Ее звали княжна Тараканова

Завещаю завести в каждом городе за счет казны народное училище. Через каждые три месяца местные священники обозревают эти школы.

Завещаю, чтобы все церкви и духовенство содержимы были на казенное иждивение.

Каждый налог назначается не иначе как дочерью моею Елизаветою.

В каждом уезде ежегодно производимо будет исчисление народа и каждые три года будут посылаемы на места особые чиновники, которые будут собирать составленные чиновниками переписи.

Елизавета Вторая будет приобретать, променивать, покупать всякого рода имущества, какие ей заблагорассудится, лишь бы это было приятно и полезно народу.

Должно учредить военную академию для обучения сыновей всех военных и гражданских чиновников. Отдельно от нее должна быть устроена академия гражданская. Дети будут приниматься в академии девяти лет.

Для подкидышей должны быть основаны особые постоянные заведения. Для незаконнорожденных учредить сиротские дома, и воспитанников выпускать из них в армию, или к другим должностям. Отличившимся императрица может даровать право законного рождения, пожаловав кокарду красную с черными каймами и грамоту за собственноручным подписанием и приложением государственной печати.

Завещаю, чтобы вся русская нация от первого до последнего человека исполнила сию нашу последнюю волю и чтобы все, в случае надобности, поддерживали и защищали Елизавету, мою единственную дочь и единственную наследницу Российской империи.

Если до вступления ее на престол объявлена будет война, заключен какой-либо контракт, издан закон или устав, все это не должно иметь силы, если не будет подтверждено согласием дочери моей Елизаветы, и все может быть отменено силой ее высочайшей воли.

Предоставляю ее благоусмотрению уничтожать и отменять все сделанное до вступления ее на престол.

Сие завещание заключает последнюю мою волю. Благословляю дочь мою Елизавету во имя Отца и Сына и Святого духа.

Предполагаемое завещание Елизаветы Петровны

Завещание императрицы Елизаветы — едва ли не единственное обоснование претензий неизвестной на русский престол. Если она действительно была дочерью Елизаветы Петровны и если завещание было подлинным. Само по себе происхождение от морганатического, необъявленного брака русской царицы, иначе — от случайной связи, значило слишком мало, тем более для женщины.

Но как раз завещание смотрится загадкой не меньшей, чем даже происхождение неизвестной. Утверждение права наследования действительной или мнимой дочери Елизаветы — это легко понять. Но для чего его сопровождала целая программа предстоящего правления — государственная, политическая, экономическая, просветительская, — какой никогда не признавала и тем более не осуществляла Елизавета Петровна?

После хаоса последнего десятилетия ее правления неожиданно четкий, осмысленный распорядок действий, обязательства, охватывающие все наиболее сложные вопросы в жизни России. И если бесконечно сомнительной была сама по себе возможность признания, даже в связи с прямым завещанием, прав побочной, «незаконной» дочери, то при составлении подобного спорного документа естественным представлялось ориентироваться на определенную придворную или политическую группу, в интересах которой было бы завещание признать.

Тем не менее программа завещания никакого подобного адресата не предполагала. Наоборот — все ставилось ею под контроль и сомнение. Сменяемость высших чиновников, обязательная отчетность, ревизии, создание условий для развития народов Азии, веротерпимость, политика убежденного миролюбия и в заключение создание школ, специальных учебных заведений, обеспечение художников и ремесленников, особые меры для поддержки изобретений и открытий — великолепная утопия. Вот только чья и по какай причине реализовавшаяся в форме царского завещания? При всех своих незаурядных познаниях политического порядка неизвестная не могла быть их автором. Она не знала живой России, ее практических затруднений и забот, не могла их увидеть с позиции людей, опытно стоявших у кормила государственного правления.

Неизвестная утверждала, что получила текст завещания 8 июля 1774 года в Рагузе в письме от неизвестного адресата вместе с копиями завещаний Петра I и Екатерины I. Официальное обвинение утверждало, что первое представляло заведомую подделку — никаких завещаний Петр I не оставлял. Зато второе являлось подлинным, и это самое удивительное. Как и кто его мог узнать и воспроизвести, когда текст завещания был в 1730-х годах тайно изъят А. П. Бестужевым-Рюминым из голштинского государственного архива — свидетельство редкой прыти молодого дипломата, стремившегося выслужиться перед Анной Иоанновной. Публикации он не подлежал и обнародован не был. Значит, прямо или косвенно и здесь дорога вела к русским государственным деятелям. Круг готов был замкнуться.

А. С. Пушкин. Примечания к VIII главе «Истории Пугачева» -

рассказ И. И. Дмитриева:

Это происшествие так врезалось в память мою, что я надеюсь и теперь с возможною верностию описать его, по крайней мере, как оно мне тогда представлялось…

Пугачев с непокрытою головою кланялся на обе стороны, пока везли его. Я не заметил в чертах лица его ничего свирепого. На взгляд он был сорока лет, роста среднего, лицом смугл и бледен, глаза его сверкали; нос имел кругловатый, волосы, помнится, черные и небольшую бороду клином.

4 декабря 1774 года Пугачев под усиленной охраной, в железной клетке был привезен в Москву. В тот же день начался допрос «с пристрастием» — всеми видами пыток, длившийся до 14 декабря. Допрос вели М. Н. Волконский, П. С. Потемкин, племянник фаворита, и секретарь Сената Шешковский.

В ноябре 1774 года княжна Елизавета Владимирская прибыла из Рагузы в Неаполь, а затем в Рим. 23 декабря Филипп Фердинанд Лимбургский отправил княжне письмо с советом немедленно найти тайное убежище в Италии или Германии.

29 декабря в Кремлевском дворце начался суд. В состав суда вошли члены Сената и Синода, президенты коллегий, десять генералов, два тайных советника. Ведение дела было поручено генерал-прокурору А. А. Вяземскому. Через несколько дней состоялся приговор, утвержденный Екатериной. Пугачев был приговорен к прижизненному четвертованию и казни на плахе.

10 января 1775 года в Москве на Болотной площади состоялась казнь. То ли по ошибке палача, то ли по специальному указанию правительства, боявшегося нового взрыва народного гнева, Емельяну Пугачеву была сразу же отрублена голова — четвертованию подверглось только мертвое тело.

Помимо расправы со всеми непосредственными соратниками Пугачева приговор устанавливал казнь через повешение одного человека на каждые три сотни крестьян в охваченных восстанием районах. Всех остальных указано было «пересечь жестоко плетьми и у пахарей, негодных в военную службу, на всегдашнюю память злодейского их преступления, урезать у одного ухо».

Чтобы навсегда истребить память о Пугачеве, его родина — станица Зимовейская — переименована в Потемкинскую, яицкие казаки в уральских, река Яик в реку Урал, Яицкий городок в город Уральск.