Двенадцатая жена, или Выжить после...

— Миледи, позвольте я перенесу ваше кресло, куда вам будет угодно, - прошелестел рядом со мной слуга.

Я фыркнула.

— Не утруждайся.

Схватившись за спинку сидения, я с не менее ужасным скрежетом, чем раньше поволокла стул к тому месту, где сидел мой муж. Тот наблюдал за этим, чуть приподняв бровь.

Когда же мое кресло очутилось по правую руку от него, и я села, сдувая с лица упавшую рыжую прядь, Малкольм проговорил:

— И зачем нужно было создавать столько шума?

Я пожала плечами.

Не говорить же ему, что меня вся эта обстановка торжественного приема и нерушимого этикета просто убивала. Не привыкла я так обедать. Должны же хоть какие-то звуки разрушать эту холодную тишину, пусть даже и неприятные.

— Ко мне приходила миссис Гейл, - продолжил он.

Я нахмурилась и с силой вонзила вилку в отрезанный кусочек мяса, едва лакей перенес мне мою тарелку.

— И что же?

— Она сказала, что ты едва ли не спалила дворец.

— А ты верь всему, что тебя говорят! — фыркнула я обиженно.

— Мне все равно. Воспитывай слуг как тебе угодно. Но я бы попросил тебя воздержаться от членовредительства.

— К слову об этом… Как бы ты отнесся к тому, если бы узнал, что слуги у тебя воруют?..

Повисла тишина. Я исподлобья посмотрела на лакеев, которые вдруг присмирели и вжали головы в плечи. Один из них поправил ворот ливреи, будто ему стало жарко. А может так оно и есть, всем известно, что при волнении температура в комнате будто поднимается.

Хм…

Неужели все нашло настолько далеко, и монеты кладут все в карман не только высшие слуги?

— Мне все равно, — проговорил Малкольм.

Лакеи выдохнули. Я нахмурилась.

— Почему? — мой требовательный взгляд впился в лицо муженька.

— Не думаю, что они берут больше, чем им нужно. Если бы я обнаружил воровство, я бы поднял им пособие.

Моя челюсть с громким стуком ударилась об пол.

— Но… — я открыла рот, но слова от потрясения не шли. — Но…

И вдруг Малкольм улыбнулся как-то совсем беззаботно, и от этой его улыбки дар речи спрятался еще глубже и не собирался обретаться еще очень долго.

— Габриэль, ты знаешь мой месячный доход?

Помня о том, что дара речи все еще не было, я не стала как дурочка сидеть с распахнутым ртом и мычать. Я поступила мудрее и просто покачала головой.

Малкольм оперся скулой на изящно сложенные пальцы и посмотрел на меня.

— Три государства платят мне по договору о ненападении. Лорды в моем герцогстве платят налоги с торговли и добычи камней в горных шахтах. В моей собственности золотой рудник и шахты по добыче угля. И наконец налоги с горожан, правда они весьма скромны.

Дар речи зажмурила глаза, до кучи прикрыл их ладошками и с воплями спрятался где-то совсем далеко-далеко.

Я моргнула. Потом еще раз. Прочистила горло. Снова моргнула.

Решила, что сейчас самое время выпить водички. На самом деле, это возможно был самый подходящий момент за всю мою жизнь, чтобы выпить чего покрепче.

Учитывая сколько, он всего назвал, сумма выходила баснословная.

Скажем, он каждый день мог принимать ванную, наполненную золотыми монетами, и после этого сбрасывать их со рва. Но подождите…

— Договор о ненападении?.. — прохрипела я каким-то чудом.

— У нас есть драконы. Разумеется, государства опасаются, что мы нападем на них.

— Но… — я все еще невероятным образом говорила. — Разве Ледяные гора не часть нашей страны?

— Ледяные горы номинально часть трех стран. Фактически — мы независимы.

— Вау…

— Поэтому если мои слугам не хватает на жизнь, и они воруют по десять золотых монет каждый месяц, мне все равно.

Невероятным трудом я смогла вернуть свою челюсть на место, а потом кинула грозный взгляд на лакеев, глаза которых зажглись алчным огнем.

Ну, муженек, ты договоришься, они тебя до нитки обворуют.

— Зато я против воровства, — нахмурилась я. — Если им не хватает на жизнь, пусть пишут прошение о поднятии пособия. А при твоем подходе, они могут совсем распоясаться. Сегодня украдут десять монет, завтра сто, а послезавтра?..

— Не думал, что ты так будешь переживать о моих деньгах… - проговорил Малкольм, пригубив вино.

Я проследила за его движениями и нахмурилась еще сильнее.

— С того момента, как ты на мне женился, это - наши деньги. А я к своим деньгам, всегда относилась бережно.

Он чуть усмехнулся. Только уголком рта, и эта его едва заметная усмешка выстрелила прямо в сердце.

— Значит, наши деньги в безопасности.

Я сглотнула, борясь с желанием растереть грудь, чтобы избавиться от этого ужасного сердцебиения. Чтобы отвлечься, я снова посмотрела на лакеев, которые уже не выглядели такими счастливыми, как некоторое время назад.

Ага, так вам!

Сжала вилку сильнее и снова посмотрела на невозмутимое лицо мужа.

О чем он думает?

На стол передо мной поставили блюдо, накрытое крышкой, которая тут же быстро поднялась.

— Что это? — спросил Малкольм.

Но его голос донесся до меня словно из-под толщи воды. Все мое внимание было сосредоточено на потрясающем творении кулинарной мысли – горе пирожных. Маленькие аккуратно нарезанные, источающие безумно приятный запах, так и просящиеся ко мне в ротик.

Ну, что вы маленькие, не плачьте. Мамочка обо всех позаботится. Мамочка всех съест.

— Это… Пироженки… - прошептала я с благоговением, протягивая к ним дрожащую от предвкушения руку.

Мои пальцы сомкнулись на идеально пропеченном, влажном бисквите. Я сглотнула голодную слюну и поднесла тортик к губам. Медленно приоткрыв рот, я закрыла глаза, откусила маленький кусочек, и мои чувства взорвались восторгом. Я протяжно застонала, вздрогнув от восторга, когда вкус тортика раскрылся во всей красе в моем рту. Я снова застонала и открыла глаза.

Поняла, что атмосфера в комнате как-то поменялась. Все смотрели на меня, и это смущало, потому что взгляды были какие-то…

Я слизнула с губ крошку и сглотнула. Муж смотрел на мой рот, будто бы тоже желая попробовать пироженку…

Мне, если честно, было жалко делиться, до вкусняшек я была жадной, но раз уж этого для родимого муженька… Я прикусила губу, стремясь подавить в себе желание на монополию пирожных и поднесла тортик к губам мужа.

— Хочешь?

Взгляд Малкольма переместился с моих губ на мои глаза. И скажу я вам, лед в них плавился и разливался, они блестели и излучали что-то такое… У меня не было слов.