Эдгар По. Сумрачный гений

Тем не менее он был явно доволен тем, как теперь складывались обстоятельства его существования. Иллюстрацией тому письмо Дж. Кеннеди, написанное 22 января 1836 года:

«Уважаемый сэр!

Хотя я до сих пор не сообщил вам о получении письма, присланного вами несколько месяцев назад, содержащиеся в нем советы оказали на меня весьма большое влияние. С того дня я сражался с врагом мужественно и теперь, поверьте, доволен и счастлив во всех отношениях. Знаю, что вы будете рады это слышать. Чувствую я себя лучше, чем когда-либо за последние несколько лет, ум мой всецело поглощен работой, денежные затруднения миновали без следа. У меня неплохие виды на успех — одним словом, все идет хорошо. Я никогда не забуду, кому в значительной мере обязан теперешним своим благополучием. Без вашей своевременной помощи я рухнул бы под тяжестью испытаний.

Мистер Уайт очень добр и помимо моего жалованья в 520 долларов щедро платит мне за дополнительную работу, так что зарабатываю я около 800 долларов в год. Кроме того, я получаю от издателей все новые публикации. В следующем году, то есть когда начну работу над вторым годовым томом журнала, жалованье мое должно повыситься до тысячи долларов. Мои ричмондские друзья встретили меня с распростертыми объятиями, и известность моя растет — особенно на Юге. Сравните все это с совершенно плачевными обстоятельствами, в которых вы нашли меня, и вы поймете, сколь веские у меня причины быть благодарным Господу Богу и вам. <…>

Был бы рад услышать ваше мнение по поводу того курса, который я веду в журнале. А как вам нравится мой Отдел критики?

Насколько я понял (из предисловия к 3-му изданию „Подковы“ [177] ), вы готовите новую работу. Если это так, не могли бы вы прислать мне экземпляр для рецензии?

Напомните обо мне вашей семье и знайте, что всегда остаюсь полон к вам самого высокого уважения и признательности.

Совершенно искренне, ваш

Эдгар А. По».

177

Э. По подразумевает роман Дж. П. Кеннеди «Робинзон Подкова».

Уже в феврале он вновь писал своему корреспонденту, сообщая:

«С тех пор как я писал вам, мистер Уайт увеличил мне зарплату на нынешний год, и теперь я буду получать 104 доллара [в месяц] — что превышает мои самые смелые ожидания. Он чрезвычайно добр ко мне во всех отношениях».

Мы упомянули о том, что По, исполняя редакционные обязанности в «Мессенджере», практически не имел возможности заниматься собственным творчеством. В этом убеждает не только отсутствие новых текстов на страницах журнала, но и его письма, в которых он сообщает о большой загруженности текущей работой. Здесь и деятельность техническая, корректорская, редакторская, и огромный объем переписки, которую он постоянно вел с авторами. Но львиную долю его сил потребляла, конечно, критика.

В упомянутом февральском послании Кеннеди По писал:

«Я не вижу никаких трудностей идти в ногу с требованиями журнала. В февральском номере, который сейчас находится в руках пишущего эти строки, не менее сорока страниц Editorials (литературных обзоров и критики. — А. Т.) — возможно, это несколько и чрезмерно».

На самом деле он, конечно, не считал этот раздел журнала «чрезмерным». Более того, произошедшее увеличение зарплаты вовсе не было случайным — рос тираж журнала, росла и прибыль его владельца. И все это — и прежде всего — благодаря литературно-критическому разделу «Мессенджера», все материалы которого принадлежали исключительно перу и темпераменту Э. По.

Если задуматься, всю литературную критику можно, по сути, свести всего лишь к трем разновидностям. Бывает критика описательная — она только знакомит (обычно поверхностно) с новинками. Основная ее функция — информативная. В идеале она (если не является скрытой, а то и откровенной рекламой) — нейтральна. Бывает, напротив, критика предельно пристрастная — по своему характеру обычно деструктивная. Критик, как дубиной, крушит направо и налево негативными суждениями, уничижительными оценками — обычно без серьезного разбора и анализа — попавшие в поле зрения тексты. Критика такого рода обычно «партийна». И критик точно знает: к «нашим» или «не нашим» относится автор рецензируемого текста. Существует и конструктивно-аналитическая критика. В таком случае (опять же в идеале) критику нет дела до той группы, к которой неформально принадлежит автор. Сообразуясь со своей эстетической позицией, он разбирает произведение «по гамбургскому счету», непредвзято анализируя его действительные достоинства и недостатки. В идеальном случае критик даже доброжелательно советует автору, что нужно исправить, на что обратить особенное внимание и как это сделать.

В тот период, о котором идет речь, каждый американский (да и британский) журнал обязательно содержал отдел, отведенный критике. Как правило, он информировал читателя о вышедших книгах, знакомил с темой и содержанием новинок. То есть тексты этих разделов принадлежали к первому типу критики — описательной. Так было и в «Мессенджере», когда туда пришел Эдгар По. Поначалу, как помощник редактора и ответственный именно за эту часть журнала, он продолжил традицию: не мудрствуя лукаво составлял обзор новинок, присланных в редакцию. Но такая линия продолжалась недолго: как художник, как человек талантливый и в словесности весьма искушенный, он не мог просто пролистывать и «регистрировать» на страницах «Мессенджера» книги из бандеролей, громоздившихся на его столе. Знакомясь с ними, он отчетливо видел художественную несостоятельность большинства. И это его как личность, вполне осознающую свое незаурядное дарование и потому обладающую правом судить, возмущало. Еще в большей степени вызывало негодование, что пишущие подобные тексты сами же нахваливали их в рецензиях. А тон в литературной Америке того времени задавали филадельфийцы, бостонцы и ньюйоркцы, издававшиеся там газеты и журналы, и, несмотря на свой дремучий провинциализм (а планка, которую установил для себя По, была очень высока!), позволяли себе с презрительным высокомерием взирать на тех, кто не принадлежал к их кругу. И вот тогда Э. По взял в руки перо, превратив его в «дубину» и обрушив на тех, кто, по его мнению, этого заслуживал.

Первой жертвой его критической «дубины» пал Теодор С. Фэй [178] , автор тогдашнего бестселлера «Норман Лесли», романа нравов, населенного ходульными персонажами и ситуациями им под стать, скучного и назидательно-мелодраматичного. В декабрьском номере «Мессенджера» за 1835 год По несколько страниц посвятил сокрушительной критике этого романа, объясняя читателям, чем он плох и почему не стоит тратить время на подобные опусы. Следом, уже в другом номере, обрушился на У. Г. Лонгфелло, обвинив не только в полном незнании южных реалий (положения рабов и проблемы рабства в целом), но и в поэтической несостоятельности, упрекнув в склонности к объемным поэмам и впервые высказав идею (впоследствии она будет развита в «Поэтическом принципе» и других работах) о невозможности «длинного стихотворения» и «большого» поэтического текста вообще. Досталось Ф. Г. Хэллеку (а заодно и давно умершему Дж. Дрейку), У. К. Брайанту, а потом Ч. Ф. Хоффману и другим авторам [179] . Собственно, нападал По не столько на упомянутых литераторов и их произведения, сколько на узколобый «американизм» — по сути, синоним провинциализма, выражавшийся в нежелании объективно оценивать «своих» авторов. Пафос его критики можно выразить его же словами: нет оснований «хвалить тупую книгу только потому, что тупость ее имеет американское происхождение» [180] . Заявление, что и говорить, отважное, тем более в годы, когда страну охватил приступ отчаянного патриотизма и сам факт принадлежности автора к молодой нации уже означал чуть ли не главное достоинство книги.

178

T. С. Фэй (1807–1898) — американский романист, журналист и дипломат, автор целого ряда нравоучительных романов. В конце 1820-х — середине 1830-х годов занимал должность редактора «New York Minor».

179

Джозеф Р. Дрейк (1795–1820) — поэт; Фитц Грин Хэллек (1790–1867) — известный поэт, при жизни его нередко называли «американским Байроном»; Уильям Калеб Брайант (1794–1878) — поэт-романтик и журналист, многолетний (1828–1878) редактор влиятельной «New York Evening Post»; Чарлз Ф. Хоффман (1804–1884) — поэт, прозаик, журналист, основатель и редактор журнала «Knickerbocker». Все упомянутые литераторы принадлежали к неформальной, но влиятельной в американской словесности тех лет группе, объединившейся вокруг упомянутого журнала.

180

Цит. по: Quinn A. H. Edgar Allan Poe. A Critical Biography. Baltimore; L.,1998. P. 245.

В своих атаках По часто бывал необъективен и поспешен в выводах. Впоследствии, эволюционируя в сторону критики аналитической, он пересмотрел некоторые оценки (например, отношение к поэзии У. Брайанта). Невозможно тем не менее утверждать, что тогда у него как критика не было иных критериев и мотивов, кроме эстетических. Э. По, конечно, был «партиен». Уже тогда его чрезвычайно раздражали «великодушная клика, что так долго вершит судьбы американской словесности» («Поэтический принцип»), ее оценки, пристрастия, суждения. Нетрудно заметить, что целью критической «дубины» чаще всего становились именно ее представители — известные и маститые писатели-северяне. По отказывался признать их авторитет и ратовал за литературную независимость Юга, явно преувеличивая художественные достоинства сочинений писателей-южан — того же Кеннеди, Пинкни или Лонгстрита [181] .

181

Эдвард Кут Пинкни (1802–1828) — поэт-южанин, старший современник Э. По; Огастес Б. Лонгстрит (1790–1870) — южанин, писатель-прозаик, известность ему принесла книга очерков и рассказов «Картинки Джорджии» (1835). Э. По рецензировал ее на страницах «Мессенджера».

Представители «северной клики» были не только писателями. Большинство из них подвизались редакторами в газетах и журналах и даже владели (как У. К. Брайант) периодическими изданиями. Естественным последствием стало начало настоящей «газетной войны», в которой Юг «сражался» с подавляющим превосходством Севера.

Лично для Эдгара По, по сути, развязавшего эту «войну», она имела главным образом неблагоприятные последствия. С одной стороны, его имя узнали — он получил национальную известность, но с другой — нажил себе множество врагов, и врагов влиятельных. Последнее обстоятельство еще не раз в будущем омрачит его жизнь — как литературную, так и личную.

Но на тот момент он был явно доволен результатами и не считал, что должен оправдываться, иначе не написал бы в письме (от 12 апреля 1836 года) одному из авторов журнала (миссис Л. Сигурни):

«Вы задавали вопрос по поводу редактора „Мессенджера“. Должен ответить вам, что в течение последних шести месяцев редакторские обязанности выполняются мной лично. И конечно, только я — и никто другой — несу ответственность за все литературно-критические публикации, помещенные в журнале за упомянутый период».

Сознавал ли По-критик возможные последствия своей деятельности? Возможно. Но, скорее всего, они волновали его в последнюю очередь. Для него важнее были собственные идеи и представления. Да и как человек особого склада он не способен был просчитывать варианты грядущего.

Кто выиграл от всего этого? Ответ очевиден: журнал. Он стал известен. Теперь каждого номера ждали с нетерпением — обсуждали, возмущались, посмеивались, интересовались. «Мессенджер» перешагнул региональные границы: у него появились подписчики в Нью-Йорке, Филадельфии, городах Новой Англии, на северо-западе страны. К концу редакторства По в «Мессенджере» тираж его вырос до трех с половиной (по другим оценкам, даже до пяти с половиной) тысяч экземпляров [182] . Так что Уайт не зря поднял зарплату нашему герою — тому был прямой экономический резон.

182

Информация о тиражах «Мессенджера» восходит в том числе и к самому Э. По. Оставив журнал, он через несколько лет сообщал (в письме от 31 октября 1844 года) своему знакомому профессору Ч. Энтону (1797–1867), что за пятнадцать месяцев тираж вырос до 5500 подписчиков, а другому знакомцу, журналисту Э. Паттерсону, в 1849 году заявлял, что увеличил число подписчиков до пяти тысяч. Интересно и вот что: Э. По даже подсчитал возможный доход своего работодателя: он составил десять тысяч долларов в год (см.: Jackson D. Poe and The Southern Literary Messenger. Richmond, 1934. P. 70).

Надо сказать, Эдгар По не только редактировал «Мессенджер» и наполнял его страницы «зубодробильной» литературной критикой, но выступал и как журналист, и даже автор «журналистских расследований». Наиболее известным среди них, безусловно, является очерк «Шахматист Мелцеля», опубликованный в апрельском номере.

В жизнеописаниях поэта этот очерк обычно предлагается в качестве бесспорного свидетельства логической гениальности, особого аналитического дара, которым был наделен его автор. Отчасти это действительно так. Очерк посвящен разоблачению «механического чуда», шахматного автомата Мелцеля, который с легкостью обыгрывал сильнейших шахматистов Америки того времени. Стройно, последовательно, опираясь на логику, будто решая математическую задачу, Э. По разоблачает хитроумный аттракцион и доказывает, что на самом деле не механизм, а спрятанный внутри человек обыгрывает соперников.