Джулия

— Бог мой! — Гермес лишь сейчас понял, о чем идет речь. — Откуда ты узнала?

— Я не узнала, я увидела. Приехала к тебе в больницу и удостоилась чести лицезреть объятия супругов, единодушных в своем стремлении восстановить семью.

— Ничего ты не знаешь…

— С меня и этого достаточно, поэтому закрываем страницу и корректно расходимся в разные стороны.

— Джулия, перестань, ты ведешь себя, как маленькая. Я люблю тебя, я не хочу, не могу без тебя, что ты со мной делаешь?

— Возвращайся к синьоре Монтини.

Она пожалела, что у нее вырвались эти слова. Ее сердце требовало отмщения за поруганную любовь и за оскорбленное достоинство, но гордость не позволяла ей унизиться до вульгарной ругани.

— Все, Гермес, я кладу трубку, — предупредила она.

После того как она увидела руку Марты на бедре Гермеса, он казался ей нечистым. Она отдавала себе отчет, что рассуждает глупо, но ничего не могла с собой поделать: близость с Гермесом после увиденного осквернит и ее.

— Джулия, послушай меня одну минуту, — взмолился Гермес. — Я все объясню…

— Прощай, Гермес, — ответила она и нажала на рычаг, положив конец мучительному разговору.

Она не была уверена, что поступила правильно. Да и о каких правилах можно говорить, когда она умирает от ревности, кипит от ярости, стонет от отчаяния?

Когда-то с Лео тоже было так. Джулия узнала о его измене, и в ней все перевернулось. Для него это был случайный эпизод, он не придавал ему никакого значения, для Джулии же — катастрофа, после которой их совместная жизнь казалась уже невозможной. Тогда ей, правда, было двадцать шесть лет, в молодости раны быстрей затягиваются. За четырнадцать лет она стала терпимее, но измен, как и прежде, не прощает.

Она спустилась в кухню, где Джорджо готовил себе сандвич с тунцом. Лицо у него было непроницаемое.

— В чем дело, деточка?

— Не смей называть меня деточкой.

— Почему? — ласково спросила она.

— Потому что потому! Я для тебя — пустое место.

— Что за глупости ты говоришь!

— Это не глупости. Если бы ты со мной считалась, ты бы мне рассказала, что случилось, а не темнила бы.

Джулия молча открыла холодильник и достала миску с мелко нарезанной и приправленной лимоном свеклой. Есть свеклу ей посоветовала одна знакомая, которая после поездки в Индию и знакомства с каким-то гуру лечила ею собственный рак в сочетании с травами и строго сбалансированным питанием. Уже четырнадцать лет ей удавалось таким образом бороться с лимфогрануломатозом, при котором человеку, согласно статистике, отпущено года два, три от силы.

Наука отвергала целебные свойства свеклы при лечении рака, случай со знакомой — подтверждал. В конце концов, пока от рака нет гарантированного средства, надо использовать любую возможность, кто знает, а вдруг поможет? Вреда от свеклы уж точно быть не может.

Она села за стол напротив Джорджо и поставила перед собой миску со свеклой — свой ужин.

— Знаешь, Гермес некоторое время назад мне прооперировал грудь, — спокойно сказала она.

— Знаю, — ответил Джорджо с полным ртом.

— И оказалось, что опухоль недоброкачестванная.

— И что? — Джорджо уставился на нее своими карими, с золотистыми искорками глазами.

— Приходится ходить на сеансы радиотерапии, чтобы все прошло окончательно.

— От этого вылечиваются? — В глазах Джорджо вспыхнул страх.

— Теоретически, да, — ответила Джулия, которая не хотела пугать сына и уже была не рада, что заговорила с ним о болезни.

— Значит, ты поправишься, — уверенно сказал Джорджо и сразу же повеселел.

— Это еще не все, — Джулия решила одним разом выложить ему все. — Сегодня я случайно стала свидетельницей примирения Гермеса с его бывшей женой. В больнице. Теперь все. — И она проткнула вилкой сразу два куска свеклы, представив себе, что это не безобидный овощ, а Марта с Гермесом.

— Блин, вот это да! — Джорджо продолжал жевать свой сандвич, но теперь его глаза наполнились раскаянием. — Какой же я идиот! Прости, мамочка!

Джулия сжала его руку, лежащую на столе, и продолжала уже с иронией:

— Сразу две напасти — опухоль и ревность. Многовато.

— Папу ты ведь тоже ревновала, — вдруг сказал Джорджо.

— А ты откуда знаешь?

— Не надо быть комиссаром Мегрэ, чтобы это знать. Вы и разошлись поэтому, ведь так?

— Ревность пришла потом, а сначала я просто голову потеряла. Он был взрослым мужчиной, и занятие у него было самое лучшее с моей точки зрения — он писал. Я же тогда только поступила в университет. Мы познакомились в тот день, когда умер мой дед, Убальдо Милкович.

Далекие воспоминания осветили слабой улыбкой ее лицо.

Вчера 1965 год

Глава 1

Безжизненное тело дедушки лежало на диване в гостиной. Бенни позвонил домашнему врачу.

— Плохо, говорите? — переспросил доктор Бенцони.

Бенни ответил не сразу.

— Может быть, он умер.

— Что значит «может быть»? — возмутился врач. — Он не дышит?

— Думаю, вам лучше приехать и самому посмотреть, что с ним.

Дедушке врач был уже не нужен, зато в нем нуждался Витторио де Бласко, потрясенный оскорбительным для семьи «подвигом» тестя.

Многолетняя практика сделала доктора Бенцони неплохим врачом, хотя звезд с неба он не хватал. У Витторио де Бласко был сердечный приступ, доктор Бенцони сделал ему укол и рекомендовал до обследования полный покой.

Изабелла, не столько обеспокоенная сердечным приступом отца, сколько перепуганная, что теперь ее бросит жених, заперлась в комнате, которую она делила с Джулией, и поклялась, что не выйдет оттуда до тех пор, пока тело Убальдо Милковича будет оставаться в доме.

Кармен плакала. Джулия, лучше всех знавшая характер доктора Бенцони, решила рассказать ему правду о смерти дедушки, после чего участливый эскулап написал в заключении о смерти, что старик умер в доме на улице Тьеполо от апоплексического удара.

В эту трагическую ночь Джулия познакомилась с Лео, которого привел брат: Бенни ездил в привокзальную аптеку за лекарствами, выписанными доктором Бенцони, и, повстречав на вокзале Лео, дал понять старому другу, что нуждается в моральной поддержке, и попросил его поехать с ним.