Джульетта и духи
Шрифт:
И вдруг тяжелый силуэт навис, сел рядом на прохладный песок. И положил на нее руку. Она дернулась, но рука оказалась теплой и мягкой.
– Аза, извини меня! Я прошу прощения!
Повисла пауза мрака и снова закипающих слез.
– Я погорячился, Азочка. Прости меня, пожалуйста!
– Ты тоже меня прости! – произнесла она, потому что ничего другого уже невозможно было сказать в эту минуту.
И мир вокруг как будто почти изменился… Хотя так же хлюпал прибой и простиралась огромная пустынная вселенная сверху.
Его ладонь погладила ее по прямым длинным слегка
Они молчали. Никто из них был больше не в состоянии ничего сказать.
Галя была запуганной девчонкой, брошенной в лужу, но – она же была и Джульеттой под софитами немного душного зала, где две сотни глаз смотрели на нее, где слышались крики Майки Броу и Альбинки Аметистовой: «Браво, Галька!» И от этого заживало прошлое, и слезы высыхали, и грязь отмылась… И помнился только запах мужского парфюма ее Ромео – Бориски, встречающийся легким вихрем с ее, Джульеттиными, духами.
Но сейчас она шагала по тоннелю, одна, убежавшая сюда от всех. Ей нравилось быть одной.
И вдруг, на знакомом вроде бы участке, она увидела нечто странное. Остановилась. Здесь открылась, очевидно, потянутая собственным весом, какая-то крышка на высоте метра полтора. Квадратная, чугунная. Очень старая. Ее место явно не значилось на схемах как действующий агрегат.
Чуть поодаль светил фонарь, и дальше было боковое ответвление – «Проход №4» – и решетка.
Но за открывшейся крышкой, где явно уже перетерся заклиненный за ненадобностью замок, виднелся рычаг, по-видимому, действующий.
Галя взялась за рычаг и попробовала повернуть его. Он поддался… И она вздрогнула. Послышался отдаленный гул, зашумело, и слева появился еще один проход – отъехала дверь, казавшаяся вначале просто большим щитком.
Галя сделала луч налобного фонаря мощнее и заглянула туда.
Там начинался коридор. Темный. Но в нем, кажется, мерцало что-то вдали.
Галя оглянулась. Телефон экстренной связи находился тоже справа, чуть-чуть не доходя до прохода №4. А открывшийся неизвестный коридор казался небольшим, – почти как в городской квартире.
Галя сделала несколько шагов, потом еще несколько. Шли ровные темные стены. Было тихо. Но что-то и в самом деле мерцало справа.
Да, там был поворот… И – тупик?
Она свернула и – увидела нишу. Как бы маленькую каморку. Но что в ней находилось?
Галя замерла и остановилась.
Посреди каморки примерно два на два, среди темноты, светило нечто необычное. Оно напоминало сгусток пламени, но там ничего не горело и не обжигало. Разливался свет, но он не слепил и странным образом не бросал теней. Как будто растворенные драгоценные камни, рубины с изумрудами, излучали нечто в этой бесформенной, бесплотной фигуре, вверх, сплетаясь в странные узоры вроде павлиньего хвоста.
Сверхъестественный огонь нашла она, Галя, в забытом, потайном коридоре подземки. Как будто живой, обращенный к ней, переливающийся. И – что-то еще лежало в его свете на каменной кубической тумбе.
Это была книга. Странным образом сохранившаяся, почти как новенькая, только чуть потрепанная. И – еще деревянная коробочка, в которой что-то сухо и легонько
гремело. Похоже, спички.Галя взяла книгу и коробочку и положила в свою сумку.
Она прошагала еще дальше по коридору. Посветила. Стены были опять ровные. Но вот – снова дверь, еще через два-три десятка шагов.
Галя почувствовала, будто слегка закружилась голова, и сладкий запах, похожий почему-то на запах духов, повеял ей в нос.
Она открыла дверь, и – там оказалось ясное дневное небо.
Она вышла из нее и – очутилась на большом зеленом пространстве.
Трава густо покрывала склоны холмов. Вдали поднимались жилые дома, тянущиеся до проспекта. Анкерные опоры. Тонко звенело…
И она мгновенно узнала места. Те самые раздолья, где они когда-то сдавали нормативы по лыжам. Только теперь – было лето.
И она, Галя, уже почти взрослая девица, стояла на теплой траве, в платье без рукавов и сандаликах, крепко пристегнутых к ногам тонким ремешком.
И она вдохнула аромат трав, перебивающий здесь вихри городской пыли, как вдруг услышала знакомые верещание и улюлюканье.
Рыжий Онуфрий, тоже весьма подросший, несся сюда. Чтобы снова бегать за ней, гонять ее, преследовать и настигать, орать и хохотать! Как надоело!..
И она снова бросилась бежать, и вот свернула было по скату холма, но – бретелька платья зацепилась за сук низкого дерева.
Инстинктивно Галя рванулась вперед, и ноги ее практически повисли. Она висела над склоном холма, и не могла оторваться… Совсем как тогда, зимой. А победно измывательски хохочущий Онуфрий приближался.
Галя рванулась и, не успев опомниться, машинально выпала из собственного платья…
Через секунду раздался громовой хохот покатившегося по земле в дичайшей смеховой истерике Онуфрия.
Платье этой рохли висело на сучке, чуть развеваемое равнодушным ветром. А она, Галя, стояла перед ним нагая!
Он хохотал так, что казалось, сейчас лопнет, задохнется от смеха. Он был как в эпилептическом припадке. А она застыла от шока, и сознание ее мутилось от ужаса и стыда, потому что он видел ее совершенно голой! Всё, что осталось на ней – это босоножки и крохотулечные полупрозрачные мини-стринги. Она инстинктивно прикрылась обеими руками.
А он, прерывая душащий хохот, заявил резко:
– Сейчас я покажу очередной фокус!
И тут в нее вошла настоящая решимость. Она не знала, что он хочет делать. Однако посмей он приблизиться к ней с совсем уже грязными целями – она бы врезала ему ногой что есть сил!
Но, кажется, он понял это. Да и все-таки, наверное, не стал еще пока абсолютно конченным подонком…
Он не приблизился. Зато на этот раз быстро проделал следующий «фокус»: молниеносно расстегнул штаны, достал так и рвущееся оттуда свое уже эгрегированное достоинство и… принялся мастурбировать у нее на глазах. Долго ждать не пришлось – уже через полминуты брызнуло далеко – как залп ракетной установки «Ураган». И через пару секунд, выходя из сладостной конвульсии, он простонал:
– Уф-ф! Ка-айф! Полегчало-о!..