Двойной без сахара

— Ешь здесь, а то в центре у тебя отберут шоколад чайки.

— Шутишь?

— Я с тобой не шучу. Дублинские чайки самые наглые чайки в мире. По крайней мере в Ирландии точно. Мне бы очень хотелось одолжить у них немного наглости и задать вопрос…

Я похолодела окончательно и не отказалась бы сейчас от куртки.

— Как насчет напиться вечером?

Надо бы переспросить, да вряд ли я ослышалась…

— Я серьезно. В последний вечер в Ирландии нельзя оставаться трезвой. Фейри разозлятся на тебя за несоблюдение традиций. Особенно, когда они сделали все, чтобы сошлись звезды. Пешком до дома. И тут на задворках нет пьяных американских тинейджеров. Ты молча соглашаешься, да?

— Я подбираю новые слова, чтобы сказать, что больше не пью. Ни с тобой, ни без тебя. Кажется, мы это уже обсудили… В Корке.

— Полторы пинты, две… Может, три, не больше… Обещаю, никакого виски.

— Шон, тебе так хочется напиться? — Я хотела добавить, ты столько держался. Почти ведь месяц! Зачем приниматься за старое? Но не успела, он схватил меня за плечи и встряхнул.

— Мне хочется потанцевать с тобой, мне хочется чувствовать твое тело рядом со своим, мне хочется сорвать с твоих губ хотя бы пьяный поцелуй… Напьюсь я завтра, когда ты улетишь. А сегодня мне хочется думать, что это такой вот свободный от детей вечер…

Детей… Ты ведь реально мечтаешь о собственных детях. Тебе осточертело одалживать их у сестер.

— Завтра тебе придется чуть-чуть поиграть в маму, ладно? — Хорошо, что я успела проглотить последний ломтик шоколадки. — Я не хотел расстраивать тебя с самого утра. Я не планировал это, честно, просто не смог отказать Терри. Я позвонил ему спросить, стоит ли мне заезжать к сестре. Он ответил, что его дура никак не может перебеситься.

— И что?

— Ничего. Йона решила посидеть немного дома. Терри взял отпуск, чтобы вытащить куда-то сыновей. Они планировали покататься на велосипедах. Да, Лана, Эйдан спокойно крутит педали! Но Йону срочно вызвали на работу, а ехать с дочерью на велосипеде Терри не хочет. Эйдан с Майклом жутко расстроились. Терри хотел скинуть их мне в тайне от жены, но, узнав, что я не один, предложил взять Грейс. Не смотри на меня так. Мы пойдем и в Тринити Колледж, и даже в штаб-квартиру нашего восстания. Она чудный ребенок. В полтора года они все такие — маленькие фейри. Ну, ты обиделась? Я этого очень боялся. Если не хочешь ребенка, я отпущу тебя на целый день и вечером встречу, чтобы отвезти в аэропорт.

— Нет, что ты! Я не брошу тебя одного с маленькой фейри. Ты что… Спасибо, что предупредил. Тогда нам не стоит пить даже одной пинты.

— Ты что, это ж для храбрости. Лана, — Шон припал лбом к моему лбу. — Я не смею просить у тебя ночь. Ты сделала выбор. Я не имею на нее права. Но дай мне этот вечер. Я заткнусь и буду танцевать с тобой, — переиначил он слова старой песни, которую знала даже я. — Согласна? — И, не дожидаясь ответа, поставил меня на ноги. — Пойдем в собор Святого Патрика. Если посмотреть в глаза Джонатану Свифту, который довольно долго управлял им, можно излечиться от сумасшествия. А я действительно схожу с ума рядом с тобой… Но ты ведь пришла не в английский Бедлам, чтобы посмеяться над умалишенным. Свифт потратил состояние, чтобы открыть в Дублине больницу, где бы возвращали умалишенным ум. Верни мне его хоть на этот день. Хотя нет, забери… Чтобы я не думал про завтрашний вечер. Сожми мою руку как прежде, когда я думал, что ты хочешь, чтобы я обнял тебя. Пожалуйста. Что тебе стоит?

Его «пожалуйста» прозвучало совсем не просьбой. В его взгляде прочитался такой, казалось, уже давний разговор в пабе после жуткого спектакля. С меня требовали плату за заботу и участие, за экскурсии и вкусный кофе… Пальцев одной руки будет достаточно, чтобы пересчитать наш секс, а теперь почти неделю он бегает за мной собачкой в надежде получить хоть жалкую кость. Неужели я думала, что уеду, не заплатив? Не получится. Своим молчанием я только вынуждаю его называть вещи своими именами, а имена у них довольно грубые.

— Спасибо, — сказал Шон, поймав мои руки у своих плеч. Глупая, он не будет целоваться на людях. Ему не шестнадцать и Дублин не Париж.

После знаменитого собора мы съели по «фиш-знд-чипс» и ушли с оживленных туристических улочек на набережную. Здесь не было ни броских лавок, ни народа. Редко приходилось сторониться, чтобы пропустить кого-то, и мы шли ровно, как солдаты на марше, и наконец завернули в паб, музыка из которого рвала барабанные перепонки. К моему великому удивлению, внутри она из шума превратилась в мелодию и перестала раздражать. Здесь не только свободных столиков не оказалось, но и места стоять. Музыканты играли рок, и народа набилось, как на настоящий концерт. Я боялась пить пиво, потому что то и дело меня толкали в спину, правда, тут же извинялись. Шон чувствовал себя с пивом спокойно — желание поскорее напиться пересилило здравый смысл, но Господин Великий Случай опрокинул на него второй стакан, когда впереди стоящий парень неожиданно повернулся и поддал ему под локоть.

— Извини, приятель…

Парень судорожно глотал воздух, ища слова, чтобы извиниться, но Шон смотрел лишь на мокрое пятно, растекшееся по груди и животу и свои мокрые руки.

— Извини, — повторил парень, так и не отыскав других слов. — Я куплю тебе новую пинту. Подожди. Я мигом.

— Не надо, — остановил его Шон. — Я в порядке. Высохну…

— Я пиво куплю. Давай, — И он вырвал у Шона полупустой стакан. — Не двигайся только с этого места. Договорились?

Прошла минута, две, три… Сменилась вторая песня. Я протянула Шону свой стакан. Пить не хотелось. С ним лучше быть трезвой, чем бы и где этот вечер ни закончился.

— Это твое пиво. Я дождусь своего.

— Час будешь ждать?

Неужто не понимает, что его надрали? Так еще и его пиво забрали. Детский сад просто!

— Лана, во всем нужно иметь терпение. Пиво должно отстояться.

Я кивнула, говорить тут не о чем.

— Держи! — Парень вынырнул из толпы прямо на нас. — Это за пролитое пиво, а это за мокрый джемпер, — Он протянул Шону два стакана. — Ты зла не держи. Я ведь не специально толкнул.

— Похоже, фейри явно хотят, чтобы я напился.

Нет, твои фейри хотят другого! Я допила, что оставалось у меня и вырвала у Шона второй стакан, чуть снова не окатив пивом — на этот раз было б с ног до головы. Пиво горькое, но я выдержу. Мне без пива сегодня нельзя. Последний вечер в Ирландии. Последний вечер с Шоном. И по-трезвому я не хочу его с ним проводить.

Шон просунул руку в толпу и умудрился дотянуться до барной стойки, чтобы оставить там мой пустой стакан. Теперь он мог положить руку мне на талию. Танцевать рок-н-ролл с пивом не могут даже ирландцы, но история научила их танцевать только ногами, и ими Шон владел замечательно. Я попыталась высвободить ногу из плена его коленок и не смогла. Только стакан, прижатый к носу, еще спасал от его губ. Руки по правилам ирландский танцев, Шон обязан был держать по швам, но он нарушал все правила, измеряя ладонью температуру моей спины. Где зоркие английские блюстители порядка — ирландцы не должны танцевать, им это запрещено законом. Этот паб не лучше хлева, где ирландцы в тайне от поработителей устраивали танцевальные вечера, на которых двигаться позволялось только ногам, а тело, видимое в окно, должно было оставаться неподвижным, будто его владельцы мирно беседуют. Мое тоже сейчас окаменело, и по его каменному желобу текло пиво и горячий пот. В кофте сделалось безумно жарко, но куда ее деть — в толпе и шагу не сделать, да и исчезни сейчас все эти люди магией фейри, я так и останусь впечатанной в тело Шона.

— Еще по одной? — спросил он, выуживая из моих рук пустой стакан. Я кивнула. Только бы ушел и подольше не возвращался. Я хоть кофту сниму и повяжу на пояс

— отодвину его тело хотя бы на расстояние шерстяного узла! В этот раз пиво оказалось ледяным, и я пила его слишком жадно, а потом, когда уже не лезло, сглатывала осевшую пену пузырек за пузырьком, чтобы отдалить время танца.

— Держи! — Шон поменял мой пустой стакан на свой полный и снова ушел. Я попыталась сосчитать выпитое и не сумела. Нужно срочно в туалет и умыться, иначе мне захочется снять и футболку. Я попросила Шона подержать стакан и пошла искать, где тут живет «джек». Хорошо, что столько народу. Пробираясь сквозь толпу, я безнаказанно могла хвататься за чужие спины, они помогли мне дойти до туалета относительно ровно. Вернее — не упав. Я намочила даже волосы, но умывание не шибко помогло. Меня вело. Беспощадно.

Я с трудом отыскала Шона и протянула руку за стаканом, который оказался наполовину пуст, но не стала спрашивать, кто из него пил: я или он. Его пинта опустилась почти до самого дна. Я сделала глоток, два, три и вдруг поняла, что если проглочу следующий, случится катастрофа. Пришлось закашляться и незаметно выплюнуть пиво сначала в руку, а потом с руки стряхнуть на спину соседа. Я ткнула стаканом в грудь Шона, но он не принял его, только накрыл мои пальцы и поймал мой падающий лоб своим.

— No no по по, I don’t drink it по more, — то ли сказал он, то ли пропел. Нет, он точно пел… Не подпевал толпе, а выдал что-то свое. Может, действительно свое. Возможно, он писал и веселые песенки, только не было повода ими поделиться, а сейчас я как раз стою его шуток: — I’m tired of wakin' up on the floor. No, thank you, please, It only makes me sneeze And then it makes it hard to find the door… (Нет, нет, нет, нет, я больше этого не пью. Я устал просыпаться на полу. Пожалуйста, не надо. У меня развилась аллергия. И вообще я потом с трудом нахожу выход…)