Ее сводные монстры

– Как видишь, - Вика с раздражением поднимается и виляет бедрами к столику. Ставит бокал и подхватывает платье со спинки кресла.
– Уже полчаса жду, все ушли.

– А что сказали?

– Ничего не сказали, Алиса, - она рывками натягивает платье. Отбрасывает за спину волосы и поворачивается.
– Такую ночь испортили. Я просто не понимаю, почему. Они же не геи, в самом деле. Здесь было жарко, я начала снимать платье. Сначала Арон ушел. А потом Виктор. У меня нет слов.

У меня тоже.

Складываю руки на груди и прохаживаюсь по мягкому ковру.

Если он не с Викой, то где, в баре, пьет?

Или уехал отсюда. Прыгнул в тачку, и дал по газам, с ветерком, к девушке.

– Ты здесь останешься?
– торможу у постели.

Вика залпом допивает шампанское и за каблуки поднимает туфли с пола.

– Нет, конечно, - босиком идет ко мне, мы вместе выходим в коридор. Вика хлопаает дверью и цедит.
– В отеле полно мужчин. Более решительных. Знающих девушке цену. Я времени терять не могу.

– Будешь кого-то соблазнять?

– Разумеется.

Она с такой уверенностью рассуждает, и в голосе, и во взгляде, что я тихонько вздыхаю. И глушу зависть в груди.

Нет, я не согласна, что нужно снимать здесь мужчин. Но Вика танком прет, такую с пути не сбить, это как из пословицы, в горящую избу войдет, коня на скаку остановит…

– Ты почему не в номере?
– она останавливается у лифта и сощурившись, оглядывает меня с ног до головы.
– Ага. Вижу отпечатки жаркой ночи, - длинным острым ногтем касается моей шеи.
– На перекур пошла?

– Ага, - отвечаю в тон и отступаю, когда двери лифта со звоном расходятся. Вика шагает внутрь, я остаюсь в коридоре. Наблюдаю, как она, поджав губы, с твердостью на лице тычет пальцем в кнопку первого этажа, маршрут себе до бара прокладывает. И киваю.
– Может, тоже спущусь.

Двери закрываются, остаюсь одна.

На этаже тихо, лишь какая-то хихикающая девица виснет на упитанном лысом мужчине, пока он тычет ключом в двери номера.

Шагаю к себе с намерением переодеться. И тоже спуститься вниз.

Но когда захожу, в наше гнездышко, смотрю на потухший плазменный экран, на постель со смятыми простынями, на брошенное пышное платье - тогда и топаю ногой.

Они, все трое, просто с ума меня решили свести, другого объяснения нет.

Запудрили голову.

И вот у меня кольцо на пальце. Штамп в паспорте. А определенности никакой.

Поднимаю платье и бросаю в кресло. Плюхаюсь в соседнее и открываю бар. Покачиваю бутылку виски в руке и качаю ногой в воздухе, кошусь на часы и жду.

Николас вернется. И мы еще раз все обсудим. Нашу свадьбу. И то, что случилось сегодня. Теплый песок у моря. И билеты, которые украли.

Помиримся.

И утром же отправимся в путешествие.

И я перестану думать. О его старших братьях, которые нестираемыми откровенными картинками засели в мозгу.

Часы тикают. И никто не идет. Ногой в такт качаю, в халатике жарко. Отпиваю виски из горлышка и поднимаюсь, пересекаю номер и выхожу.

Длинный коридор из одного конца в другой - пусто. Каблучками стучу, меряю пятачок у двери. Отхожу к окну и отдергиваю тюль, в темноту ночи выглядываю и вижу только свое смазанное отражение в стекле.

Усаживаюсь на подоконник, снова пью виски.

Горько. Горько и обидно.

Я не пойду в бар за Николасом в халате. А снова надевать платье не стану, нет.

Зорко слежу за далеким лифтом, в тишине слышно, как он останавливается этажом выше. Выход на лестницу - рядом со мной.

Железная, тяжелая на вид, дверь. Она открывается с легким скрипом.

И в проеме показывается высокая мужская фигура.

Классический костюм. С пиджаком и без галстука. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, и виднеется кусочек груди, покрытой темными волосами.

Он останавливается. В нескольких шагах от меня. Не двигается, держится за ручку двери. Смотрит на меня.

Отпиваю виски и смотрю в ответ.

Долго.

С виду спокойна, просто сижу и пью. А мысли в догонялки играют, несутся галопом. И стучит в висках.

До меня долетает слабый аромат парфюма. И алкоголя.

Арон делает шаг в коридор, за его спиной с негромким хлопком закрывается дверь.

Он забирает бутылку из моих рук. Делает глоток.

И садится рядом.

Глава 35

Он ничего не спрашивает, просто пьет. И в тишине булькает виски.

Сидим на подоконнике. И чувство такое, словно мы студенты, сбежавшие с пар.

Я и есть студентка. А вот он - взрослый, жесткий, уверенный в себе. Старший брат моего мужа.

– Зачем вы это делаете?

Тишину нарушила и сама вздрогнула, как странно мой голос прозвучал, надломленный и в то же время с обвинением.

Он передает мне бутылку. Шире расставляет ноги в блестящих туфлях и спиной опирается на стекло. Поворачивает голову.

– Делаем что?

Вопрос негромкий, звучит так интимно, что я сразу делаю большой глоток виски и, поперхнувшись горечью, ставлю бутылку на подоконник.

С подбородка капает. Он смазывает дорожку спиртного большим пальцем.

– Я тебя слушаю, Алиса.

Облизывает палец.

И я встряхиваюсь.

– Зачем так себя ведете?
– поворачиваюсь и смотрю прямо, в лицо.
– Зачем на свадьбу мою явились? Ты ведь тоже любил. И понимаешь. Тебе ведь было плохо.

Замолкаю, а он пристально смотрит, глаза зелено-карие, блестят в свете лампы над нами. Правый глаз едва заметно дернулся.

– Ты об этом поговорить хочешь?
– он берет бутылку. Ногтем корябает черную этикетку.
– Про мою любовь? Или про свою.

– Да, - откашливаюсь, и по спине мурашки бегут, про него я знаю, мне рассказывал Николас. Про девушку, на которой старший Рожественский жениться собирался, а она приехала в сауну к мужикам, по вызову.

И Арон выставил ее на мороз голую.

Возненавидел ее.

– Ты всем девушкам в ее лице мстишь, - говорю.

– Нет. Было и было, Алиса. Зачем ворошить.