Джулия

Джулия вошла в кухню, когда брат и Лео собирались варить кофе.

— Познакомься, это моя сестра Джулия. А это Лео Ровелли.

— Ровелли? Журналист из «Коррьере»? — спросила Джулия, часто слышавшая рассказы брата о друге.

— Он самый, с вашего позволения, — пошутил Лео, окидывая сестру друга оценивающим взглядом.

— Вот не думала, что он такой красавец! — с неподдельным восхищением выпалила Джулия, почувствовав, что пошла бы на край света за этим высоким блондином с тонким благородным лицом.

Она не сводила с него глаз.

— Это вы красавица, — комплиментом на комплимент ответил Лео, покоренный ее очаровательной непосредственностью. — Вы прелесть. Просто загляденье.

— Загляденье? — Только сейчас Джулия заметила, что она стоит перед молодыми людьми в пижаме, с растрепанными волосами. Она покраснела, что сделало ее еще прелестнее, еще соблазнительнее. — Пойду приведу себя в порядок.

— Вы и так в порядке, — заверил ее Лео, откровенно ею любуясь.

— Я читала ваши репортажи из Африки. Какая у вас интересная жизнь!

— Предлагаю перейти на «ты». Нет возражений?

— Конечно, нет, — смущенно согласилась она. — Представляешь, когда Бенни говорил, что знаком с тобой, я не верила — думала, он набивает себе цену.

— Теперь ты знаешь, что твой брат говорил правду.

— Ты выглядишь старше его.

Лео засмеялся:

— Какая же ты еще маленькая! Тридцатилетний мужчина кажется тебе стариком.

Лицо Джулии залила краска.

— Ты меня не так понял.

В это время в кухню вошла Кармен. Бенни представил ей своего друга.

Мать строго посмотрела на Джулию:

— На твоем месте я бы не разгуливала при гостях в пижаме.

В холодных глазах матери Джулия прочла упрек: как она может кокетничать неизвестно с кем, когда у отца сердечный приступ!

— Я на минутку, — извинилась Джулия. — Сейчас вернусь.

Пришлось пригрозить запершейся на ключ Изабелле, что если та не откроет ей дверь, она позовет мать.

На голове у Изабеллы были бигуди, лицо покрывал жирный слой коричневого крема.

Джулия показала сестре язык.

— Ты похожа на мумию.

Она сняла пижаму, надела юбку в крупные цветы и белую пикейную блузку.

Изабелла укоризненно покачала головой.

— Постыдилась бы!

Джулия сделала пируэт, отчего юбка на ней вздулась колоколом.

— Стыдиться? Чего?

Изабелла, присев на край постели, стригла заусенцы.

— У тебя дедушка умер, отцу плохо, а ты вырядилась, будто на гулянье.

— Лучше на себя полюбуйся, — огрызнулась Джулия. — Да попадись ты сейчас на глаза своему женишку, он бы, знаешь, как бежал? Как угорелый.

— Ты позор нашей семьи.

— Спасибо.

— Вся в деда.

— Дедушка умер, не надо говорить о нем плохо.

— Я говорю плохо о тебе.

Джулии захотелось попугать сестру:

— Смотри, как бы покойник не утащил тебя с собой в могилу. Придет ночью, схватит тебя за ноги и…

— Я дедушку всегда любила, — солгала Изабелла, инстинктивно подтягивая под себя ноги. — Всегда.

— На твоем месте я бы не чувствовала себя в безопасности, — предостерегла ее Джулия, выходя из комнаты.

Она на цыпочках подошла к спальне родителей. Отец лежал в постели, рядом сидел Бенни.

— Как он? — спросила Джулия.

— Уснул.

— Что сказал доктор?

— Папе придется лечь на обследование в кардиологическую клинику. Уговори маму поспать. Так нам будет спокойнее.

— Кому нам?

— Мне, тебе, Лео. Мама очень устала.

Джулия спустилась в гостиную. Мать сидела с вязаньем возле дивана, на котором лежал дедушка. Время от времени она поднимала глаза и смотрела на его восковое лицо, на котором застыло подобие улыбки, — смотрела и улыбалась в ответ.

Спокойствие матери поразило Джулию.

— Я как раз вспоминала поездку в горы, где папа партизанил. Мы провели тогда вместе всего один день, но я запомнила его на всю жизнь. Тебя тогда еще и на свете не было. Ты очень похожа на дедушку.

Джулия нежно погладила мать по плечу, поцеловала в лоб.

— Иди спать, мама.

— Не волнуйся. Мне здесь хорошо. Свари кофе. Кажется, в кухне есть печенье.

На душе у Джулии было спокойно. Просто удивительно, думала она, как могут уживаться горе и счастье, насколько жажда жизни сильнее отчаяния от пришедшей в дом смерти. Да, это было так: те же чувства она читала на красивом лице матери.

В кухне Джулия увидела маэстро Леоне Босси, жившего в соседнем особняке, — доморощенного скрипача, которого иногда, по торжественным случаям, приглашали играть в церковь за скромное вознаграждение. Его коронным номером считалась «Аве Мария» Гуно. Жена маэстро, некрасивая особа с ужасно склочным характером, была родом из Лигурии и говорила с чудовищным акцентом. Маэстро привык ложиться под утро и, придя к соседям с соболезнованиями, не торопился возвращаться в ненавистное семейное гнездо.

Джулия застала его за любимым занятием — маэстро рассказывал очередную невероятную историю. У Леоне Босси было круглое лицо, большие глаза, высокий выпуклый лоб, длинные седые волосы, подвижные мясистые губы, между темными от никотина и пародонтоза зубами виднелись пустоты. С его неказистой фигурой он скорее выглядел карликом-переростком, чем человеком ниже среднего возраста. Говорил он густым мужественным басом. Сейчас аудитория маэстро состояла из одного Лео, с интересом внимавшего этому необыкновенно симпатичному господину.

— Рассказывайте дальше, — подзадоривал его Лео. — Не томите. Ты прелесть. — Последние слова относились к Джулии: он успел шепнуть их, коснувшись ее руки, когда она проходила рядом, направляясь к раковине.

— Такому журналисту, как вы, синьор Ровелли, ничего не стоит написать об этом книгу. Все, что я вам рассказываю, чистейшая правда. Не будь я Леоне Босси!

— Продолжайте, я слушаю, — сказал Лео, наблюдая за Джулией.

— Так вот, этот мой знакомый приказал долго жить, — возобновил маэстро свой рассказ. — Он был мертв, даю голову на отсечение. Мне пришлось ненадолго отлучиться. Через несколько минут я возвращаюсь в комнату и вижу: мертвец сидит на кровати, неподвижный, с вытаращенными глазами, руки на коленях. Представляете? Кошмар! Комнату освещает дрожащий свет свечи, а на кровати восседает мой умерший знакомый с выпученными глазами. Это было в нашей деревне. До войны. И не думайте сомневаться, я правду говорю.