Еда. Отправная точка. Какими мы станем в будущем, если не изменим себя в настоящем?
Шрифт:
Эксперименты показывают, что у детей немного старше девяти месяцев, в чей рацион недавно ввели твердую пищу, с большей вероятностью появятся проблемы питания в будущем. Очень часто дети одного – двух лет настороженно относятся к комкам, но у некоторых этот страх с возрастом только усиливается.
Иногда это явление называют globus hysetricus, или ком в горле. Малыши, которых ошибочно относят к больным анорексией из-за потери веса, воспринимают еду как инородное тело и испытывают сильные спазмы в пищеводе во время еды. Это превращается в порочный круг беспокойства: чем сильнее дети избегают твердой пищи, тем труднее им во время еды.
Неспособность глотать встречается относительно редко, а вот общее беспокойство, вызванное тем, что человек не может есть ничего, кроме привычных продуктов для поднятия настроения, очень распространено. Большинство пациентов, обращающихся за помощью в специальные клиники кормления, являются «особенными» детьми, в частности, больные аутизмом или с проблемами в системе
393
Роммел и др. (2003).
Исследователи опросили около 500 взрослых американцев, которые заседали в качестве присяжных, о том, как они питаются. Около 35,5 %, то есть более трети, считали себя привередливыми в еде {394} .
Впрочем паниковать не стоит, для разных людей избирательное питание означает разные вещи. Иногда люди используют слово «привередливый» в значении «разборчивый», то есть обладающий полезным навыком в еде.
Было время, когда я ела все без разбору, и у меня язык не повернулся бы назвать себя избирательной. Мне казалась вкусной любая выпечка, какую я только видела. Но теперь у меня появилась привычка морщиться на обычные венские тортики и приберегать свой аппетит в основном для кондитерских шедевров. Теперь я могу себя считать кулинарным гурманом.
394
Кауэр и др. (2015).
Другие формы избирательного питания отнюдь не полезные. Из всех взрослых-присяжных назвавшиеся привередами сообщили о более высоком уровне социального беспокойства и тревоги в отношении еды, чем их непривередливые коллеги. Очевидно, в мире существует значительное количество людей, чье питание, а в более широком смысле – жизнь, ограничены скромным набором моделей. По наблюдениям Кита Уилльямса, «масса детей являются избирательными едоками, но они и их родители не обращаются в клинику для лечения нарушений кормления, так как в остальном у них нет задержки роста и развития».
Обычно мамы и папы начинают бить тревогу и ищут помощи специалиста по питанию, когда у ребенка проявляются другие проблемы или когда ситуация зашла так далеко, что наблюдается серьезная потеря веса малыша.
По опыту Уилльямса, проблема избирательного питания у детей далеко не ограничивается его пациентами. В некоторых местах это почти становится «нормой», так как у многих детей просто нет возможности научиться любить огромное количество продуктов. «Мы видим семьи, у которых пицца бывает на столе пять, шесть, семь и десять раз в неделю», – говорит Уилльямс {395} . Ему трудно понять, как можно не замечать проблемы, когда ребенок питается одними хлопьями в сахарной глазури и изредка витаминами в драже. Уилльямс сталкивается с таким поведением как в семьях среднего класса, так и в среде малоимущих. «Родители отмахиваются: “Да ничего с ним не случится”, – но этот ответ не предполагает изменений. И с чего бы ребенку может понравиться другая еда в такой ситуации?!»
395
Беседа с автором, май 2014.
Мы думаем, что со временем наши вкусы сами по себе раскроются подобно бутону, но в случае с избирательным питанием они становятся только еще более ограниченными. Как будто высмеивается точка зрения, что правильное питание – это нечто инстинктивное, естественное или легкое для людей. Ко времени обращения в клинику нарушений кормления избирательные едоки могут свести свой набор продуктов до минимума. Самыми безопасными продуктами являются углеводистые продукты, затем молочные, мясные, арахисовая паста и некоторые фрукты и овощи. Типичный пример – десятилетняя девочка, которая питалась только бутербродами с арахисовым маслом, пиццей с сыром, помидорами и яблоками. Психиатры, работавшие с ней, обнаружили, что «Трейси сказала, что хочет попробовать новые продукты, но они вызывают у нее рвоту» {396} . Как можно было дойти до такого состояния? Проблема заключается в том, что, когда родители вмешиваются в питание детей с целью расширить рацион, они сталкиваются с отвратительным поведением вроде крика, отрыжки или рвоты прямо в тарелку {397} . Для родителя пытка смотреть, как тошнит ребенка, потому он предлагает сэндвич с арахисовым маслом, если малышу он нравится. В следующий раз они снова дадут малышу то же блюдо, тем самым подкрепляя эту привычку поведения. Из добрых побуждений кто-нибудь не из членов семьи может подсказать, что ребенок никуда не денется и попробует
новые продукты, если убрать его любимые блюда и дать ему побыть голодным. Но те дети, которых наблюдает Уилльямс, могут продержаться без еды четыре дня, после чего их придется кормить через трубку, а от этого всем только хуже.396
Николлз и др. (2001).
397
Беседа с автором, май 2014.
Традиционное лечение избирательного питания часто устанавливает чрезвычайно низкую планку и ставит цель – ребенок должен что-то съесть. Но при этом в расчет не берется то, что когда-нибудь произойдет привыкание к разнообразным нормальным продуктам.
Даже клиницисты часто бывают обескуражены сопротивлением, которое иногда показывают привереды. Такое состояние очень сложно вылечить. Ход лечения будет изменяться в зависимости от того, какие у ребенка проблемы: поведенческие, сильное беспокойство или глубокие физические проблемы питания, но во многих клиниках оно принимает форму психологического вмешательства в комплексе с рекомендациями по питанию и медицинским наблюдением. Хотя этот подход и лучше, чем ничего, он вряд ли обратит вспять существенные изменения, так как не связан с питанием как таковым.
Тринадцатилетнего мальчика мама привела в клинику нарушения кормления. Он очень мало ел, только чипсы, сухие хлопья на завтрак и хлеб, а также по настоянию матери он пил один напиток с пробиотиками. Мальчик был бледен, изможден, с очень низким весом и ростом для своего возраста, за что его дразнили в школе. Мать описала его, как «ленивого едока», и махнула на это рукой, поскольку ей не хотелось тратить деньги на еду, которую все равно придется выбрасывать. Врачи определили, что у мальчика высокий уровень тревожности. После курса когнитивной поведенческой терапии (КПТ, терапия-беседа, которая помогает людям изменить свое поведение) и рекомендаций по питанию его убедили принять «один или два» новых продукта. К тому времени, когда его выписали, по замечанию врачей, его питание было все еще «далеко от разнообразия». Теперь он мог уже есть йогурт, фруктовый смузи, картошку фри и мог принимать комплекс витаминов. Глобально же питание ребенка не изменилось, и тревожность не исчезла {398} . Он все еще не ел овощи или что-то хоть отдаленно напоминающее нормальное, белковое основное блюдо. По-видимому, лечившие его врачи считали, что ребенок выздоровел. «Во многих случаях, – заключили они, – достичь модели питания без ограничения и запрета нереально и не особенно желаемо [мой курсив]».
398
Бриент-Уог (2013).
Неудивительно, что родители и дети не верят в свои шансы на излечение от избирательного питания, если даже доктора, которые призваны исцелять, говорят, что лечение невозможно. Но в некоторых случаях врачам удается помочь детям пережить избирательное питание полностью или почти полностью за сравнительно короткий промежуток времени: недели или месяцы, но не годы.
Используются разные методы лечения, но стоит заметить, что большинство успешных вмешательств начинались с убеждения пациента поменять отношение к питанию, найти другие продукты, которые будут доставлять истинное наслаждение.
Девятилетний Диего поступил в клинику Сиднея после почти семи лет избирательного питания {399} . Он ел только куриные наггетсы, чипсы, пресные лепешки. Еду он ел строго в определенном порядке, и если продукт был необычным, например чипсы причудливой формы, то можно было выбрасывать все блюдо и готовить заново. Диего часто отказывался участвовать в празднованиях дней рождений и не ходил на спортивные события, так как знал, что он просто не сможет есть. Питание Диего негативно влияло на жизнь всей семьи, поскольку мама и папа (они оба питались по-разному) не могли найти общий язык в отношении того, как убедить мальчика попробовать новую еду. Каждый прием пищи мог длиться три часа, в течение которых Диего нервничал и упорно отказывался от незнакомых блюд.
399
Меррэй и др. (2013).
Терапевты Диего поняли, что им нужно найти новый метод лечения, который позволил бы им понять, насколько сильным был страх мальчика перед едой. Они помогли Диего придумать имя этому беспокойству: «Зверюга Беспокойная Бородавка». Его родители теперь могли пожалеть мальчика, потому что ему очень тяжело бороться со Зверюгой. Может быть, полагали они, ему не нужно давать новые продукты, пока они «не придумают способ укротить Зверюгу». Такая форма встречного предложения называется «терапевтическим парадоксом». Спустя годы дезориентации, слез и стресса во время приемов пищи, эта новая линия поведения, похоже, принесла Диего облегчение: теперь он вместе с родителями был на одной стороне битвы против Зверюги. На следующую встречу Диего пришел со списком из десяти новых продуктов, которые он спонтанно попробовал, включая стейк и овощи. За четыре месяца Диего продолжал пробовать новые продукты, пока не достиг точки полного выздоровления. Чудовище, по его словам, сильно уменьшилось, и поэтому оно уже стало не таким страшным.