Дворянство. Том 2

Он снова поглядел на тень, кивнул. Елена ощутимо напряглась, но второй человек зашуршал чем-то, после загремел, застучал деревом и керамикой. В итоге его эволюций на столе появилась еще одна пивная кружка, третью он, кажется, налил себе в углу.

— Помянем доброго Квокка,— предложил сутенер. — Великий был мастер, больше таких не осталось.

— Помянем? — не поняла женщина.

— Ты когда?.. — мужик не закончил фразу, но смысл и так был понятен.

— За пару недель до того как в столице началось, — почти не соврала Елена. Подумала чуть-чуть и добавила. — Это личное, по работе и тюрьме споров и жалоб не было. Просто пришлось уехать… по делам.

Свинопотам кивнул, дескать, принял к сведению. Ответил:

— Когда там все началось, толпа быстро нахлебалась вина и крови, стала убивать уже не просто так, но с выдумкой, с огоньком творческим. Потащили жертв к тюрьме, пусть их, значит, палач, как положено оприходует.

— А… — выдохнула Елена. — Понятно…

— Ну да. Он им в рожи плюнул, топор бросил под ноги, словами разными покрыл от души. Что не убийца он, а палач, и пока не будет приговора судебного, пусть идут в… — сутенер искоса глянул на женщину. — Ну, туда, в общем.

— Понятно, — с грустью повторила Елена. — Дальше они его…

— Ну да.

— Там еще парень был, — вспомнила женщина. — Молодой такой, звали Динд. Ученик и помощник. Его тоже?..

— Про Диндов не слышал, — покачал головой палач. — Там вроде двоих за раз подвесили над огнем, Квокка да монаха тюремного. Ну, если молва не врет.

Вот здесь Елена уже со всей искренностью выругалась. Строго говоря, у женщины не было особых причин тосковать по пыточных дел мастеру и пронырливому монаху, очевидно из демиургов. Если уж судить честно и беспристрастно, добродушного палача настигла та участь, которой он сам подверг неисчислимое множество людей. Но… все равно было грустно.

— Помянем, — сказал сутенер, высоко поднимая кружку. — За упокой грешных душ.

— Помянем, — согласилась Елена. — За людей, от которых я зла не видела.

— За великих мастеров, — прошелестел голос из угла. — Каких уж нет и долго теперь не будет.

Выпили в молчании, со значением и расстановкой. Пиво с желчью горчило просто чудовищно, однако следовало признать, вкус был интересный. И бодрило пойло как настоящий кофе.

— Это ж целая школа сгинула, — тоскливо и вслух подумал палач, грохнув кружкой по столу. — теперь пока новый самородок народится, пока натаскается…

Он шмыгнул носом, пожевал пухлые губы и уставился на Елену трезвым, по-прежнему внимательным взглядом.

— Ладно, общих знакомых вспомнили. Соглашусь, ты не дура с чистого квартала. Не дура ведь?

Тень в углу что-то скрипнула в ответ.

— Вот и я так думаю, — согласился палач. — Поэтому выйдешь отсюда своими ногами. Если семь грошей, то бишь пол-копы в кошеле найдутся. Признаю, за невежливость ты спросить была вправе. Но бить моих работников тоже нельзя. Люди не поймут. Тем более, не просто шлюху поколотила. Так что штраф внести надо будет. Беру божески, на лечение хватит, тебя по миру не пустит.

Он окинул собеседницу красноречивым взглядом, дескать, вроде ты и баба, но живешь как мужик, следовательно, и спрос такой же. Елена прикинула, можно ли будет провести это у глоссатора как профессиональные расходы, решила, что вполне. Кивнула.

— Деньгу отдашь той, с кем пришла. Теперь говори, что за дело. Но по делу и коротко.

Елена чуть наклонилась вперед, положила локти на стол с видом человека, озабоченного важными занятиями. По заранее отрепетированному шаблону кратко и деловито сообщила суть предложения.

— Так… — палач характерным движением потер костяшки, словно боксер после удара. — А сам почтенный господин адвокат под этим делом крестик нарисует?

В голосе и глазах сутенера отобразился явственный интерес, да и кто такой Ульпиан здесь, похоже, отлично знали. Елена сразу отметила очередное изменение отношения к себе. Прежде она завоевала некоторое… не то, чтобы уважение, скорее признание, но сугубо личное. Теперь же в ней видели часть некой корпорации, пусть маленькой, но важной, с весом и положением.

— Возможно, — развела руками Елена. — Он сейчас ведет такие дела… — она изобразила движением руки что-то ровное, гладкое. — Вода в пруде должна быть тихой. До поры.

— Понимаю, — кивнул палач. — Хоть и не во дворцах живем, а слыхали кое-что. И про земли церковные, и про…

Тень в углу коротко и сухо кашлянула. Сутенер тут же замолк, сделал паузу и продолжил, будто не было последней фразы:

— Поступим так. Молвлю нужное слово, девки тебе все расскажут, что понадобится. Хотя чего рассказывать, дело ясное, святоши наболтали разное. Борются за нравственность, кляузами всех закидали. А юдикаты и рады хоть как-то себя показать, графья то их прижали, не развернешься особливо. Но есть у нас пара грамоток о привилегии в том районе стоять. Грамоты честные, не думай, просто старые очень. Их принесут … тебе, я так понимаю?

— Да. Об остальном позже поговорим. И, — палач нахмурился и поднял раскрытую ладонь, в которую, кажется, могла бы уместиться детская голова. — Сразу передай господину, что дело с ним и дело без него это два разных дела. И две разных цены. Очень разных.

— Передам.

— Значит, порешали. Теперь в чем вопрос?

Елена в первую секунду не поняла, затем поразилась, насколько точно ее слова передали свинопотаму. Действительно, она ведь говорила о деле и вопросе.

Она потерла ладони, чувствуя себя неуютно и неловко.

— Я вот о чем подумала, — сказала она, с неудовольствием замечая, как слабая неуверенность отражается и на словах. Самое грустное, свинопотам тоже отметил это и раззявился в кривой ухмылке.

— Мне нужна хорошая повитуха, — вымолвила она, будто мечом взмахнула.

Тень в углу снова заскрипела, но, кажется, это не была какая-то осмысленная речь, скорее некое выражение эмоций. Щетинистый крутанул голову в одну сторону, затем в другую, будто глядел на женщину попеременно левым и правым глазами.

— Не, ну если скинуть надо прям вот чтобы… — буркнул он, косясь поверх столешницы на плоский, как доска, живот Елены. — Можно наболтать микстурку… Но ты же сдохнешь, травить себя на таком сроке.

Женщина поперхнулась, чувствуя. Как неудержимо краснеет.

— Не… мне, — выдавила она и, сглотнув, продолжила, более уверенно и ясно. — У меня подруга родит. Скоро. Роды будут тяжелые. Нужна повитуха, хорошая. Чтобы знала, как делать, если что-то пойдет скверно.

— Хм… — протянул палач.