Двенадцатая жена, или Выжить после...

— Если ты специально разгромил свою комнату, чтобы забраться ко мне в постель, я тебя поколочу.

И высказав все, что хотела, я преспокойно уснула, вдыхая приятный свежий запах мороза и горькой мяты, исходивший от моего мужа, который лежал на противоположной стороне кровати и с легкой задумчивостью смотрел на меня.

ГЛАВА 7. ДОМАШНИЕ РАЗБОРКИ

Я плыла в неясном мареве, одолеваемая необъяснимыми и малоприятными ощущениями: мне казалось, что я тонула что-то вязкое наступало со всех сторон, давило на легкие. Воздуха не хватало, а я боялась сделать вдох. Мне было тревожно и неприятно, я хотела вынырнуть из этого кошмара, но не понимала, где дно, а где поверхность.

— Габриэль! – голос одновременно звучал откуда-то далеко, но и был здесь, совсем рядом. — Габриэль, где ты, любимая?

На мгновение я почувствовала надежду на спасение, а потом испугалась. Мне стало страшно - очень страшно - что этот голос сейчас исчезнет, уйдет, скроется словно луч солнца, поглощенный облачным небом.

Я открыла рот, чтобы крикнуть что-то, хоть что-нибудь. Я хотела попросить о помощи, но не смогла произнести ни слова.

— Да… - услышала я чей-то хриплый, скрипучий голос. — Да, действует…

Этот голос был странно довольным… Он так не вписывался в общую гнетущую атмосферу страха, ужаса и неопределенности, что я замерла.

Это что за гадина бородатая вот так смеется над чужим горем?

— Габриэль!

Муженек, ты что ли?

Я ухватилась за протянутую мне руку и вырвалась из темного, неприятного марева. Малкольм держал меня на руках, с беспокойством вглядываясь в лицо.

— С тобой все хорошо, ты не ранена?

— Эм, нет… - я нервно улыбнулась, не понимая, почему он все еще держит меня на руках.

Меж тем распахнулась какая-то дверь, и мы оказались в светлом салоне с множеством диванчиков. Малкольм дошел до одного из них и осторожно опустил меня, держа как ценную вазу.

Я прищурилась. Воспоминание вспыхнуло в памяти. Воспоминание, как одна такая очень ценная ваза разбилась в дребезги в его покоях. В свете этого быть драгоценной вазой мне не хотелось совершенно.

Я вывернулась из его объятий, елозя словно червячок и, перекатившись на диване, встала на пол.

— Что такое? — спросил он. — Ты чем-то встревожена, любимая?

Он погладил меня по щеке, а у меня глаза полезли на лоб.

Это когда это я его любимой-то стала? Что-то как-то я пропустила этот момент!

— Не покидай меня больше. Не оставляй меня, я этого не вынесу… - пробормотал он, привлекая меня к груди.

Я все еще несколько ошарашенная его признанием позволила себя обнять. Мой нос уткнулся в ткань его камзола, и я сделала глубокий вдох, ожидая почувствовать запах мороза и горькой мяты, но… Не в этот раз.

Нахмурилась. Отстранилась. Пристально посмотрела на него.

— Ах ты! – возмутилась я и ударила его в грудь. — Опять ты ко мне в сон залез! Да что ж из тебя вредность-то так и прет, дай людям поспать спокойно!

— Что ты такое говоришь? – удивился Малкольм.

— Нечего тут из себя святую невинность строить! – вскинула я кулак и пригрозила ему. — У меня хук справа отработан в совершенстве, так что молчи и не зли меня!

Я недовольно фыркнула и села на диван.

— Что ты делаешь? – еще больше изумился муженек.

— А что, непонятно?! Жду, когда этот сон закончится! – буркнула я. — Нет у меня как-то желания с выдуманным тобой общаться, так что отстань.

Я моргнула и поняла, что стою о колыбели.

Среди мягких подушечек, на белоснежной с голубой вышивке перинке спал прелестный малыш, закинув ручки за голову. Мальчик что-то лепетал во сне и надувал губки.

— Наш сын прелестен, не правда ли?

Меня обняли за талию, привлекли к себе и поцеловали в бок. Я с удивлением смотрела на свой кругленький животик, на руку с красивыми длинными пальцами, которая осторожно ласкала его.

— Это будет дочка, как думаешь?

Я еще больше изумилась.

Интересно… И каким бы образом у меня появился сын, а еще и до кучи дочь, если я – прямо-таки святая невинная дева! И вот что-то я совсем не помню, как всякому разврату предавалось, тем более с моим муженьком, который наглым образом лапает мой живот.

Будто опровергая мои же собственные мысли, в голове вспыхнули картинки совсем недетского содержания с участим меня и мужа.

Эм… Ха-ха…

Не то, чтобы я была готова к детям…

Потихонечку, помаленечку я принялась пятиться, напряженно улыбаясь Малкольму, который смотрел на меня со смесью боли и непонимания.

— Ты оставляешь меня? Оставляешь сына? – с невероятной мукой в голосе спросил он.

Я нервно усмехнулась.

— Я бы тебе и дочь в придачу отдала. Просто знаешь, это как-то все подозрительно. Словно… Кошмар.

— Кошмар? Но я люблю тебя! – воскликнул он.

— Что ж, поздравляю. А я как бы это… Пойду, наверное.

Я распахнула дверь и вошла в прекрасный сад, где у пруда сидел муж. Мамочка родная, снова он!

Малкольм задумчиво убрал прядь с лица и посмотрел на меня.

— Вот ты где, а я тебя повсюду ищу, — улыбнулся он.

Я со страхом отошла назад.

Да что же это такое! Точно кошмар! Куда ни глянь повсюду один Малкольм, что же за проклятье-то такое!

В конце концов, можно мне посидеть в одиночестве или нет?!

Я пошарила взглядом вокруг себя, увидела лопату и, ухватившись за черенок, вскинула ее над головой с воинственным кличем.

— А ну пошел отсюдова! – завопила я и бросилась на мужа.

Он заорал не своим голосом, подскочил с лавочки, на которой сидел, томно вздыхая, и побежал от меня, сверкая пятками.

— Будешь знать, как людям в сны влезать! – вопила я.

Вздрогнула и открыла глаза.

— Миледи, - шепотом позвала меня служанка, которая смотрела на меня со страхом.

Я вздохнула и потерла рукой лицо.

— Что такое?

— Вы так кричали… - еще тише прошептала она. – Я боялась вас будить, но вы кричали, что убьете кого-то…

Тьфу ты! Малкольм, вот все из-за тебя! Теперь меня еще слуги будут бояться, думая, что я ненормальная.

— Просто кошмар, - буркнула я и поднялась.