Двухгодичник. Сказки про Красную армию

Ну а теперь про розу. Через какое-то время после аварии в Чернобыле обязали нас два раза в сутки радиацию мерить и наверх докладывать. Вменили это в обязанности оперативного дежурного. На КП в бункере прибор поставили, датчик на улицу вывели, и надо было два раза в сутки – в семь утра и вечера – дозиметр тот тумблером включить, показания снять, и ежели они за рамки выходили, то цифирки на вышестоящий КП передать. А если радиация в норме была, то текст сообщения был следующий: «Роза по нулям». Если не в норме, то: «Роза столько-то». Все же зашифровано должно быть. Сразу после приказа оперативные честно эту розу мерили, ну а потом (как она долго нормальной стояла) большинство дежурных, не меряя, просто в семь часов выдавали: «Роза по нулям». Так вот и я в одно из своих дежурств выдал эту фразу и забыл. А часа через два после этого звонит мне оперативный полка и спрашивает: «А ты розу мерил?» Я отвечаю, что конечно, ведь я же вам докладывал. Вышестоящий оперативный продолжает: «Я знаю, что докладывал, а ты мерил? Иди-ка, померяй еще раз». «Есть», – ответил я и пошел к заветному тумблеру. Включил, смотрю – цифры действительно выше, чем обычно, но не радикально выше. Доложил наверх. Оперативный удовлетворенно так: «Ну я же говорил. Тут на Хмельницкой АЭС хлопок был, вот фон и выше». А СМИ в тот и последующие дни ничего так и не передали про хлопок тот.

Наглядная агитация

Из всех искусств для нас важнейшим, как известно, являлось кино. Ну а вторым по значимости в информационном противостоянии между загнивающим капитализмом и развивающимся социализмом несомненно была наглядная агитация. Сколько всяких плакатов, стендов, щитов повсюду было – не счесть, а в армии и того боле. Начиная от порядка сборки/ разборки автомата Калашникова и способов надевания ОЗК (общевойсковой защитный комплект, погуглите, кто не знает, что это такое), до не шибко художественных изображений защитников Отечества судорожно вцепившихся в свое оружие. Почему не шибко художественных? Ну а кто их рисовал? Максимум солдатик, который в изостудию при Доме культуры ходил. Конечно, аналога «Сеятеля» из «Двенадцать стульев» я в армии не встречал, но перлы попадались, у нас перед КПП, которого формально не было, висел вроде бы стандартный щит с солдатиком в каске, со звездой во лбу, с автоматом, направленным под сорок пять градусов к горизонту, и на заднем плане ракета с локатором. Ну и в самом низу какая-то штампованная фраза типа: «На защите Родины». Вроде действительно все стандартно, но даже вглядываться не надо было, чтобы понять – солдат этот был баба (да простят меня дамы). Нет, сисек не было, просто лицо бабское – и все тут. Непорядочек, ведь женщин тогда в армию редко брали, а уж автомат доверяли и того реже. Ну висит себе и висит, хлеба же не просит, но тут к нам какие-то проверяющие нагрянули и заметили сие нетленное творение. Заметили и сказали, что надо срочно исправить, придать-таки мужественность плакатному защитничку. Вроде как мимо нас по дороге может комиссия проехать с участием экспертов НАТО, и как бы нам с плакатом тем не ударить в грязь лицом.

А у нас в ту пору ни одного посетителя изостудий среди служащих не наблюдалось, но устранять недостаток-то надо. Мальчика для битья выбирали от противного, то есть тех, кто противней всех рисовал, – отбрасывали. В результате, как в «Горце», остался один. Поставили ему задачу. Солдатик покумекал и не нашел ничего лучше, как пририсовать воину на щите усы. Нарисовать-то нарисовал, но лучше не стало. Так была баба с автоматом, а так получилась баба с автоматом и еще с усами. Хотя, с другой стороны, работа над ошибками проделана, а уж что получилось – извиняйте, сделали как смогли.

Следующее запоминающее творение в стиле монументализма (или все-таки наглядной агитации?) встречало каждого посетителя нашего родного корпуса ПВО, что в Липниках стоял. Как идешь от КПП к штабу, то по всему маршруту следования примерно через метров… дцать стояли высокие и одновременно узкие щиты, приделанные к столбам освещения. Картинки все были выдержаны в общем стиле: солдаты там, ракеты, локаторы опять же и так далее. И даже тошноты изо сие не вызывало. Меня больше занимали слоганы внизу щитов. И тут стиль тоже был, прямо целая поэма белым стихом: «У нас есть что защищать», «у нас есть чем защищать», «у нас есть кому защищать», «у нас есть от кого защищать» и так далее. И когда вдоль аллеи той идешь, всегда подмывало слоганы эти продолжить, и дописать углем что ли: «А у вас?» Типа: «У нас есть что защищать, а у вас?» Но что-то меня всегда сдерживало, наверное – долг воинский.

Последнее воспоминание, связанное с наглядной агитацией, касается щита у КП нашей роты с загадочной надписью: «Солдат, не допусти повторения событий 28 мая 1987 года». Я, впервые увидев этот текст, сильно озадачился. Что же произошло в эту магическую дату, случившуюся меньше года назад? И спросить как-то стремно. Вдруг ответят: «Как? Разве ты не знаешь?» Но все-таки, набравшись храбрости (или самогона), решил я где-то через недели две после своего появления в роте задать этот вопрос старшим товарищам. А ответ оказался очень простым и банальным. В эту дату Руст пол-СССР пролетел и сел на Красной площади.

Вот и все, что донесло для меня из той поры второе по значимости искусство под названием «наглядная агитация».

Чтоб ты, гад поганый, смолы напився!

Командира в роте не было, и к вечеру это вылилось в грандиозную пьянку. Настолько грандиозную, что некоторые даже не смогли добраться до дому, до хаты и так и заночевали на позиции, там, где их скосила изрядная порция самогонки. Дело было летом, и ни к какому членовредительству сон на свежем украинском воздухе не привел. К утру изрядно помятые рожи офицеров и прапорщиков, участвовавших во вчерашнем излиянии (а участвовали все!), стали подтягиваться в канцелярию роты. Один из прапорщиков, что ночевал на позиции, прямо под горкой своего высотомера, решил жену по телефону известить, что он жив, но не вполне здоров. К его дому была брошена полевка, с обоих концов которой стояли телефоны ТА-57. Взял он аппарат, покрутил ручку вызова, дождался ответа и жалобно так в трубку выдал: «Тамарка, исты хочу». После чего отпустил тангенту и резко убрал трубку от уха на приличное расстояние. И сделал это он не случайно, бо в ответ из трубки понеслась гневная тирада, в которой раскрывались все личностные и деловые качества звонящего, его принадлежность к разным социальным и сексуальным группам как людей, так и животных, высказывались советы, где ему дальше жить и ночевать, и закончилось все пожеланием: «И чтоб ты, гад поганый, смолы напився!»

Тирада была высказана на одном дыхании и с такой громкостью, что все находящиеся в канцелярии роты слышали каждое слово, несмотря на военный аппарат связи. Для многих диалоги эти были наверняка не внове. Те, кому гудящая после вчерашнего голова позволяла улыбаться, – улыбались. Остальные кривили физии, ожидая аналогичных нравоучений от своих благоверных. А муж Тамарки оказался настойчивым: дождавшись, когда она выдохлась, он опять нажал тангенту и снова пожалился: «Тамарка, дюже слабый я и исты хочу». И опять его рука инстинктивно убрала трубку от уха. Вторая тирада оказалась короче, но не тише предыдущей и закончилась, уже ожидаемо, пожеланием про смолу.

Третьей и последующих тирад я уже не слышал, меня позвал на позицию воинский долг – надо было выполнить ЕКф (ежедневный контроль функционирования) закрепленных за моим взводом средств связи. Но так как данный прапорщик следующую ночь провел не на позиции, то можно сделать вывод, что суровое, но отходчивое сердце Тамарки простило своего слабого до горилки мужа и разрешило ему вернуться в лоно семьи.

Неси с завода каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость

Вспоминал уже про байку о форме прапорщиков, что она должна быть с одним погоном, чтобы мешки с натыренным из части легче таскать было. Разумеется, не все старослужащие такими были, у нас в части такой вообще только один имелся из пяти. Зато какой!

В теплое время года он на службу и с нее, родимой, добирался на велосипеде. А сзади к нему почти завсегда тележка была приделана о двух колесах. И вот, сколько помню, тележка эта из части пустой очень редко уезжала. Ну там яблоки или грецкие орехи из нашего сада – тут сам бог велел. Но этим ведь не ограничивалось. И присказка у него классная была. Когда мы чего-то долго найти не могли, что еще вчера было, то первым делом к этому прапорщику шли и интересовались, не видел ли он вещь эту. На что почти всегда следовал ответ: «Да дома надо пошукати. Мабуть, где и есть».

Помню, как мы с Петровичем сварочный аппарат сами соорудили. Петрович где-то надыбал пластин трансформаторных, рассчитал, сколько провода такого-то сечения намотать надо (я и мотал). Старшина Ленчик корпус под трансформатор этот откуда-то притащил. Все аккуратненько так получилось и даже работало.

А трансформатор этот нам частенько нужен был. Как командир за ворота, мы за самогоном. Первый раз еще пешком, ну а уж потом – ноги же не казенные, да еще и заплетаются. Посему на ЗИЛ, который на колодках стоял, садились. Вперед, назад, он с колодок и падал. При этом еще и маскировочная сеть рвалась, а дальше транспортное средство с завода Лихачева выкатывался к воротам. Те на замке. Ну не искать же ключи. Притормозил, затем газку – и ворота с петель слетали. Ну а уж дальше простор до ближайшего села.

А на другой день опять же и работа имеется. Ворота, с петель свороченные, варить, маек-сеть порванную проволокой связывать, зилок на колодки выставлять. Все при деле. А тут раз и нету сварочного аппарата. Побродили, поискали и к нашему нелюбимому прапорщику-несуну. А он как всегда: «Да дома надо пошукати». Как в том анекдоте: «Так бы и убыв».

Особист

Страшнее кошки зверя нет. Это для мышки. А для военнослужащего? «Отец-командир», – скажете вы. Конечно, невзлюбивший вас командир может превратить обычные тяготы и лишения воинской службы в сущий ад. И даже особо напрягаться не будет. Но есть кто и пострашнее. Особисты. Кто не знает, это военная контрразведка. Вроде такие же, как и все остальные вояки, служат с тобой в одной части. Такие же, да не такие. Дорогу им лучше не переходить.