Дьявол в бархате

– Но ведь я…

– «Оттого, – ответил я, – что сэр Ник – знатный гурман и любит подолгу смаковать одно и то же блюдо». – «Вот оно как, – отозвались его светлость, – что ж, дело хорошее. Не будем ему мешать».

Фэнтон снова бросил взгляд на парадный вход. Снаружи стоял швейцар с жезлом. У швейцара был величественный и отстраненный вид; он молча, без лишней суеты впускал желанных гостей и отваживал нежеланных. Отличное решение: не нужно раз за разом хлопать дверьми, и в гостиной нет столпотворения. Жаль, что в двадцатом веке от него отказались.

– Сэр, сэр! – позвал Джайлс, открывая дверь в дальнем конце гостиной. – Не будете ли вы столь любезны войти?

И Фэнтон вошел.

Небольшой кабинет был сверху донизу заставлен книгами в кожаных переплетах. Прямо напротив двери располагалось единственное окно, у которого стоял массивный блестящий стол из темного дерева. Вся мебель была из дуба, а на полу, лишний раз напоминая о богатстве Ост-Индской компании, лежал невероятной красоты ковер. Справа, у стены, помещался резной шкаф высотой с человеческий рост, на который был водружен огромный серебряный подсвечник с тремя восковыми свечами.

Переступив порог, Фэнтон испытал гнетущее чувство: эти стены были пропитаны слезами, мольбами и угрозами. Но при мысли о Лидии его сердце ожесточилось. Он чувствовал, как в нем поднимается злость, и это была его, Фэнтона, злость – а не ярость сэра Ника, налетавшая внезапно, как буря, и стихавшая самое большее за десять минут.

В кабинете, лицом к Фэнтону, стояли, выстроившись полукругом, четверо: мужчина и три женщины. Джайлс с хладнокровным видом снял с крюка у двери небольшую плетку с девятью кожаными хвостами; на конце каждого поблескивал стальной наконечник. Девятихвостка шла в ход лишь в случае чрезвычайно серьезного проступка, но со стены ее снимали всегда – для устрашения.

– Сейчас я представлю всех по очереди, сэр, – сказал Джайлс и ткнул рукоятью плетки в мужчину, стоявшего с левого края. – Это Большой Том, кухонный слуга.

Большой Том всецело оправдывал свое прозвище. Здоровенный детина с копной нечесаных волос был с ног до головы перепачкан сажей: черные пятна покрывали лицо, фланелевую рубаху, замшевый жилет и кожаный фартук. Очевидно, ему приходилось выполнять самые разные обязанности. Он смотрел на Джайлса с нескрываемым презрением, на Фэнтона же – с благоговейным ужасом. Том втянул голову в плечи, подергал себя за густую челку и издал нечленораздельное бульканье.

Кончик рукояти передвинулся правее.

– Нэн Кертис, судомойка.

Женщина, на которую указал Джайлс, отличалась необычайно пышным телосложением, хотя на вид ей не было и тридцати. Толстое румяное лицо в один миг стало белее простыни, нижняя губа отвисла, как у младенца. Женщина была в чепце и в целом выглядела довольно опрятно, не считая нескольких сальных пятен на переднике. Звучно всхлипнув, Нэн затихла.

Фэнтон чувствовал, что с каждым движением кнута от этих людей исходит мощная волна страха и гнева: она накатывала на книжные стеллажи, билась о стены, заставляя трепетать огоньки свечей.

– Следующая, – продолжил Джайлс, – Джудит Пэмфлин, горничная мадам.

Фэнтон окинул горничную внимательным взглядом.

Джудит Пэмфлин, старая дева, высокая и сухая, давно разменяла пятый десяток. Лицо жесткое и неприятное, жидкие волосы уложены вокруг головы. На горничной было туго зашнурованное платье из серой шерсти; она стояла вытянувшись, сомкнув ладони перед собой.

Нет, Лидия ее точно не любила. Впрочем…

– И наконец, – сказал Джайлс, направляя хлыст на третью женщину, – Китти Софткавер, кухарка.

Фэнтон смерил ее ледяным взглядом, в котором не было и намека на упомянутое Джайлсом сладострастие.

Из всех четверых Китти производила впечатление самой спокойной и кроткой. Это была невысокая, пухленькая девушка лет девятнадцати, одетая в свободную рубаху из небеленого полотна и поношенную шерстяную юбку. Во многих местах ткань была прожжена – из-за постоянной готовки на открытом огне, – но кожа Китти была безупречно чистой, не считая темного пятнышка на носу. Фэнтону прежде всего бросились в глаза волосы Китти. Точнее, ярко-рыжее облако, плотное и пушистое. Казалось, будто голова Китти объята ярким пламенем. Девушка бросила на Фэнтона быстрый взгляд. Что за глаза! Темно-синие, почти черные – и большие. Даже слишком большие для этого маленького личика, украшенного крошечным вздернутым носиком.

Эти глаза словно хотели сказать: «Я была с тобой, мне все известно, и я тебя не боюсь». Неудивительно, что именно Китти заговорила первой.

– Сэр, сэр, вы ведь не сделаете мне ничего худого? – спросила она смиренно, однако с таким сильным акцентом, что Фэнтон едва разобрал слова.

– Вам всем известно, – зычно произнес он, обводя взглядом слуг, стоявших перед ним, – что некто вознамерился свести в могилу вашу госпожу посредством яда, называемого мышьяком. Его подмешивали в поссет. Кто готовил это блюдо?

– Я, – незамедлительно отозвалась Китти и снова посмотрела на Фэнтона так, будто их связывала общая тайна.

«Я – и что с того?» – читалось в ее синих глазах.

– Каждый раз?

– Да. – Кэтти кивнула и медленно повернула голову вправо. – Но в кухне вечно кто-нибудь ошивается. Я тут ни при чем.

– Кто относил поссет моей супруге?

Фэнтон впился взглядом в прямую, как жердь, Джудит Пэмфлин. Теперь ее руки-плети были сложены на плоской груди; плотно сжатые губы побелели. Казалось, женщина всерьез размышляла, стоит удостаивать ответом это грубое животное или нет. Наконец она заговорила, умудряясь двигать лишь нижней губой:

– Поссет вашей супруге всегда относила я.

– Джудит Пэмфлин, – произнес Фэнтон, – давно ли ты служишь моей супруге?

– Я служила ей задолго до того, как она имела несчастье назваться вашей супругой, – ответила горничная, глядя в глаза Фэнтону. Ее голос, слегка гнусавый, звучал твердо. – Не раз я слышала, как вы, перебрав вина, называли ее круглоголовой сучкой, сектанткой и отпрыском презренного цареубийцы.

Глаза Фэнтона сузились.

– Джайлс, – сказал он едва слышно. – Плеть.

Джайлс послушно протянул ему девятихвостку.

Продолжая смотреть на горничную, Фэнтон взял плетку. Эта женщина давно привыкла к выходкам сэра Ника, и он знал: ни руганью, ни угрозами ее не проймешь. Хочешь сломить эту женщину – дай ей понять, что ты сильнее духом.

И Фэнтон пригвоздил ее взглядом к полу. Какое-то время Джудит не моргая смотрела на сэра Ника, но наконец ее веки дрогнули и она опустила глаза. В тот же самый миг Фэнтон вскинул руку и со всей силы хлестнул плеткой по спинке стоявшего рядом с ним стула. Девять хвостов, угрожающе просвистев в воздухе, впились в дерево с такой силой, что стул подпрыгнул на месте.