Двойной без сахара

— Послушай, — я попыталась не закусывать губ, даже желая убрать с них крошки.

— Почему бы тебе действительно не вернуться в университет? Хотя бы на один семестр.

Шон не ответил и даже не повернул ко мне головы, следя за исчезающим во рту племянника хлебом.

— Если бы мне вот так пихали работу, я бы, не раздумывая, согласилась, — продолжала я. — Вдруг больше не предложат, когда ты наконец захочешь вернуться.

— Ты просто трусиха, — Шон придвинул к Рэю чашку, чтобы тот запил тост, но поздно. Бедный уже икал. — И слишком в себе не уверена, — продолжал Шон лекторским тоном. — И не знаешь, чего хочешь. И еще того хуже, не знаешь, чего точно не хочешь. А я давно решил для себя, что не хочу учить молодых людей тому, что им никогда в жизни не пригодится. Да запей уже! — Шон чуть не выплеснул чай в лицо несчастного Рэя. — Научись уже вести себя за столом! Будто неделю голодал!

Рэй обхватил кружку руками, сделал пару глотков и, так и не прекратив икать, убежал из-за стола, боясь нового нагоняя.

— Я знаю, чего хочу. Хочу, чтобы за мою работу платили. Пока я, как и ты, выучилась чему-то совершенно непрактичному. А шаржами могут только студенты развлекаться. И даже краны чинить я не умею.

Шон на секунду улыбнулся.

— Ты уже отличаешь плоскогубцы от кусачек. Это прогресс.

— Может, когда-нибудь я даже научусь менять замок на двери.

— Кстати, — Шон поднялся и прошел к двери, где на маленьком столике лежала связка его ключей. — Ты ведь не взяла свой ключ, да?

— Не надо, Шон! Ты что думаешь, Лиззи меня не пустит?

Он опустил связку и ответил слишком серьезно.

— Тогда иди к Мойре. У нее есть ключ от моего дома.

Сердце опять на пару секунд перестало биться. О, нет, Шон Мур, ты не сумеешь перечеркнуть наши с Лиззи отношения.

— Хорошо, я так и сделаю, — ответила я как можно шутливее, и он усмехнулся в голос:

— Договорились.

Я отнесла грязную посуду в раковину, но не стала мыть. Мона запретила трогать что-то в ее доме. Неужели даже не спустится проститься? Я поднялась в комнату за пальто, хотя мне жалко было мочить его, но куда ж его деть, если не на себя!

— Возьми зонтик, — подскочила ко мне Кейтлин.

— Спасибо. Возвращу вместе с рюкзаком.

Она вдруг сама обняла меня. В первый и, выходит, последний раз. Рэй тоже повис у меня на шее, чуть не переломив. Дерри протянул руку, как большой. Деклан обнял. Мона появилась в самом конце с младшими сыновьями и издалека пожелала легкой дороги домой. Я, правда, не совсем поняла, куда именно она меня отправляла. Наверное, вон из Ирландии. Такси еще не подъехало, но мы решили выйти из дома и дождаться его уже на дороге.

— Позвони Падди, если что-то будет нужно. Я вернусь через неделю, не позже, — сказал Шон и уставился в поворот дороги, словно мог приблизить минуту приезда такси. Стоять плечо к плечу под одним зонтиком действительно было тяжело обоим.

— Я постараюсь ничего не сломать. А лампочки менять я умею, не переживай.

Он улыбнулся. Капли колотили по асфальту с тем же грохотом, что и сердце в моей груди. Зонтик не скрывает нас от любопытных взглядов из окон, и Шон не поцелует меня, а мне вдруг до безумия захотелось погреться в его объятьях. Если мы еще простоим так хотя бы минуту, я разревусь. Я не хочу уезжать от него и не хочу оставаться с ним. Что же это такое? Где же такси?

И вот машина наконец приехала, но я не двинулась с места, будто в луже, вместо воды, дрожал клей.

— Не скучай! — бросил Шон и распахнул заднюю дверь.

Я сложила зонтик и стряхнула воду под колеса. Вот и все. Без объятий. Прощание лишь на словах. Так и надо. Так легче. Шон за секунду промок, но нагнулся к окну водителя, объясняя, как не запутаться на пути из деревни к коттеджу. Теперь только бы водитель попался молчаливый или… Я выудила из недр бытия самый жуткий акцент, каким только владела, и сказала, что очень плохо говорю по-английски. Сейчас любая фраза может стать поперек горла, а рыдать в чужой машине мне не хотелось. Да и чего расстраиваться — надо радоваться, что галочка поставлена без особых потерь с обеих сторон.

Я почти поднесла к уху телефон, чтобы сказать Лиззи «Гш on my way!», но в последний момент передумала — приеду сюрпризом. Сейчас она должно быть работает. Не стоит отвлекать ее от холста. А если Лиззи по привычке оставила телефон в доме, я только расстроюсь, услышав автоответчик.

Глава 38 "Итальянский ужин"

— Sian! — высунулся в окно таксист и помахал мне рукой.

Я повторила за ним ирландское прощание и медленно пошла к дому, надеясь, что за это время он успеет развернуться и уехать, не предложив свою помощь по открытию двери. Площадка перед домом оказалась пустой. Оставалось надеяться, что Лиззи уехала в ближайший магазин и скоро вернется. Звонить не хотелось. Сюрприз должен остаться сюрпризом. Хорошим. На всякий случай я потрогала дверь — заперта. Скинула с плеча рюкзак и зонтик. Садиться в пальто на порог не хотелось, да и ноги после долгой поездки не помешало бы размять.

Я заглянула в щель почтового ящика. Что-то есть. О, открытка — из Нью-Йорка. Идиотизм, Лиззи… Неужели так трудно было позвонить? Я никогда, должно быть, до конца не научусь понимать этих американских заскоков. Лиззи, Лиззи! Я приложилась губами к статуе Свободы, мечтая быстрее поцеловать отправительницу. Может, проведать пока Мойру?

Здесь дождя не было, но трава, мечтая о солнце, продолжала хранить утреннюю росу, и я старалась не сходить с тропы. В пальто тепло, но прибавь шаг — станет жарко, и я не спешила. Еще и у кустов малины остановилась и насобирала целую ладошку. Вдали от Шона дышалось легко и свободно.

Джеймс Джойс развалилась на траве, но, услышав скрип калитки, тут же ринулась ко мне с диким лаем. Мойра выбежала из дома и вместо приветствия выкрикнула:

— Где Шон?

Отбиваясь от собаки, я пыталась объяснить ей свое скорое возвращение. Глаз моих Мойра не видела, те были опущены к радостной Джеймс Джойс, потому поверила в благополучные каникулы в Корке. За чашкой чая я рассказала про фидл Деклана, про рисунки Кейтлин, про огромный живот Моны и двух маленьких волынщиков.

— А Шон тебе играл? — тотчас навострила уши Мойра, но я постаралась успокоить ее необоснованную радость:

— Играл, но плохо. Подожду, когда вернется и отыщет, куда зашвырнул собственную волынку.

— Как же замечательно он играет! — закачала головой Мойра.

Ох, не надо, бабушка, не надо защищать внучка. Я уверена, что играет Шон замечательно, только это не добавляет ему шансов там, где их не может быть.

— И Дерри с Рэем играют великолепно. Иначе бы их давно из Бларни выгнали, — попыталась я снизить высокопарный тон встречи. — А есть варенье из ревеня?

Еда — самый верный ход с бабушками. Мойра тут же забыла про речи свахи, подскочила со стула и вернулась с непочатой банкой. Я полезла в нее прямо ложкой — чего мелочиться, я прикончу ее прямо тут, и можно без чая. Но чай я все же выпила. Потом вытащила телефон — пора уходить. Заодно закрыла сообщение от Шона с благодарностью за то, что я по приезду ему написала.

Я насобирала еще малины, не уверенная, правда, что Лиззи станет есть с куста. Сама съем, если что. И так и сделала, потому что Лиззи до сих пор не вернулась. Куда ее понесло? Сюрприз вновь обращался ко мне нелицеприятной стороной. Я прибавила шаг, решив проверить французские двери, которые она могла забыть запереть. Нет, тоже закрыто. Только… В доме кто-то был. Я вжалась в стекло, но никого не увидела. Однако продолжала слышать смех, звонкий, заливистый… И вот в гостиную вступила высокая женщина. Она говорила по телефону, неистово жестикулируя. Вьющиеся черные волосы спускались по намотанному в несколько оборотов шелковому шарфу к стянутой поясом талии. Узкие джинсы, ботинки на каблуке. Кто это?