Джулия

— Широко живет.

— Нет, скорее это исключительный случай. Он ужинает с дамой, которая его очень интересует.

— Кто она такая?

— Американская фотомодель, вы ее знаете.

— Сделайте так, чтобы ее не было, — распорядился Армандо.

Таким образом, когда помощник прокурора Амилькаре Чезена появился в ресторане в сопровождении метрдотеля, намеревавшегося проводить его к укромно стоящему в уголке столику, депутат Армандо Дзани уже сидел в центре зала, занятый исключительно своим аперитивом.

— Прошу меня извинить, — остановил он проходящего мимо него помощника прокурора, — если не ошибаюсь, вы доктор Амилькаре Чезена? Гроза преступного мира? — В его глазах светилось неподдельное восхищение. — Рад с вами познакомиться.

Он протянул свою большую крестьянскую руку и пожал руку помощника прокурора.

— Должен сказать, — продолжал он, — что в жизни вы совсем не такой, как на газетных фотографиях. Может быть, присядете за мой столик? — Он говорил без передышки, не давая Амилькаре Чезена опомниться. — Раз уж представился случай встретиться, будет интересно обменяться с вами мнениями по некоторым вопросам.

Помощник прокурора, который сразу же узнал депутата итальянского парламента, влиятельнейшего политика Армандо Дзани, при других обстоятельствах был бы рад такому лестному предложению и не преминул бы им воспользоваться, но как раз сегодня он ждал к ужину Диану Браун, американскую фотомодель, с которой недавно познакомился. В кои-то веки он надумал немного поразвлечься и — вот тебе на! — напоролся на такую важную персону. Действительно обидно, ведь знакомство с могущественным Армандо Дзани могло бы ему пригодиться.

— Мне очень жаль, — смущенно пробормотал он, — но у меня назначена здесь встреча, я жду кое-кого. — И словно в подтверждение своих слов нервно взглянул на часы.

— Но пока этот или эта «кое-кто» опаздывает, присядьте, пожалуйста, и попробуйте это вино. Альбано ди романьа. Сухое. Из специальных запасов. Посмотрите, какой изумительный золотистый цвет. Оно пропитано солнцем ваших родных мест, ведь, судя по вашей фамилии, вы родом из Чезены, не так ли? Когда я здесь бываю, для меня всегда находится бутылка этого отборного вина.

Помощник прокурора и представить себе не мог, что депутат Дзани, которого он представлял себе сухим расчетливым политиком, является таким знатоком и ценителем итальянских вин.

— Вы оказываете мне большую честь, — смущенно сказал Чезена, растроганно глядя на Армандо своими воловьими глазами.

Помощник прокурора Амилькаре Чезена не был красавцем мужчиной: выпученные глаза, большой мясистый нос и тонкие губы, которые начинали дергаться, когда их обладателю отказывало самообладание.

— Нет, это вы окажете мне честь, если на минутку присядете за мой столик, — продолжал свою игру Армандо, видя, как нервно дергаются губы его собеседника.

— Как-нибудь в другой раз я с большим удовольствием… — затравленно оглядываясь по сторонам, начал оправдываться Чезена, но Армандо перебил его:

— Никаких отговорок!

Он сделал знак метрдотелю, и тот предупредительно пододвинул помощнику прокурора стул.

— Бывают же такие совпадения, — как заправский актер, говорил между тем Армандо, — перед тем, как вы вошли, я как раз о вас думал, представляете?

Метрдотель налил вино в сверкающий хрустальный бокал.

— Да, такие совпадения иногда случаются, — без всякого энтузиазма подтвердил Чезена.

Ему льстило внимание это важной шишки, он уже готов был поверить в искренность комплиментов, которые расточал в его адрес известный депутат, однако сейчас для него важнее всего была предстоящая встреча с Дианой Браун, поэтому он лихорадочно думал, под каким бы благовидным предлогом ему улизнуть.

— Действительно, какая-то мистика, — увлеченно продолжал говорить Армандо. — Едва я о вас подумал — ведь ваше имя пользуется таким уважением! — как вы, что называется, легки на помине.

— Случайность, — тоскливо бросил помощник прокурора, уже начиная подозревать, что весь этот спектакль разыгран вовсе не случайно.

— Думаете, случайность? — делая вид, будто не замечает нервозности собеседника, продолжал рассуждать Армандо. — Возможно, но только предопределенная свыше. Впрочем, сколько бы мы с вами ни ломали голову, пути Господни неисповедимы.

«Да что ему в конце концов от меня надо?» — ломал голову Амилькаре Чезена. Он так волновался, что, подняв дрожащей рукой бокал, расплескал вино на скатерть.

— Кстати, возьмем случай с Гермесом Корсини, — неожиданно сменил тему Армандо. — Когда средства массовой информации изо дня в день, из месяца в месяц общими усилиями создают определенный образ, то он прочно укореняется в сознании. И надолго. Может быть, даже навсегда.

— Безусловно, — согласился помощник прокурора, не понимая, чей именно образ имеет в виду депутат — хирурга или его, вершителя правосудия. Последняя фраза депутата насторожила его. «С этим типом надо держать ухо востро», — подумал он, стараясь ничем не выдать беспокойства, однако подрагивающие уголки губ выдавали его смятение.

— А это очень обидно, — вдруг, перестав улыбаться, холодно заключил Армандо. — Смотрите, что получается, — гениальный исследователь, блестящий хирург с мировым именем, сделавший на зависть всем головокружительную карьеру, вдруг оказался таким нечистоплотным. — Армандо сделал паузу и посмотрел на свой бокал, в котором золотилось выдержанное вино. — За каких-то два жалких миллиона пошел на одно из самых грязных преступлений. И ведь речь идет не просто о взятке в государственной больнице, речь идет о здоровье и жизни ребенка, ради которого родители готовы на все.

Армандо словно сбросил с себя маску: его голос звучал сердито, даже гневно, от веселого добродушия не осталось и следа. Помощник прокурора смотрел на него не мигая, пораженный столь разительной переменой.

— Однако против него факты, — сказал он.

— Но факты можно подтасовать, чтобы опорочить человека.

— Ну знаете, это не тот случай, — возразил Чезена. — Если бы мы разбирали преступление мафии или каморры, я еще мог бы с вами согласиться, но тут все ясно: Корсини сам себя запачкал, так что ему жаловаться не на кого.