Двойня для босса. Стерильные чувства

Глеб недовольно закашливается, смотрит на меня исподлобья. Но возразить ничего не может. Боится, чтобы я не ляпнула лишнее при маме.

Звонок духовки заставляет меня подпрыгнуть на месте. Не вовремя пирог решил приготовиться: чуть сердечным приступом меня не наградил. В такой сложной обстановке любой посторонний звук пугает.

Зато мама, наконец, оставляет нас с Глебом наедине. И мы оба можем продолжить нелегкий разговор.

— Чего ты добиваешься, Глеб?

— Алис… Алисонька… Разве ты не хочешь вырваться отсюда? — с заметным отвращением окидывает взглядом дом родителей. — Возвращайся ко мне, и у тебя все будет. И у детей твоих, — добавляет нехотя. — Ты ведь хочешь в столицу, — не спрашивает, а ставит перед фактом.

«Хочу. Очень хочу, — признаюсь мысленно. — Но не к тебе!»

Недовольно зыркаю на Глеба, но он подходит ближе и проводит ладонями по моим плечам. Как бы невзначай поднимает руку к моему лицу, откидывает локон с щеки, поправляет растрепавшиеся за ночь волосы.

— Алисонька, — шепчет в губы, а меня передергивает. — Ну, сколько можно обижаться? Назло мне в захолустье это уехала. Давай опять сойдемся! Тихо брак оформим, будто и не разводились. Детей на меня запишешь, но чтоб никому ни слова, что они не мои! — рычит неожиданно. — Мне нужна ты, полноценная семья, а тебе — благополучная жизнь. Хватит артачиться.

— Убирайся, — говорю твердо и смотрю ему прямо в глаза. — Я думала, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять: я никогда не меняю принятого решения! Уходи из этого дома, а лучше — из моей жизни! — шиплю, как змея, которая готова выстрелить ядом.

Глеб отшатывается от меня, словно от прокаженной, сводит брови, смотрит агрессивно. И я импульсивно задвигаю детей дальше за себя и отступаю назад.

— Дура, — выплевывает зло.

— Глебушка, садись с нами завтракать, — прерывает приближающийся скандал мама. — Накрою в столовой.

Фыркаю и складываю руки на груди: какая честь. Вот только Глеб явно не оценит «гостеприимства». Плевал он на мою семью. Ни богатства, ни статуса, ни известности. Всегда благодетелем себя считал, мол, в люди меня вывел. Забывал только о том, что, когда мы познакомились, я уже училась и работала в столице. Своими силами всего добиться пыталась. Декрет действительно вывел меня из колеи, но не настолько, чтобы я сдалась.

Испепеляю бывшего ненавидящим взглядом, мысленно посылая ко всем чертям. Глеб не может не чувствовать моего настроя. Делает пару шагов к выходу, с трудом заставляет себя улыбнуться и поворачивается к моей маме, не желая терять союзника в ее лице.

— Мне позвонили и… кхм… вызвали в город. Я должен ехать прямо сейчас. К сожалению, — шустро ориентируется Глеб. — Я бы с удовольствием поел ваши традиционные драники, но… — приторно лепечет.

— Какие драники, — выдыхаю издевательски и прикрываю лоб ладонью. Мама никогда такого не готовила.

— Я все умею, — поспешно оправдывает она зятя-склерозника. — Жаль, что ты уже уезжаешь, — выдает искренне.

— Да, мне тоже, — Глеб бросает на меня быстрый взгляд, а я лишь изгибаю бровь и вздергиваю подбородок. — Позавтракаем вместе в следующий раз.

Его слова звучат, как приговор. Угроза, что отступать он не собирается.

Напряженно наблюдаю, как Глеб покидает дом, но чувство тревоги не исчезает. Не нравится мне его больная одержимость.

Собираюсь с духом и натягиваю на лицо улыбку. Не хочу детей пугать, они и так подозрительно затаились за моей спиной.

— Кто сказал «завтракать»? — игриво подмигиваю мрачной маме и перевожу внимание на напряженных малышей. — Бабушка сказала «завтракать»! — приседаю, обнимаю их и чмокаю мягкие щечки. — Надо слушаться, а то будет вам «ата-та», — смеюсь звонко, вызывая улыбки на любимых лицах.

— Ой, скажешь тоже! — бурчит мама, но я слышу, что говорит она сквозь улыбку. — Идем, кнопки, мультики смотреть и кашу кушать, — радостно кивает внукам.

Берет малышей за ручки и тянет в маленькую кухоньку. Вика и Витя заметно расслабляются, тараторят что-то на своем и хихикают. Вместе с ними успокаиваюсь и я. С такой командой обязательно прорвемся. Иначе и быть не может.

Глава 3

— Зря ты, — многозначительно бросает мать, пока я пытаюсь «договориться» с малышами и усадить их на высокие стульчики.

Не отвечаю, молча накладываю кашу и ставлю тарелки перед недовольными двойняшками. Они нехотя тычут ложками, выковыривая фрукты.

— Столько времени прошло, а Глеб все еще тебя добивается, — не унимается мать. — Любит тебя мужик, видно же. Даже после измены твоей. И детей чужих принять готов…

— Готов, потому что… — вспыхиваю я, но вовремя себя останавливаю.

О бесплодии Глеба я родителям не рассказывала, как и о его решении тайно оплодотворить меня от донора. Посчитала, что это неэтично. Да и слишком дико, чтобы посвящать кого-либо в разведенную бывшим мужем грязь.

Будет лучше, если все так и останется между нами.

— Я больше его не люблю, — хмыкаю я, потому что больше ничего объяснить не могу.

— Для женщины важно, чтобы ее любили. Чтобы мужчина пылинки сдувал. И тогда все хорошо будет, — произносит назидательно. — А ты… Прожила же с Глебом шесть лет. И дальше бы жила, если бы черт не попутал с другим переспать. Где любовь твоя сейчас? — бередит все еще свежие раны. — Тебе стыдно даже признаться, кто он. Женатик небось. Два подарочка оставил — и свалил в закат. Зато любовь! — тянет возмущенно.

— Это был мой выбор, и я рада, что все так вышло, — бросаю грубо и исподлобья смотрю на родительницу.

— Глупо, девочка моя, глупо, — мама садится рядом и поглаживает меня по спине. — Гордость свою теперь куда подальше засунуть следует! Куда ты с двумя маленькими детьми? Надо решать, как жить дальше! Глеб — единственный вариант. Он вас обеспечить сможет. В столицу переедешь, как ты и мечтала, — убеждает меня, но я отворачиваюсь. — Не понимаю тебя. Вот хоть убей, совсем не понимаю, — сокрушается она.

— Глеб не такой идеальный, каким ты его видишь, мам, — стараюсь говорить тихо, когда внутри все кипит, а сама я борюсь с несносными «малоежками». — Я же говорила, что он изменял мне…

— Ой, брось, — отмахивается небрежно. — Мужчины иначе относятся к изменам. Для них это ничего не значит. Ты смотри, Глеб же за тобой бегает, а не на любовнице женился, — говорит так, будто не произошло ничего страшного. — Изменил, но к жене вернулся. У мужчин бывает…

— Двойные стандарты, — фыркаю обиженно. Только что ведь меня упрекала!