Дыхание в басовом ключе

Я как раз наяривала круги на парковке, выискивая, куда бы приткнуть свою престарелую Ниву, когда требовательно зазвонил телефон. Мне всегда казалось, что телефоны звонят именно требовательно. Как будто мы им что-то должны. Никогда не могла заставить себя проигнорировать вызов, даже если хотела. Казалось, что если я это сделаю, то телефон каким-то образом отомстит. Знаю, глупо, но ничего не могу с собой поделать. Он звонит, я отвечаю. Всегда. Наверняка это мегера, не может дождаться, пока сама приду, так не терпится начать разнос. Вот склочная баба! Я с раздражением схватила незатыкавшуюся Нокию, но, взглянув на высветившееся имя, расслабилась и улыбнулась:

— Да? — томно шепчу в трубку, продолжая коршуном кружить между рядами машин. — Знойная страстная брюнетка на проводе.

— Хмм, — закашлялся мужской голос. — И чем же знойная и страстная занимается?

— Ждёт, милый. Терпеливо ждёт, — прыщавый юнец запарковал, наконец, свою колымагу и освободил дорогу.

— А что мой вулкан страстей делает, пока ждёт?

— Ищет, поросёночек, ищет, — да что ж такое-то, а? Откуда столько машин?

— Ну и как? Наша маленькая сексуальная училка готова к сегодняшнему?

— Аха, жду не дождусь, милый. Уж истомилась вся.

— И что, рыбонька моя, ты надела?

— Мммм... Свою самую сексуальную юбочку, козлёнок.

— Ооо! Это которая бежевая и такая узенькая, что видно твои...

— О, да! — наконец-то приткнула показавшуюся вдруг огромной Ниву на чудом найденный пятачок возле самого крыльца.

— Дура, что ли?! — от дикого вопля зазвенело в ухе, и тело предприняло несанкционированную попытку покинуть машину через крышу.

— Ух ты, а громче можешь? А то я вторым ухом ещё немного слышу. Вот оглохну из-за тебя, и как я тогда играть сегодня буду?

— Каком кверху! Если ты в этой юбке сядешь за барабаны, поверь мне, никого уже не будет интересовать, как ты играешь. Ты о чём думала вообще, если не секрет?

О чём думала, о чём думала... О том, что воды нет, завтрака нет, чистой вменяемой одежды нет, зато есть два оболтуса — одному четыре года, другому скоро тридцать четыре. И это ещё большой вопрос, кто из них взрослее.

— Ром, я не специально.

— Юбка на тебя напала и с ножом у горла потребовала её надеть? Ладно, проехали. Привезти тебе что-то из Ленкиного?

Ага, щас! Ещё мне не хватало надевать вещи твоей жены! Откуда я знаю, может, её стервозность заразная? Может, это через одежду передаётся? Нет уж, фигушки.

— Не надо, я что-нибудь придумаю, — ну да, например, повешусь...

— Ладно, тогда в два я за тобой заеду?

— Ага.

— Ну давай. Знойная и страстная, блин, а-ха!

Мда, насчёт юбки я и правда не подумала. Мозги были с утра другим заняты, и вот результат — совсем из головы вылетело, куда я сегодня собралась. А меж тем стоило бы помнить. Впрочем, наверное, я просто не особо верила в реальность происходящего и подсознательно ожидала, что Ромка с минуты на минуту позвонит и скажет: «Ага! Развели тебя, лохушка!». Иначе как-то слишком сюрреалистично это всё получалось.

Романыч позвонил вчера часов в десять вечера, что указывало на исключительную исключительность ситуации. Обычно на звонки ко мне в такие часы его благоверная накладывала вето, а тут даже особо и не выступала, хотя я и слышала её бубнёж на заднем плане. Боженов сразу взял быка за рога:

— Витёк, хочешь штуку баксов за один вечер заработать?

— Ахмгмх, — ясен пень, я подавилась от неожиданности и картинок, которые мгновенно нарисовала моя больная и извращённая фантазия. Уделив каждой из них должное внимание, я аккуратно уточнила: — Боженов, как называется столица Боливии?

— Не понял? Это ты кому?

— Тебе, тебе. Так как?

— Вообще — почему я должен это знать? А в частности — всё ещё не понял. Ты там что, кроссворд гадаешь? Я тебе простой вопрос задал: штука баксов за один вечер, две буквы, так как?

— Я бы сказала, что это зависит. Учитывая, что ты и твой подбородок лично знакомы с кулаками моего брата, я думаю, что проституцию можно исключить, да? Ну разве что ты внезапно двинул с катушек, но небольшой тест с Боливией выявил твою вменяемость.

— Ты больная? Какая проституция? — заржал Ромка.

— Наркокурьер тоже отпадает ввиду моего исключительного топографического кретинизма?

— И не наркокурьер.

— Кого-то надо грохнуть?

— Ну... Можно и так сказать, грохнуть.

Я на секунду обалдела. Я-то в шутку... Нет, не может быть, чтобы Ромка это всерьёз.

— Романыч, это ты о чём сейчас, а?

— Золотце, ты созрела для того, чтоб перестать гадать, и спросила напрямик? Как-то ты рановато в этот раз. Оставалось ещё несколько...

— Боженов! Итак?.. За что деньги?

— За барабаны! — Ромкин голос прямо звенел от восторга. — Классно, правда? Один вечер. Ты меняешь ударника. Штука баксов твоя. Стриптиз по желанию.

— Чего?!

— Шутка!

— Дошутишься! А что играть-то надо? Вряд ли кому-то подойдёт мой, с позволения сказать, репертуар.

— Твой репертуар никого не колышет, поверь мне. Если ты им подойдёшь, они сами научат чему надо.

— Дай мне убедиться, что я всё правильно поняла: кому-то нужен ударник на один-единственный вечер, знание программы необязательно, подходящим платят штуку баксов, не интим?

— Да!

— Романыч, где подвох?

— Какой подвох?

— Это ты мне скажи, какой подвох. Ну давай, давай, колись, сволочь! Это что, какой-то народный ансамбль, и меня заставят надеть кокошник?

— Ну не совсем, но близко.

— Насколько близко, Боженов?

— Ну... Помнишь, мы с тобой ходили в клуб на выступление «Рельефа»?

— Тех московских рокеров? Помню, конечно, такое разве забудешь... Ты как-то очень далеко начал.

— Да не очень. Это они ищут ударника.

— Ахмгмх, — я подавилась во второй раз. — Ромочка, а я-то тут при чём? Ты же знаешь моё отношение ко всяким панкам...

— Во-первых, они не панки. Я, конечно, понимаю, что для тебя все неформалы — панки, но хотя бы при ребятах не говори этого — они не оценят. А во-вторых, Витёк, тебе что, не нужна штука баксов?

Аргумент был убийственный, и с моего согласия Романыч договорился на прослушивание сегодня в полтретьего. А я взяла и надела юбку. До колена. Такую узкую, что видно мои... Ой, дура!