, а? Мне жрать нечего! Кто она мне такая, чтобы я вникал в подробности?
– А я тебе кто, Костян? Друг или нет? – до боли стискиваю челюсти.
– Не у тебя крал!
– Она со мной была!
– И чё? Мы с тобой с детства вместе, а эту мажорку ты всего несколько дней знаешь и уже за неё впрягаешься!
– Урод ты Костян, – грубо толкнув его, качаю головой.
– Да пошёл ты на хер! За левую бабу предъявляешь! Она тебе кто?
– Ты мне теперь никто! – выпаливаю уверенно.
– А, вот так значит? – оскалившись, кивает. – Ты бы не разбрасывался такими громкими заявами.
– Я бы не поступил так с тобой никогда! А вы чё смотрите? – к пацанам обращаюсь. – Знали и смолчали. Молодцы!
– Дёмыч...
– Где остальное? – осведомляюсь ледяным тоном. – Всё ей вернёте, ясно? Сутки у вас есть. Забирай сумку и валим отсюда, – бросаю Лере. – Серьги где?
– У меня, – раскрывает кулак правой руки.
– Пошли.
Хватаю перепуганную Белку за руку и шагаю к воротам, испытывая горькое разочарование оттого, что меня предали самые близкие люди.
– Вали-вали!
– Костян, не надо.
– Ничё! Приползёт ещё сюда, моралист херов! – прилетает в спину от разозлившегося Шпака. – Правильный стал, мать твою! Перед столичной шоблой рисуешься!
– Рот закрой, – ору в ответ.
– Расскажи ей, как в колонии год провёл! Герой, млять! – орёт вслед.
Вот где-то тут подрывает мою нервную систему окончательно.
– Демьян...
Лера пытается остановить меня, но вряд ли это уже возможно.
Разворачиваюсь.
Несколько секунд и я снова налетаю на человека, которого считал своим другом.
Мы валимся на землю и между нами завязывается ожесточенная драка, впоследствии положившая конец многолетней дружбе…
Утром, пока мои девчонки ещё спят, собираюсь и еду сначала в автомастерскую, потом к другому юристу на консультацию по поводу опеки.
Впрочем, сразу могу сказать, что встреча не приносит хороших новостей. Оксана Ивановна, которую посоветовала тётя Галя, выносит всё тот же неутешительный вердикт: не стать мне официальным опекуном сестры. Пятно в биографии не позволит.
– О, Дёма! Решил-таки появиться в родном доме.
– Это место давно уже моим домом не является. Что случилось? Ты чего звонила ночью? – недовольно смотрю на мать.
Она выходит ко мне за дверь, завязывая пояс грязного, не стираного халата.
– Как это чего? Знать хочу, как мои дети, – бросает обиженно.
Киваю.
Смешно
от неё это слышать.– Где Ксюнечка?
– Где надо!
– Когда привезёшь её назад?
– Не привезу.
– Сынок, ну ты чего? Я мать, со мной так нельзя! – с укором выдвигает, обдавая порцией жуткого перегара.
– Мать… Ты её посадила милостыню просить! – напоминаю я сухо.
– Ой да враньё всё, Дём! Кого ты слушаешь?
– Людей слушаю, которые видят это безобразие. Ты правда думала, что до меня это не дойдёт? – повышаю голос.
– Ну чё ты злишься? – шипит, морщась. – Сам понимаешь, я без работы щас. У Бори тоже проблемы, из-за тебя так-то на больничном!
– У него проблемы потому, что не в своё дело лезет! Его была идея попрошайку из Ксюхи сделать? – спрашиваю зло.
– Она сама.
– Чушь какая!
– Дёма, нам очень нужны были деньги!
– Так и сели бы сами на набережной вместе с этим твоим козлом!
– Тише ты! Разбудишь!
Времени два часа уже, а этот всё спит.
– Тебе самой-то не стыдно такие вещи делать? Совсем мозг пропила?
– Перестань разговаривать со мной так!
– Как ещё, скажи, после этого с тобой разговаривать? Позор такой! Ты ради бутылки на дно опуститься готова!
– Неправда!
– С работы за что уволили?
– Подставили меня.
– За пьянку. Плюс ты лимонад с завода воровала!
Охранник завода при встрече обмолвился.
– Там все его домой носют, вот и я Ксюшке по чуть брала, она ж любит.
– Да не гони мне, мам! Перепродавала соседям по дешёвке!
– Тоже мне преступление, – фыркает.
– На вырученное покупала пойло. Не так, что ли?
Город маленький. Знакомых много.
– Я больной человек! – обиженно цедит сквозь зубы. – У меня зависимость.
– И ты ничего не хочешь с этим делать!
– Хочу! Очень хочу!
– Да врёшь ты всё, – отмахиваюсь и отворачиваюсь.
Не могу смотреть на то, что от неё осталось.
– Дёма, сынок…
Лезет обнимать, и где-то глубоко внутри, это её действие всё ещё отзывается во мне ответной болью.
– Сколько раз я присылал тебе деньги отдельно на врача и кодировку. Вот в марте было последний раз. Напомни, куда ты их дела?
Молчит, но тут и без слов всё понятно. Туда же дела, куда ежемесячные мои переводы. Они тупо в очередной раз их пробухали на пару. Потратили всё на синьку.
– Ну как куда? Продукты покупала. Ксюхе-то надо есть или как? – пытается надавить на жалость.
– Хватит ею прикрываться.
– Я не прикрываюсь. Ты видал, какие цены нынче в магазинах? А она вон шоколадки любит разные, киндэры там всякие, конфеты, да не абы какие! Колбаску варёную, мороженое.
– Хватит, мам.
Конфеты и шоколадки Белка видит только тогда, когда привожу их я или кто-то по моей просьбе.
– Я ж сперва о дочке-то думаю. Как накормить. Она много ест, между прочим!