Двойная ложь

— Я должен заплатить сейчас? — осведомился он.

— Пожалуйста, не надо сейчас о работе. С вашей кредитки сняли нужную сумму, когда я убедилась, что вы в номере. Вы действительно постоянный посетитель сайта? — подозрительно спросила она.

— Приятель Такимачи, — ответил Альварес.

Девушка улыбнулась:

— Понятно. Хорошо.

— Я приехал из Огайо, — ответил он на ее предыдущий вопрос.

— Живете в Огайо?

— Нет. Ездил в командировку. И в Нью-Йорк тоже. — Альварес подошел к мини-бару. — Выпьете чего-нибудь?

— Нет, спасибо. Без меня. Я через минуту вернусь. — Девушка кивнула в сторону ванной.

— И пока будете приводить себя в порядок, снимите, пожалуйста, парик, — попросил он. — И смойте тушь. Мне нравятся натуральные женщины. Такие, какими их создал Бог. И еще, если вы не против, я хотел бы раздеть вас.

— Ты здесь хозяин, Фернандо, я полностью в твоем распоряжении. Все, что хочешь. Любой каприз. — Судя по интонации, она ничуть не удивилась. По всей видимости, ей приходится сталкиваться и не с такими желаниями. — Ты не будешь разочарован.

Ее уверенность показалась ему совершенно обезоруживающей.

— Не закрывай дверь в ванную, — попросил он.

— То есть? — удивленно переспросила она.

— Не закрывай дверь в ванную. Я хочу тебя видеть. И не забывай, я хочу раздеть тебя.

— Мне нужно минутку побыть одной, Фернандо.

— Пожалуйста, но не закрывай дверь.

На ее лице проступила обеспокоенность. Он должен заставить ее подчиниться.

— Я не совсем поняла…

— Послушай, — вздохнул Альварес, — вряд ли ты стесняешься раздеваться под чьим-то взглядом. И дело даже не в том, чтобы попользоваться туалетом — наверняка есть любители наблюдать и за этим.

Девушка нахмурилась, затем ее лоб разгладился, и она расслабилась, решив поступать так, как требует клиент.

— А если это зелье… могу сказать, что меня это только возбуждает: женщина, перестающая себя контролировать. Правда, сам я пас. Так что делай все прямо здесь. — Он жестом указал на кровать. Озадаченное выражение сменилось покорностью. Она неохотно кивнула. — Можешь не ходить в ванную.

Достав из сумочки маленький стеклянный пузырек, она отсыпала изрядную дозу кокаина и поднесла к носу; при этом она неотрывно наблюдала за ним.

— А теперь я тебя раздену, — сказал Альварес. — Сними парик. — Он указал на зеркало. — И контактные линзы.

Она втянула порошок и спрятала пузырек в сумочку.

— Хорошо.

Он подошел сзади, взял ее за бедра и развернул лицом к зеркалу. Она аккуратно сняла парик, встряхнула головой и спросила, не хочет ли он расчесать ее. Альварес отказался и помог ей снять куртку, расстегнул крючок и молнию на черной юбке. Юбка упала на пол, и девушка предстала в красном поясе, едва скрывавшем ее прелести. Он не почувствовал в ней ни малейшей нервозности — она привыкла к тому, что ее раздевают. Его же собственное сердце колотилось вдвое быстрее обычного.

— Повесить? — спросил он.

— Да, пожалуйста. — Она поиграла волосами, пытаясь привести их в порядок. — Могу расчесаться, — снова предложила девушка.

— Не надо, — отказался Альварес, цепляя юбку на вешалку. Он снова зашел ей за спину, обнял, прикоснувшись к груди, и начал медленно расстегивать кремового цвета блузку. — Так хорошо.

— Я не хотела бы смывать косметику, — она сбросила блузку. — Как-никак, я старалась стать красивой для тебя, Фернандо.

— Честное лицо мне нравится больше, чем красивое, — пояснил Альварес. И еще мне нужно, чтобы ты была видна в камере, мысленно добавил он.

— Честное лицо? Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, явно встревоженная. — Ты хочешь меня обидеть?

— Обидеть? Наоборот, Гейл, я делаю комплимент. Ты ведь совсем непохожа сейчас на настоящую себя, правда? Думаю, что так, совершенно непохожа. И без косметики ты, скорее всего, гораздо красивее. Тебе холодную воду или теплую? — уточнил он, поворачиваясь к ванной.

— Боюсь, это обсуждению не подлежит, — запротестовала она. — Косметика остается.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы привести себя в порядок? Час? Я оплачу дополнительное время. — Он извлек на свет пачку купюр. — Наличными.

— Одно полотенце горячее, другое теплое, — сдалась она.

Альварес вернулся с двумя полотенцами, и девушка принялась снимать косметику, слой за слоем — пудру со скул, густую тушь с ресниц.

— Странная просьба, — заметила она риторически.

— Неужели тебя раньше не просили об этом?

— Ни разу. — Испытывая явную неловкость от обсуждения подобных вопросов с клиентом, она все же не стала менять тему. — Правда, иногда меня просят что-нибудь добавить. Некоторые мужчины предпочитают определенную внешность, понимаешь?

— Я люблю, когда женщина такая, какая она есть, а не какой хочет быть. — Альварес постарался говорить так, чтобы четко произносить каждое слово. — Если не считать вечеринок, моя жена никогда не пользовалась косметикой. Никогда. — Он полагал, что девушка захочет услышать продолжение, но ошибся. Сказывалась выучка. — Я говорю в прошедшем времени, чтобы пробудить твое любопытство. — Бюстгальтер оказался из черного сатина. Он расстегнул его и спустил бретельки с плеч. Ни малейших признаков гусиной кожи; ни малейшей реакции с ее стороны. У него застучало в висках. Во рту пересохло. Ее зрачки расплылись под действием кокаина.

— Правда? — спросила она.

— Истинная.

— Значит, я не оправдала твоих ожиданий. Прости, — извинилась девушка. — Наверное, я должна исправиться.

— Она погибла, — перебил ее Альварес. — Все было представлено как несчастный случай, но, на мой взгляд, это было убийство.

— Убийство? — Она нахмурилась, профессиональная отработанная улыбка исчезла. Альварес опустился на колени и осторожно стянул пояс и трусики по длинным загорелым ногам. Взяв девушку за бедра, он развернул ее так, чтобы она предстала перед камерой во всей красе. Теперь, когда она избавилась от косметики, девушка по вызову с тарифом в полторы тысячи долларов за час, с пленительным лицом и соблазнительным телом, исчезла. Она превратилась в Гретхен Гоин.

* * *

Она жила, окруженная обожанием и поклонением, осознавая свою физическую привлекательность. Ей нравилось повелевать мужчинами, чувствовать, что они в полном ее распоряжении. В ее присутствии они превращались в мягкий пластилин. Взрослые мужчины. Всегда из самых могущественных — и уж, без всякого сомнения, самых богатых — людей мира. На час или два они возносили ее превыше любой другой женщины на планете. И хотя тот час принадлежал им, большей частью они делали все, чего хотела она.