Единственная ночь

Ханна уставилась на него:

– Ты и вправду думал, что все эти годы Митчелл терялся в догадках? Ты не знал, поверил он тебе или нет?

– Твердой уверенности у меня не было. – Рейф нахмурился. – А гордость мешала мне задать вопрос напрямик.

Ханна задумалась.

– Может, ты просто боялся ответа?

Рейф смотрел на огни на противоположном берегу залива.

– Может быть. Или просто не хотел ставить его в неловкое положение. Мы с Митчеллом всегда были откровенны друг с другом, и я не хотел, чтобы ему пришлось кривить душой.

Ханна вспомнила то, что Митчелл говорил о внуке в первый вечер, когда Рейф пригласил его на ужин. «Он – Мэдисон, вспыльчивость у него в крови. Но если бы он был в ту ночь с Кэтлин и видел бы, как произошла трагическая случайность, он бросился бы за помощью, а потом честно рассказал в полиции, как было дело…»

– Твой дед знал, что к смерти Кэтлин ты не причастен, – заверила она. – Он никогда не сомневался в тебе.

– Теперь я знаю это. Ханна вздохнула:

– Похоже, между вами наконец-то установилось длительное перемирие. Для начала неплохо.

Рейф искоса взглянул на нее:

– Какая тебе разница, в ссоре мы с Митчеллом или нет?

– Я привыкла доставлять радость всем, кто окружает меня.

– Неудачный ответ. Попробуй еще раз.

Она поморщилась:

– Не настаивай.

– Ладно. – Он отпил еще ликера.

Ханна выждала несколько секунд, убедилась, что продолжать разговор он не намерен, и пустила еще один пробный шар:

– Я поклялась себе не спрашивать, что произошло между тобой и Митчеллом на веранде, но любопытство не дает мне покоя…

– Неудивительно.

Она пропустила шпильку мимо ушей.

– Послушай, ты сам только что сказал, что Митчеллу никогда и в голову не приходило, что ты виновен в смерти Кэтлин. Вы вдвоем решили расследовать это дело. Ты даже пригласил деда на ужин – уже во второй раз. Сразу ясно, что отношения между вами наладились. Так что случилось на веранде?

– Ничего особенного.

– Не надейся, что я поверю, и не делай вид, будто не понимаешь, о чем речь.

Рейф уселся поудобнее и обхватил длинными пальцами пузатый бокал.

– А мне казалось, у меня отлично получается.

– Это не смешно, Мэдисон. Когда ты ушел провожать деда, ты был в отличном настроении, а обратно вернулся хмурый. Вот я и хочу узнать, что произошло на веранде.

Сначала ей казалось, что ответа она не дождется. Но вдруг он откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

– Митчелл напрямик заявил: ему не нравится, что мы с тобой, как он выразился, живем во грехе.

– Живем во грехе? – недоверчиво переспросила Ханна. – Так и сказал?

– Да.

– Забавно… сейчас так уже никто не говорит.

– Я сказал ему об этом.

– Это же старомодное, архаичное выражение. Оно безнадежно устарело вместе с системой ценностей, оскорбительной для двух разумных взрослых людей, которые имеют право самостоятельно принимать решения насчет своей личной жизни!

– Чертовски верно.

– Дурацкое выражение, олицетворение ханжества и презрения ко всем правам человека!

– Как ты говоришь? Повтори, я запишу.

– Оно абсолютно не допускает существования другого образа жизни, исключает свободу связей, само право на жизнь, свободу и стремление к счастью!

– Ну, Митчелла даже в молодости никто не назвал бы политкорректным.

– И потом, это неправда, – заключила Ханна.

– Митчеллу этого не объяснить.

– Мы вовсе не живем во грехе. – Она решительно рассекла воздух ладонью, подкрепляя свои слова. – Мы спим не в одной комнате, а на разных этажах!

– Уверяю, я прекрасно помню об этом.

– Мы еще не сделали ничего предосудительного, – в запале продолжала Ханна. – Во всяком случае, с тех пор, как я переселилась в Дримскейп.

– И этот факт от меня не ускользнул, – разочарованно подтвердил Рейф.

– Мне принадлежит половина этого дома, – напомнила Ханна. – И если я хочу жить здесь, это решать мне, и только мне.

– Да, ты имеешь право.

– Более того, это ты уговорил меня перебраться сюда!

– И несу за это всю полноту ответственности, – согласился Рейф.

– Прекрати паясничать! – Ханна в негодовании отвернулась. – Ты же Мэдисон. Тебе не полагается быть рассудительным и ответственным!

Глава 21

– Вы хотите увидеть мои записи о той ночи, когда погибла Кэтлин Садлер? – спросила Аризона Сноу, щурясь от дыма своей сигары. Ханна и Рейф сидели напротив нее за столом, занимающим почти всю комнату, которую Аризона любовно называла «штабом». – Удивительное совпадение!

Ханна насторожилась и почувствовала, что Рейф, сидящий рядом, тоже обратился в слух. Уинстон, тонко улавливающий настроение хозяйки, перестал обнюхивать металлический шкаф. Все уставились на Аризону.

– Не тяни, Эй-Зед, мы ждем, – не выдержал Рейф. – При чем тут совпадение? Ты хочешь сказать, кто-то уже спрашивал про твои записи?

– Вроде того. – Аризона сунула ладони в пару карманов из десятка, украшающих ее штаны цвета хаки, и задумчиво пожевала толстый окурок сигары. – Точнее, не спрашивал. Институт подослал ко мне своего агента через неделю после смерти Кэтлин. Агент забрал только одну вещь. Догадайтесь какую.

Ханна привстала.

– Дневник с записями о той ночи?

– Верно, – кивнула Аризона. Она вынула одну ладонь из кармана и хлопнула по столу. – Я сразу поняла: на том приеме что-то произошло. Но на следующее утро весь город говорил только о несчастном случае с Кэтлин Садлер и о том, что Рейф прикончил ее. Что это могло значить?

Рейф задумался.

– Так ты считаешь, что Кэтлин убил кто-то из института?

Аризона торжествующе кивнула:

– У меня есть две версии. Бедную девушку мог прикончить какой-нибудь агент, чтобы отвлечь внимание общественности от того, что произошло в институте…

– Или? – осторожно подсказала Ханна.

Аризона понизила голос до многозначительного и зловещего шепота:

– Или, как я уже говорила, Кэтлин увидела то, что не должна была видеть. В любом случае очевидно, что институт избавился от нее, чтобы она ненароком не проговорилась, а потом попытался свалить вину на Рейфа. И если бы не Ханна, он попал бы в тюрьму.