Движущийся палец (= Одним пальцем)

– Я - я этого не вынесу!

Выкрикнув это, мисс Эмили повернулась и поспешила прочь.

Мистер Пай смотрел ей вслед, и на его лице херувима застыла довольно странная гримаса. Потом он снова обернулся ко мне и слегка покачал головой.

– Чувствительная душа. Очаровательная старушка, не правда ли? Настоящий музейный экспонат. Знаете, она даже не принадлежит к своему поколению, она на поколение старше. Мать у нее была женщиной с железным характером и семью свою держала на уровне 1870 года. Я бы сказал, что они жили, словно под стеклянным колпаком. Я всегда с удовольствием гляжу на так хорошо сохранившиеся памятники прошлого.

Мне не хотелось говорить о музейных экспонатах ни в прямом, ни в переносном смысле.

– А что вы на самом деле обо всем этом думаете?
– спросил я.

– Что вы имеете в виду?

– Анонимные письма, убийство...

– Нашу местную волну преступности? А вы что думаете?

– Я первый спросил, - возразил я с милой улыбкой. Мистер Пай спокойно ответил:

– Как вы знаете, я изучаю разные отклонения от нормы. Меня это занимает. Люди, на которых это совсем непохоже, делают иногда фантастичнейшие вещи. В данном случае я посоветовал бы полиции: изучайте характеры. Перестаньте сравнивать почерки и изучать под микроскопом отпечатки пальцев. Вместо этого следите, что человек делает со своими руками, какие у него мелкие привычки, как он ведет себя за едой, не случается ли ему рассмеяться без всякой причины. Я поднял брови.

Безумец?

Псих, настоящий псих, - сказал Пай и добавил:

– Но вы бы этого никогда не сказали.

– Кто?

Его глаза встретились с моими. Он улыбался.

– Нет, нет, Бертон, это была бы диффамация. Нельзя ко всей этой, неразберихе добавлять еще и диффамацию.

Мелкими, семенящими шажками он зашагал по улице.

Когда я стоял и глядел вслед мистеру Паю, двери церкви открылись и оттуда вышел преподобный Калеб Дейн Калтроп. Он рассеянно улыбнулся мне:

– Доброе.., доброе утро, мистер.., э... Я помог ему:

– Бертон.

– Конечно, конечно. Не думайте, что я вас не узнал - просто имя на минутку выскользнуло из памяти. Чудесный сегодня день.

– Да, - ответил я коротко.

Он посмотрел на меня.

– Но что - то.., что - то случилось. Ах да, это бедное, несчастное дитя, служившее у Симмингтонов. Честно говоря, просто не хочется верить, что в нашей среде есть убийца, мистер.., э - э... Бертон.

– Звучит, действительно, просто фантастически, - сказал я.

Он наклонился ко мне.

– Я узнал, что люди здесь получают анонимные письма. Вы слыхали об этом? К тому же я услышал и о других неприятностях.

– Слыхал.

– Трусость и подлость, - он помолчал, а затем разразился потоком латинских стихов.
– Эта цитата из Горация довольно точно подходит сюда, не так ли?

– Исключительно, - ответил я.

***

Кое - что я узнал, а никого, с кем стоило бы еще поболтать, видно не было, так что я пошел домой. По дороге я заскочил купить табаку и бутылочку шерри, а заодно и узнать, что судит об убийстве "глас народа".

– Какой - нибудь бродяга, - таково было общее мнение.
– Знаем мы таких - подойдет к дверям, хнычет и просит милостыню, а как увидит, что девчонка одна в доме, сразу разговор другой. Моя сестра Дора один раз чуть не до смерти перепугалась: пришел какой - то пьяный, продавал книжечки с картинками...

История закончилась тем, как храбрая Дора захлопнула дверь прямо перед носом у этого типа, а сама забаррикадировалась в укрытии, которым оказался - как я догадался по деликатным намекам - туалет. "И там она и сидела, пока не вернулась домой хозяйка".

Вернулся я в "Розмарин" за пару минут до обеда. Джоан неподвижно стояла у окна в гостиной и выглядела так, словно ее мысли были бог весть за сколько миль отсюда.

– Что ты тут делаешь?
– спросил я.

– Сама не знаю. Ничего особенного.

Я вышел на веранду. К железному столику были придвинуты два кресла, а на нем стояли два стакана с остатками шерри. На стуле чуть в стороне лежало нечто, на что я загляделся с немым ужасом.

– Господи помилуй, что это?

– Ну, - ответила Джоан, - насколько я понимаю, фотография больного, страдающего маниакально - депрессивным психозом или чем - то в этом роде. Доктор Гриффит считал, что это меня может заинтересовать.

Я с еще большим любопытством посмотрел на снимок. У каждого мужчины свой метод ухаживать за женщинами. Меня лично метод демонстрации меланхоликов, маньяков или параноиков как - то не привлекает.

– Выглядит довольно безотрадно, - заметил я, и Джоан от всей души согласилась со мной.
– А как Гриффит?

– Усталый и какой - то ужасно несчастный. Что - то его мучит.

– Меланхолия, которую тебе не удается вылечить?

– Оставь свои шуточки! По - моему, это действительно что - то важное.

– По - моему, так он из - за тебя и мучится. Оставь его в покое, Джоан!

– Да замолчи ты! Не могу, вот и все.

– Вы, женщины, всегда так говорите. Разозленная Джоан убежала.

Больной с маниакально - депрессивным психозом начал коробиться на солнце и, взяв за уголок, я отнес его в гостиную. Не то чтобы он доставлял мне удовольствие, но я предполагал, что это какой - то экземпляр из коллекции Гриффита.

Наклонившись, я вытащил с нижней полки тяжеленный том, чтобы вложить в него фотографию и выпрямить ее. Это был толстенный сборник каких - то проповедей.

Книга неожиданно легко раскрылась на каком - то месте. В следующее мгновение я понял - почему. Из середины было аккуратно вырезано несколько десятков страниц.

***

Я стоял с вытаращенными глазами. Потом взглянул на титульный лист. Книга вышла в 1840 году.

Сомневаться не приходилось. Передо мной была книга, из отдельных букв и слов которой были составлены анонимные письма. Кто же вырезал эти страницы?

Ладно, будем рассуждать по порядку: это могла быть Эмили Бартон. Такая мысль каждому пришла бы в голову в первую очередь. Или это могла быть Партридж.

Были тут, однако, и другие возможности. Эти страницы мог вырезать каждый, кто несколько минут оставался в комнате один - скажем, кто - нибудь из гостей, сидевших здесь и ожидавших мисс Эмили. Даже, в конце концов, кто - нибудь, пришедший по делу. Хотя нет, это мало правдоподобно. Я заметил, что, когда однажды ко мне пришел с поручением служащий из банка, Партридж провела его в кабинет. Так, видимо, было принято в этом доме.

А гости? Кто - нибудь из "хорошего общества"? Мистер Пай? Эме Гриффит? Миссис Калтроп?