Эффект Фостера

Барбара обернулась, пригвождая меня разъяренным взглядом к земле.

– Мейсон любимый ребенок? Да ты просто свинья, Джефри, Мейсону постоянно достается в отличие от тебя! Тебе прощается все, ведь ты несчастный мальчик, родившийся вне большой семьи, тогда как Мейсона критикуют за каждый чих.

– Например?

– Что насчет того дня когда ты въехал в магазин на отцовской тачке? Тебе все сошло с рук! – заявила она.

Я плохо помнил тот день. Очередная вспышка ярости помутнила мой рассудок, я разогнал отцовскую машину до предела и не справился с управлением. Я въехал в лавку Лессера и едва не прикончил людей, которые там находились. Я ненавидел себя в этот день, но еще сильнее я ненавидел отца, ведь он просто закрыл глаза на это.

– И ты думаешь, что это произошло из-за большой любви ко мне? – громко спросил я, надвигаясь на нее. – Он просто откупается от меня, это не любовь! Если бы он любил меня, то накричал бы, отобрал деньги и не избавлял бы меня от правосудия. – Барбара впечаталась в дерево спиной, ведь я не останавливался ни на секунду. – Это и говорило бы о том, что ему не все равно, что ему не наплевать на мою судьбу, но, правда такова, что ему наплевать и всегда так было. – Я вдохнул поглубже, намереваясь просто сказать в слух то, что держу в себе с того самого мгновения, как узнал о существовании у меня брата. – В отличие от меня Мейсон золотой мальчик, рожденный от женщины, которую Дэниел действительно любит. Я же родился только из-за глупости двух взрослых людей: стриптизерши и неверного богача.

И поэтому мой брат так подходил Барбаре, они идеальная пара.

Барбара нервно выдохнула, не сводя взгляда с моего лица. Я отошел в сторону, ведь даже в момент, когда моя душа впервые была открыта перед кем-то, я думал не о том, что взболтнул лишнего, а о потребности снова почувствовать вкус ее сладких губ. Это одновременно повергало меня в какое-то неприятное отчаяние и вызывало во мне ярость.

– Закроем тему. Пошли, – не оборачиваясь, резко сказал я и медленно направился к хижине.

Глава 26

Джефри

Минут пятнадцать мы пробирались назад, хижина была совсем рядом, оставалось спуститься с сопки. Барбара всю дорогу молчала, и это было самым лучшим решением, которое она приняла за последнее время, ведь скажи она хоть слово, я бы взорвался.

Что-то зашевелилось в двух метрах от нас, из-за зеленых листьев низкого кустарника показались заячьи уши.

– Это кролик? – удивленно сказала Барбара и побежала к кустарнику. Заяц пустился в бега, а любопытство Барбары так разозлило меня, что я, не раздумывая, схватил ее за яркий жилет, словно котенка за шкирку.

– Совсем мозги растеряла убегать в лес?

– Да что здесь может случиться? – сердито изгибая брови, спросила она.

– Думай иногда о чем-нибудь еще кроме шмоток и косметики, Барбара. Стоит оленю лишь раз лягнуть тебя или насадить на свои рога, и ты отправишься к покойным родственничкам! – выругался я.

Ее брови мгновенно потеряли выражение прежней ярости. Она смотрела на меня до того момента, пока не заблестели ее глаза.

Черт возьми. Ну какой же я идиот!

– Я не это…

– Не это имел в виду, я поняла, – огрызнулась она, заставляя меня замереть и почувствовать вину, которая придавила мою грудную клетку гранитной плитой. – И когда намекаешь на то, что я тупая, тоже не это имеешь в виду. Когда говоришь, что я трусиха, тоже не это имеешь в виду. Хоть раз ты можешь сказать, что действительно имеешь в виду, Джефри?

В лесу было тихо, легкий ветер шевелил листья деревьев, больших животных можно было не опасаться. Я отставил ружье к дереву и подошел к ней. Ее глаза немного покраснели. Барбара специально приподнимала уголки губ, только бы не показалось, что она вот-вот расплачется. Но, разве можно было этого не заметить? Даже ее слезы имели надо мной власть, иначе отчего прямо сейчас так сильно сжималось мое сердце?

Я был ослом, наорал на нее и сказал такие обидные слова, только потому, что не сдержался, ведь она поступала так безрассудно. Я всегда переживал за нее, за каждый ее шаг, ведь только она… Одна она волновала меня в этой гребаной жизни. Это было похоже на помешательство, ведь с самого раннего нашего детства, я думал только о маленькой куколке в розовом платье, которая во всем слушалась отца и боялась пожать мне руку.

Я приблизился к ней, обхватил ее лицо ладонями и провел по ним большими пальцами, совсем невесомо, так, чтобы она не воспринимала этот жест как агрессию. Сжав губы, она стояла, словно каменная статуя и молчала.

– Я не считаю, что ты глупая, ясно? Я думаю, что ты умная и очень хитрая, ведь твой отец все еще думает, что ты ходишь на бизнес-курс, а ты вместо этого занимаешься тем, что любишь. А еще ты поступила в Университет долины Юта и Флоридский Университет, хотя вовсе не стремилась к этому, глупцы на такое не способны.

Она нахмурилась, но не отстранилась, позволяя и дальше касаться ее лица.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я очень наблюдателен… когда дело касается тебя, – тихо признался я.

Ее взгляд изменился, словно мое откровение затронуло нечто глубокое в ее душе. Она вдруг привстала на носочки, взгляд голубых, словно карибское море, глаз, опустился на мои губы, а рот ее приоткрылся совсем немного, но мне хватило этого, чтобы понять, что прямо сейчас она хочет, чтобы я поцеловал ее и более того, она ждет этого.

Я склонился над ее лицом и нетерпеливо коснулся ее губ своими. Странная сила ударила меня в грудь, заставляя сердце зайтись в бешенном, совершенно тяжелом ритме. Ресницы ее затрепетали, пока она вовсе не зажмурила глаза. Поцелуй будил во мне все то, что я прятал долгие годы. Ненависть и любовь к маленькой девочке, от которой меня старались держать как можно дальше. Я ненавидел ее, но мечтал играть с ней, мечтал стать ее другом, а когда мы выросли, мечтал занять место своего брата и стать ее парнем.

Барбара расположила руки на моей пояснице, комкая в руках нейлоновую ткань оранжевого жилета. Поцелуй стер все разногласия между нами, я уже не помнил, почему злился минуту назад. Она была в моих руках, прижималась ко мне так тесно, что я чувствовал каждый изгиб ее тела.

Я медленно провел кончиком языка сначала по верхней губе, затем прикусил нижнюю, срывая с ее губ первый полустон-полувыдох. Мы делили эти эмоции, на секунды стали единым целым, забывая о том, что поблизости может находиться ее отец, Мейсон, Джемма, Дэниел, кто угодно. Но даже дикие звери не заставили бы меня отстраниться от нее.

Смелые движения ее языка будили во мне первобытное чувство, я хотел, чтобы она была моей. Я так долго держался от этого в стороне, игнорировал свои чувства, старался не замечать влечения, что нагревало воздух между нами, и сейчас, когда я позволил этой силе завладеть мной, не представлял, как смогу жить без этого всего дальше.

Я оторвался от ее губ, чтобы осыпать поцелуями ее подбородок и спуститься к шее. Провел языком по ямочке в основании ее шеи, прикусил нежную кожу, источающую запах сладкой вишни и едва не кончил, когда она сжала волосы на моем затылке.