Эффект Фостера

– Потому что хочу, – вздернув нос, ответила я. Семья Фостеров была на похоронах в полном составе. Джефри тоже был, но почему-то вдруг оказался на конюшне.

– А ты почему здесь? – спросила я.

– Пошел за тобой, – слишком откровенно ответил он, а затем, смутившись, отвел взгляд. – Подумал, ты хочешь сбежать.

Фактически я и сбежала.

В тот день он был другим, более спокойным что ли, а может просто пожалел плачущую девочку, оставшуюся без мамы.

Из кармана я достала маленькую вещицу, и по привычке начала крутить ее в руках, чтобы успокоиться.

– Что это? – спросил он, указывая на серебристую цепочку с маленькой подвеской.

Я повернула голову, сталкиваясь с Джефри взглядом.

– Мой дедушка подарил эту подвеску маме в детстве. Она сказала, что эта вещица помогла ей полюбить лошадей, ведь после подарка она заинтересовалась настоящими лошадьми и начала тренироваться. Она подарила ее мне, когда я начала заниматься верховой ездой, – рассказала я.

– Можно посмотреть? – спросил он. Я удивленно вскинула брови, ведь он никогда не спрашивал разрешения, прежде чем что-то сделать.

Я сглотнула, разглядывая серебристую подвеску в виде лошади, вставшей на задние ноги, она была литой, без единого камушка, но такой красивой. Я вложила ее в руки Джефри, и он с интересом стал разглядывать ее.

– Оставь себе, – сказала я. – Благодаря ей мама полюбила лошадей, вдруг она поможет тебе полюбить меня. – Тогда я не имела в виду настоящую «взрослую» любовь, мне просто хотелось, чтобы Джефри стал относиться ко мне лучше.

Но мне стоило понять еще тогда, в моменты, когда Джефри добрый, когда он улыбается и когда смотрит на меня этим я-ангелок взглядом, значит, он приготовил для меня что-то действительно отвратительное и травмирующее. И после моих слов о любви он переменился в лице, его взгляд потемнел, а с губ слетело подобие улыбки. Он встал, сунул мой подарок с карман брюк и направился к выходу.

– Это предположение такое же тупое, как и этот подарок. Но спасибо, выброшу его по дороге домой, – не оборачиваясь, бросил он.

Теперь в этом деннике жила Герцогиня, но я по-прежнему часто забредала к ней, садилась на настил из чистого сена и просто думала. Я бы сделала так и в день, когда Рейджи взбесился и едва не затоптал меня под своими копытами, но мне помешала Отэм.

После того, как Джефри разозленный ушел вылавливать Рейджа, мы с подругами направились к конюшне. Я молчала, обдумывая произошедшее, Отэм молчала, а вот рот Челси не закрывался.

– Шли бы кататься на своих лошадях и не трогали бы нас, – ворочала она.

– Ты не должна была заходить туда, – разгневанно сказала я.

– Опять будешь говорить об опасности? Да мы были в полном порядке, пока не появились вы. Конь ведь из-за тебя взбесился.

– Зачем ты вообще пошла к Фостеру? – спросила Отэм.

– Захотела и пошла и не нужно этого сучьего тона, – фыркнула Челси.

– Довольно! – остановившись, воскликнула я. – Тебе лучше уйти.

– Из-за того, что я просто поговорила с Джефри?

– Нет, из-за того, что ты делаешь, что вздумается. Нельзя заходить в леваду без разрешения, – я стояла на своем. Подобное поведение несет опасность в первую очередь для Челси. Дело вовсе не в том, что я приревновала Фостера.

Ладно, дело было в моей ревности.

– Не собираюсь я уходить. И вообще, почему ты командуешь?

– Потому что это моя конюшня! – закричала я, теряя всякое терпение.

Челси сжала губы и взглянула на Отэм, надеясь на ее поддержку. Но Отэм была на моей стороне, и это придавало мне уверенности.

– Тебе правда лучшей уйти, – сказала Отэм.

Челси нервно поправила волосы и закатила глаза.

– Да, пожалуйста. Все равно мне нечем здесь заняться.

После ухода Челси я и Отэм остались вдвоем, мы хорошо покатались на лошадях, а после я вернулась домой, приняла душ и оставшийся день мы с Мейсоном смотрели какой-то глупый фильм в моей комнате.

В понедельник я не стала заезжать за Челси по дороге в школу. Не то, чтобы я все еще была зла, просто Челси демонстративно покинула наш общий чат в одном из мессенджеров, и я решила, что если она не намерена общаться со мной, то и я не буду общаться с ней. На общих уроках мы не разговаривали, в столовой я и Отэм садились за столик бейсболистов, тогда как Челси была с футболистами.

В среду состоялась очередная игра бейсболистов на стадионе Смита. Юта победила, обыграв противника всего на два рана. После игры я вернулась домой, в холле заметила отца.

– Как раз хотел поговорить с тобой, – деловитым тоном выдал он.

После того, как я неделю назад застала Пейсли в маминой комнате, ярость во мне не утихала. Вернувшись домой с озера, я дождалась отца и мы поссорились. Вообще в последнее время ссор в этом доме стало больше. А все из-за одной рыжей стервы.

– Как раз собиралась этого избежать, – пробурчала я себе под нос.

– Не веди себя как ребенок и давай просто обсудим все наши разногласия, – строго проговорил отец. – В моем кабинете.

– Это не переговоры и не очередная деловая встреча, – возмутилась я.

Папа не ответил, стоял в уверенной позе, не отводя от меня выжидающего взгляда.

Я дернула головой и молча поплелась в его кабинет.

– Только быстро, Мейсон пригласил меня на свидание, – не оборачиваясь, бросила я.

По правде говоря, выяснять отношения с отцом вновь мне совсем не хотелось, но если он что-то решил, то так просто не отстанет от меня.

Я прошла в его кабинет и села на кресло, что стояло напротив его стола.

– Послушай, я понимаю, из-за чего ты злишься на меня. Более того, я понимаю твой гнев. Но я не предавал память твоей мамы, Барбара. Нам пора ее отпустить, это просто дом. Пейсли очень сильно нравится мне, но я вовсе не хочу, чтобы она заняла место твоей мамы. Это просто невозможно.

– Она копается в ее вещах.

– Барбара, нам придется что-то сделать с ними. Пойми, мы не можем жить прошлым.

– Это ее комната!

– Это больше не ее комната, это склеп! – резко выдал он.

Я покачала головой не в силах поверить его словам. Мой взгляд беспорядочно блуждал по его лицу, по маленьким морщинкам в уголках его глаз и сурово нахмуренным бровям. Он никогда не трогал ту комнату, никогда не позволял посторонним вторгаться туда. Только я была там, ведь комната все еще пахла любимыми мамиными духами с жасмином и пионом. Я не переживу, если Пейсли поселится там, навсегда вытесняя душу моей мамы.

Больше всего в этот момент мне хотелось разрыдаться и бесконечно обвинять отца в предательстве. Когда мне не удавалось достичь желаемого, к моим глазам подступали слезы. Но я больше не была ребенком и не могла добиваться желаемого с помощью слез.