Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914
Шрифт:
* * *
В Европе доминировала образованная в 1879 году австро-немецкая военная группировка, к которой примкнули Италия и Румыния, ставшая ее балканским ответвлением. Адресом ее ударов, кроме Франции, могла стать Россия, иначе Габсбургской монархии было бы нечего делать. По форме это был оборонительный блок, Бисмарк именовал его Лигой мира. Но в Европе хорошо знали, что оборонительные альянсы с удручающим постоянством превращались в агрессивные.
Международное положение России выглядело безотрадно. Союзников нет, как и крепостей на западной границе. А под боком – мощная австро-немецкая военная коалиция. Следовало притупить его возможную антироссийскую направленность. В 1881 году, неожиданно для многих политиков возродился Союз трех императоров, Германии, Австрии и России. Похоже было, что МИД действовал по пословице «на безрыбье и рак рыба». Поскольку более действенной организации не существовало и в ближайшем будущем не предвиделось, оно решило положиться на союз (не
Немецкие капитал, дипломатия и военщина с помощью австро-венгерского союзника начали натиск на юго-восток – дранг нах зюд-остен». В 1882 году в Константинополь отправилась военная миссия для реорганизации турецкой армии. В 1885–1895 годы ее возглавлял К. фон дер Гольц, будущий фельдмаршал. В страну хлынуло немецкое оружие. Прусские генералы в больших чинах прочно осели в зоне Проливов, традиционно считавшихся ключом к России[787]. В Румынии немецкий капитал овладел целыми отраслями промышленности. Но главной приманкой служили железные дороги. Общая их протяженность на Балканах, перешедшая в немецкие руки, достигла 1260 километров. А мечталось о чем-то грандиозном, о сооружении линии трех Б: Берлин – Бизантум (Стамбул) – Багдад.
В Петербурге склонны были приписывать Лондону стремление сблизиться с австро-немецким блоком. То было заблуждение. В 1880 году кабинет министров всерьез и надолго возглавил «великий старец» Вильям Юарт Гладстон, постылая для королевы Виктории фигура по причине его слишком большой самостоятельности, сторонник проведения более сдержанного и реалистического курса в восточном вопросе и образования цепи христианских государств на Балканах под крылом у Запада. Но он был твердым противником войны с Россией. В Лондоне с опозданием спохватились, что в своем антироссийском аллюре они покинули рамки здравого смысла и прозевали появление на арене более опасного соперника в лице Второго рейха. В 1889 году Вильгельм II посетил Стамбул и проявил крайнюю озабоченность состоянием турецкой армии, и особенно ее частей в районе Проливов, перешедших под немецкое командование. Дальше – больше. В 1895 году, по случаю 25-летия Второго рейха, предприимчивый кайзер приступил к осуществлению «мировой политики». Немецкий и австрийский капитал подчинили себе значительную часть промышленного производства в Румынии, Сербии и Болгарии. Лишь в Греции британцам удалось удержать свои позиции.
А в 1898 году произошло событие, предвещавшее полную перекройку баланса сил в Европе: рейхстаг принял первые законы о сооружении мощного военно-морского флота. Владычице морей бросали вызов. Такого Великобритания не прощала и без последствий не оставляла. С жезлом Нептуна британцы расставаться не собирались. Предстоял пересмотр всего геостратегического наследства XIX века.
* * *
А из балканских земель в Петербург приходили вести одна неприятнее другой. Как и предвидел A. M. Горчаков, добиваясь самостоятельности, обретая независимость, балканцы устремлялись дорогой своих материальных интересов. Нужда в российской поддержке ослабевала, что рождало соблазн искать ее в иных краях.
Заслугой отечественного Министерства иностранных дел являлось то, что оно не пыталось экспортировать прелести самодержавных порядков за рубеж, а чутко прислушивалось к биению национальной жизни. В Сербии, Болгарии, Черногории помещичье сословие отсутствовало. Российская администрация участвовала в составлении либеральной Великотырновской конституции в Болгарии, в соответствии с которой избирательное право приобрели все мужчины старше 21 года. Несмотря на проведенные преобразования, царский режим представлялся балканским прогрессистам одиозным в своей отсталости, образец для подражания они искали на Западе, а не в России.
В отторжении от нашей страны пример показывала Румыния. Печать распространяла небылицы насчет неуемной агрессивности северного медведя, что побуждало искать спасения под крылом австро-германского союза. В 1883 году король Карл нанес визит в Берлин для поддержания родственных связей, а заодно подготовил почву для присоединения к упомянутой коалиции. Вслед за ним на встречу с канцлером Бисмарком пожаловал премьер-министр И. К. Брэтиану. Случайно или нет, но свидание состоялось не в Берлине или одном из поместий железного канцлера, а в курортном австрийском городке Гаштейне, где он лечился. Распространение блока Центральных держав на Балканы вполне устраивало Берлин. В случае нового броска российских войск на юг Румыния встала бы на их пути барьером. Союз с нею давал немалые преимущества для усиления позиций в регионе. Непременным членом в нем следовало считать Австро-Венгрию. Беседа с Брэтиану, по словам Бисмарка, протекала не в деловом, а в декламаторском духе. Румын не придавал никакого значения стремлению собеседника приделать группировке Центральных держав миролюбивые крылышки и претендовал на проведение границы с Россией по Днестру, а может быть, и дальше. Партнер именовал его программу «румынскими воздушными замками», считал изложенные требования несостоятельными и невероятными.
Разумеется, договор был составлен не в брэтиановском, а в бисмарковском толковании. Он предусматривал перспективу «сохранения длительного мира» с Россией, заключался непосредственно с Австро-Венгрией, а Германия к нему присоединялась. Тем самым сужались возможности поддержки румынского национального движения в Трансильвании и других венгерских владениях со стороны официального Бухареста – с дорогим союзником следовало держаться дружественно. В тексте договора, по настоянию Бисмарка, упоминание о России было вообще вычеркнуто, иначе у Румынии, полагал канцлер, «всегда будет сильное искушение, если к тому представится юридическая возможность, ради румынских реваншистских завоевательных вожделений, простирающихся до Днестра и дальше на восток, воспользоваться участием германо-австро-венгерских войск численностью почти в два миллиона человек»[788]. Свои требования Бисмарк облек в форму пожеланий со стороны престарелого кайзера Вильгельма, которые отвергать не полагалось. Акту от 30 октября 1883 года была придана оборонительная форма. Стороны обязывались оказывать друг другу поддержку в случае, если одна из них подвергнется нападению в «сопредельных районах» со стороны неназванной державы[789]. Договор являлся строго секретным, единственный его экземпляр король хранил в личном сейфе, утверждения в парламенте он не получил, о нем не ведали даже многие министры. Постепенно, по мере все большего устремления румынских национальных претензий в сторону Трансильвании, он утерял всякий смысл. В Первую мировую войну страна вступила на стороне Антанты и против Австро-Венгрии и Германии.* * *
Сербский князь (с 1882 года король) Милан Обренович подчинил внешнюю политику страны Габсбургской монархии, что вызвало глубокое недовольство в обществе. Следовать в кильватере державы, оккупировавшей Боснию и Герцеговину, растоптавшей надежды на превращение Сербии в Балканский Пьемонт, соглашались немногие. Даже влиятельная княгиня Наталья осталась верна пророссийской ориентации.
В княжестве существовала теневая династия Карагеоргиевичей. Ее представитель Петр, будущий король страны, участвовал в восстании в Боснии и Герцеговине. Черногорский князь Николай выдал за него замуж одну из своих дочерей, что способствовало повышению престижа Петра. В связи с появившимися в Вене планами превращения оккупации Боснии и Герцеговины в их аннексию, то есть в прямое вхождение их в двуединую монархию, Милан счел нужным предупредить своих венских партнеров, что он лично против этого не возражает, но предвидит взрыв возмущения в Сербии, рост недовольства в России и не исключает, что ему не удастся сохранить трон. Произошел своего рода раскол в церкви: она разделилась на старую, сохранившую верность Милану, и новую, духовенство которой встало ему в оппозицию. В 1883 году в Тимокском округе вспыхнуло крестьянское восстание, вызванное попыткой властей обезоружить жителей и поддержанное влиятельной радикальной партией. Последовало его вооруженное подавление, увенчавшееся казнью двух десятков повстанцев.
Неудачи преследовали Милана и на внешнеполитическом поприще. В марте 1885 года в Восточной Румелии началось восстание, болгарский князь Александр Баттенберг провозгласил ее объединение с княжеством. В Англии у власти стояли либералы во главе с В. Ю. Гладстоном, сторонником реформ на Балканах, усматривавшим в них возможность усиления британских позиций в регионе. Объединение, не встретив оппозиции с британской стороны, произошло без сколько-нибудь значительных инцидентов. «Отличился» лишь Александр III. Раздосадованный своими разногласиями с болгарскими лидерами (о чем ниже), он образования единой Болгарии не одобрил. Самый большой грех Берлинского конгресса – расчленение единой Болгарии, был преодолен.
Милану представлялся недопустимым тот факт, что Болгария превратилась во второе (после Румынии) по площади и численности населения государство на Балканах, и он решился на авантюру. В том же богатом событиями 1885 году сербские войска вторглись в Болгарию, но были разгромлены армией последней, вооруженной и снаряженной заботами Э. И. Тотлебена, с прослойкой русских офицеров. Произошло вмешательство России и Австро-Венгрии в конфликт. В марте 1886 года в Бухаресте состоялось подписание мирного договора на условиях status quo ante bellum. Так произошел первый эпизод, свидетельствовавший о начале превращения Балкан в «пороховой погреб Европы».
Конец династии Обреновичей был страшен. В 1903 году в Сербии произошел государственный переворот, сопровождавшийся расправой над монархом, шокировавшей Европу. Группа офицеров во главе с Драгутином Дмитриевичем Аписом, прозванным в память о древнеегипетском боге-быке за свою силу, решительность и жестокость, совершила убийство короля Александра Обреновича и его супруги Драги Машин, дамы небезупречного поведения. Их трупы были выброшены из окна дворца прямо на площадь. Атентаторы открыто выражали презрение к проавстрийской династии. В стране расправа не вызвала гневных эмоций, Европа была шокирована столь бесцеремонным убийством. Насильственное устранение августейших особ случалось нередко, но обычно под более или менее благопристойным предлогом. Великобритания прервала с Сербией дипломатические отношения, но не надолго. С совершившимся смирились и прочие державы. К власти пришел глава соперничавшей династии Петр Карагеоргиевич, потомок вождя Первого сербского восстания. Для самодержавия переворот означал многое: проавстрийская династия сменилась дружественной, российское влияние в стране окрепло.