Двойной без сахара

Лиззи вернулась. Вот так просто — без звонка. А чего звонить — я должна была быть дома. Ждать ее и надеяться, что вот-вот откроется дверь и войдет она. Так я и думала провести всю неделю, пока не случилось то, что случилось. Или Лиззи не желала отвлекать меня от мольберта лишними приготовлениями, потому как знала, что я проведу весь день на кухне, когда ей достаточно съесть один салат. Или решила сделать сюрприз, но вышло наоборот — удивила я, произнеся не своим голосом:

— Я в Корке, — и, испугавшись молчания, тут же добавила: — Но завтра приеду.

Я отбросила карандаш и вскочила с кровати. Кейтлин не спускала с меня взгляда, а я не могла взять себя в руки и скрутила жгутом низ футболки, плотнее прижимая телефон к уху, чтобы Кейтлин не услышала чего лишнего. Но Лиззи была достаточно скупа на слова:

— Я думала, ты вышла прогуляться. А так… Ладно, главное, что с тобой все хорошо.

— Я приеду завтра, — перебила я жестко и получила такой же твердый ответ:

— Нет никакой спешки. Развлекайся. Мне есть, чем себя занять. Когда приедешь, тогда и приедешь.

— О’кей, — сказала я уже в пустую трубку и рухнула на стул, так и не отпустив футболки.

Кейтлин не проронила ни слова, а я могла бы уже досчитать до тысячи. Но не считала — в голове стояли слова Лиззи «Я думала, ты вышла прогуляться…» Конечно, ей и в голову не могло прийти, что я укачу в Корк с мистером Муром. Нельзя допустить, чтобы Лиззи подумала то, чего на самом деле нет. Говорить по телефону она не станет, а каждый день промедления только утвердит ее во мнении, что я действительно наслаждаюсь обществом деревенского водопроводчика. И плевать, сколько степеней у него при этом имеется! Шон прав, никакие его признания ничего не поменяют в наших отношениях. Наши отношения не имеют права даже на однодневное существование. И чем быстрее я уеду, тем легче всем будет меня забыть. Мое сердце замирает, а его отбивает чечетку — и то, и то нездорово.

Я поднялась со стула как раз в том момент, когда к нам без стука ворвался Рэй с воплем, что нас давно ждут за столом.

— Нас никто не звал? — выдала Кейтлин, не спуская с меня глаз, но я уже разгладила футболку.

— Вы просто глухие! — бросил Рэй и умчался вниз.

Мы поспешили за ним, но Кейтлин успела спросить про мой отъезд. Я остановилась и проговорила как можно тише, хотя с лестницы слова все равно бы не долетели до столовой.

— У моей подруги семейные проблемы. Я не думала, что она вернется так рано. Мне надо уехать, чтобы ее поддержать. Понимаешь?

— А дядя Шон тоже уедет? — спросила девочка тихо, прожигая меня взглядом.

— Конечно же нет! — ответила я слишком громко и попросила ее шепотом ничего не говорить за столом.

Я спокойно возьму такси, если только Шон не встанет в позу. Но ему уезжать нельзя ни в коем случае. Мона возненавидит меня окончательно, и у племянников будут испорчены все каникулы, а у меня — и того хуже, вся жизнь. Лучше Лиззи не видеть Шона, пока она не поймет, что дальше ее пожелания я не зашла.

Кейтлин в этот раз держала язык за зубами и после ужина тихо удалилась собрать рисунки. Мы перешли в гостиную. Лица у всех были слишком похоронными, и Мона даже не пикнула, когда Деклан принес два стакана для себя и Шона. Мне он предложил шерри, но я отказалась. Ларри с Эрлом рассыпали на коврике лето, и Деклан то и дело наклонялся к сыновьям, чтобы поправить башню. Они все явно хотели о чем-то поговорить, но не могли никак начать. Из-за меня, наверное. Уйти? Но Шон ведь не поднимется ко мне, а надо рассказать ему о своем отъезде сегодня. А, может, не стоит тянуть и надо объявить прямо сейчас — Мона сумеет настоять на том, чтобы брат остался. И я повторила слова, которые до того сказала Кейтлин. Шона как током ударило — он чуть не пролил виски, хотя желтая жидкость плескалась на самом дне стакана. Мона явно заметила его реакцию и глянула мне в лицо.

— А я надеялась, что ты сумеешь убедить моего брата вернуться в университет. Нас-то он больше не слышит…

Мона выплевывала в меня слово за словом, и я еле сдерживалась, чтобы не вытереть губы. Во рту сладость торта перемешалась с горечью подступившего к горлу кома. За что она меня так, за что? Интересно, в каких словах Брет Флэнаган описал наш дикий поцелуй перед церковью, а он явно сделал это — иначе бы Мона не сидела с таким каменным лицом, вспоминая, небось, наш разговор за чаем. В этом доме ложь неприемлема, и хозяйка с радостью вышвырнула бы меня вон прямо сейчас, не дожидаясь утра.

— Мона, не начинай по новой, — Шон вернул стакан на журнальный столик недопитым. — Я сам разберусь со своей жизнью. И если Деклан не в состоянии объяснить Брету, что я вырос и не надо докладывать обо мне родителям, то мне придется самому ему напомнить про свой возраст.

— Нет, ты не вырос! — привалилась к животу Мона. — Иначе бы не творил того, что творишь со своей карьерой и…

— Мона, не смей! — закричал Деклан и тут же улыбнулся мне слишком мягко, чтобы я поверила в его искренность. Нет, он просто хотел не допустить ссоры между женой и шурином.

— Это мой дом, а Шон мой младший брат, и я имею полное право сказать, что думаю обо всем об этом!

Мона махнула через стол рукой, и я откинулась на спинку дивана, будто у нее действительно могли вырасти когти, чтобы дотянуться до моего лица.

— Успокойся! Дети услышат! — прорычал тихо Деклан.

— Дети не слепые! Они понимают больше твоего! Вы еще надеялись, что слепой окажусь я!

И тут она добавила что-то на гэлике. Шон вскочил с дивана и сорвал с него меня. Я заранее приготовилась бежать, помня церковь, и мы в два шага оказались у двери. Хлопать не пришлось. Ветер сделал это за нас.

— Мы можем не дожидаться утра. Я сделал всего один глоток.

— Нет! — я схватила его за запястья первой. — Ты остаешься с племянниками и сестрой. Уезжаю только я. Только, прошу, не принимай ничего на свой счет. Лиззи действительно нужно мое присутствие, пусть она и не признается в этом. Я не хочу оставлять ее одну в такой момент, понимаешь? Это будет по-свински после всего, что она для меня сделала.

Шон кивнул.

— Я возьму такси, слышишь? — И когда он не кивнул, я тут же добавила: — Шон, не смей из-за этого переживать. Я не маленькая, не потеряюсь! А вы с Моной завтра же помиритесь. Обещаешь? Тут нет повода для ссоры. Ты — взрослый человек, я — взрослый человек… Надо было изначально сказать правду, и всего этого ужаса не было бы.

— Какую правду? — Шон вырвал руки и спрятал их в карманах грязных джинсов, которые высохли прямо на нем. Даже не подумал переодеться, профессор! — То, что ты в отпуске решила развлечься со мной? Мона не видит этой правды. Она видит совсем другое. И убедить ее в обратном невозможно. И я не хочу лгать, говоря, что ты мне не нравишься. Будь ты свободна, я возможно даже б попытался…

— Шон!

Я ударила его по спине сильнее старого профессора, но он выстоял. Нет, ты не будешь говорить мне по-трезвому тех слов, о которых через минуту пожалеешь. Он повернул ко мне голову — на губах усмешка, во взгляде пустота. Так-то лучше!

— Мне жалко, что все закончилось так быстро, — Шон поднес мою руку к губам, а потом потерся о нее носом. — Но я помню про обещание, и мисс Брукнэлл ни о чем не догадается.

— Можешь вызвать такси?

Шон затряс головой.

— Не сейчас. Я не хочу отпускать тебя с неизвестным водителем в темноте. У нас действительно страшные дороги, и вечерами мальчики часто пытаются произвести на девочек впечатление и гоняют… От лобового не каждый уйдет. Я не пугаю. Это наша жуткая статистика. Но какие-то идиоты установили такой скоростной режим, будто у них нет своих детей или у их детей в семнадцать лет мозгов больше, чем у простых смертных.