Ее сводные монстры

Сейчас понимаю. Он просто воспользовался. Моим замешательством и шоком, сначала Николас включил этот бесстыдный фильм, потом Виктора впустил в наш номер, а потом разговор по душам на окне и спиртное, и вот - еще бы чуть-чуть и старший Рождественский меня на лестнице отымел.

Те две минуты, которые мы вместе были - они не считаются. Не могу и не хочу их считать. Не было такого.

– Оденься, - он подходит и хватает меня за руку, толкает на кровать.

Плюхаюсь на нее и бью его руку, когда он развязывает поясок на халатике. Он перехватывает мое запястье и сдирает ткань с плеч, распаляюсь и бью его в грудь.

– В чем дело?
– он поднимает голову. Ловит мой взгляд и держит, и отвернуться невозможно, таким огнем горят его глаза.
– Ты жалеешь?

– Не о чем жалеть. Ничего не было.

– Было.

– Нет.

– Член до сих пор пульсирует, Алиса.

Сглатываю ком в горле, сжимаю воротничок его рубашки. Его лицо близко, он наклонился и опирается ладонью на кровать, голым бедром чувствую его горячие пальцы.

– Поехали со мной, - зовет он и губ касается дыхание, прерывистое, тяжелое.
– Я поговорю с Николасом. Сам.

– И что скажешь?

– Ты так и не хочешь признавать, что вы поторопились со свадьбой?

Сразу после его вопроса щелкает замок. И распахивается дверь.

Муж заходит в номер, стряхивает туфли и раскидывает их в стороны. Босиком упругой походкой идет в ванную и не глядя по сторонам, бросает:

– Я все слышал.

Хлопает дверь. И вода начинает шуметь.

Арон выпрямляется, смотрит на ванную. Натягиваю обратно халат и завязываю поясок.

Он все слышал.

Под дверью стоял.

Сколько часов я пробыла замужем? Это рекорд, наверное, от лимузина из ЗАГСа с ветерком до развода, стою и всхлипываю.

Как же такое случилось. Моя радость была большой и искренней, выше неба и ярче звезд. И вот мы не справились, в первую же ночь.

– Уходи отсюда, - со злостью встряхиваю платье, подолом замахиваюсь на Арона. Он поворачивается, смотрит в глаза, и я тоже, взгляда не отрываю, еще раз замахиваюсь платьем.
– Уходи, чего встал?!

– Гонишь меня?
– спрашивает хрипло, стоит, не двигается, сунув руки в карманы, расправив плечи.
– По-твоему, можно так делать, Алиса? Ты будто пса взяла, который бежал за тобой всю дорогу до дома. Дала надежду. И вышвырнула.

– Собаку я бы не вышвырнула.

– То есть для тебя хуже пса, - он не спрашивает, а утверждает, и низко, с вибрацией, смеется. Растирает пальцами переносицу.

И снова смотрит на меня.

Ждет, что я скажу хоть что-нибудь.

А я слушаю шум воды за дверью ванной. И хочется самой убежать, из этой проклятой гостиницы, от этой порочной троицы, я сегодня взяла новую фамилию.

И обрекла себя.

Не могу выносить темный взгляд, что дыру во мне сверлит. И отворачиваюсь, изучаю смятые простыни. Краем уха слышу шаги, легкие и быстрые.

И за Ароном с грохотом хлопает дверь.

Глава 39

Просыпаюсь от солнца бьющего в глаза. И в первую секунду не понимаю, где нахожусь - чужая комната, высокий потолок, мини-бар, и в кресле валяется мужской костюм.

Память возвращается быстро, водопадом обрушивается на меня.

Все, что случилось ночью - кадры мелькают в голове, и заставляют подскочить на постели.

В номере я одна. Но за дверью ванной мирно шумит вода. Я на этих звуках вчера и уснула кажется, ждала Николаса и прилегла.

Но не мог же он мыться всю ночь.

Соскакиваю на пол и как была, в белье, бегу в ванную. Дергаю ручку - и дверь распахивается, он не стал запираться от меня.

Во мне просыпается надежда.

Заглядываю.

Он стоит у зеркала, в одних трусах, чистит зубы. Ловит мой взгляд в отражении и отводит глаза, наклоняется, сплевывает в раковину белую пену.

– Доброе утро, - здоровается, его голос приглушен, и плеск воды.

– Ты ночью спал?
– торопливо поправляю волосы. Так неуютно, вот почему он встал раньше и привел себя в порядок, а я тут топчусь на пороге заспанная, и тушь размазалась под глазами. Выгляжу так, будто у меня убойный черный макияж. И я всю ночь…неизвестно чем занималась.

– Спал, не помнишь?
– он выключает воду и промокает полотенцем лицо. Пахнет гелем для душа. И зубной пастой.

Стою и нюхаю.

И вспоминаю - я объятия ощущала. Но казалось, что просто сплю, и это не по-настоящему.

– Бессовестная ты, - он бросает полотенце на крючок и поворачивается ко мне.
– Спокойно продрыхла до утра, как приличная невеста. И не стыдно ведь.

Стоим и смотрим друг на друга.

Он такой, словно это обычное наше утро, дома, и сейчас мы будем целоваться, а потом пойдем вместе завтракать.

– Умыться нужно, - бормочу и протискиваюсь мимо него к раковине.

– Умывайся, - он не уходит, стоит позади, прислонившись спиной к стене. Сложил руки на груди и разглядывает меня.

Пальцы дрожат, когда беру щетку, быстро везу ей по зубам и плещу в лицо воду.

– В душ еще хочу сходить, - кошусь на кабину за прозрачной дверью и переминаюсь на месте.
– Потом выйду в номер и поговорим. Если еще есть о чем.

– А думаешь, не о чем?

Поворачиваюсь на него. Убираю волосы за ухо.

– Не так представляла себе первое утро замужем, - делюсь впечатлениями.
– Что теперь будет?

– Не знаю, Алиса.

– В ЗАГС поедем?

– На развод подавать.

Неприятно кольнуло это слово, вслух оно так жестоко, так страшно прозвучало. Я не готова, рассматриваю его красивое спокойное лицо и чувствую, что разревусь, нам так хорошо было этот месяц вместе. Пока мы не общались с его семьей.

– Ясно, - шмыгаю носом и отворачиваюсь, юркаю в душ. Закрываю дверь и только потом раздеваюсь, и он смотрит сквозь прозрачную дверь.

Выкидываю трусики и бюстик на пол, с грохотом задвигаю дверь.

Включаю воду и моюсь, и все таки реву, так жалко, невыносимо просто.

Когда выхожу - Николаса уже нет, и белья тоже. Заматываюсь в полотенце и возвращаюсь в номер, вытираю щеки.

– Чего ревела-то?
– он одевается, спиной ко мне. Натягивает брюки, а я им любусь, в последний раз, этим потрясным телом.

– Я разводиться не хочу, - признаюсь и подхожу к брошенному в кресле платью. Одеваться не тянет, я больше не невеста.