Эффект тентаклей

— Темп сжигания капитала. Затраты. Денежная стоимость моделирования. Когда участвует много нейронов и много сигналов передается по коннектому, квантовые процессоры «Дыры-в-стене» работают и система списывает деньги со счета. Я могу залогиниться и смотреть, как уменьшается баланс. Иногда он уменьшается быстро, иногда медленно. Если нарисовать график темпа сжигания, получится примерно так.

Она вырвала из блокнота исписанный листок и нарисовала на чистой странице длинную горизонтальную ось, по которой, очевидно, откладывалось время. По более короткой вертикальной оси — темп сжигания. София провела линию, произвольно дергая ручку вверх и вниз.

— Поначалу это больше всего походило на шум. Всплески и спад активности. Я прогнала несколько статистических пакетов, но по всему выходило, что это практически хаос. Однако позже наметилась некоторая периодичность. — Она ритмично повела ручкой вниз-вверх, вниз-вверх. — Как сердцебиение. Потом снова рандомность. — Новые каляки. Линия приблизилась к краю листка. — На прошлой неделе все установилось окончательно.

София, медленно ведя ручкой, нарисовала серию аккуратных горбиков. После каждого линия стремительно падала к нулю. На последний бумаги не хватило. София развернула блокнот — показать рисунок Еноху и Си-плюсу.

— И вот что мы имеем сейчас, — сказала она. — Так было примерно час назад.

— Как будто он зациклился, — сказал Си-плюс. — Такое у меня впечатление от твоего графика.

— Это меня и беспокоит, — ответила София. — Либо он просыпается, наращивает некоторый уровень активности и засыпает снова.

— Я бы не рекомендовал употреблять в дипломе такого рода антропоморфную лексику, — сказал Солли.

— Разумеется.

— Основополагающий вопрос: может ли коннектом автомодифицироваться? — спросил Енох.

— Автомодификация — огромная самостоятельная тема, совершенно отдельная от того, что я пытаюсь сделать на этом этапе! — воскликнула София.

Она глянула на Солли и Си-плюса и поняла, что они опешили не меньше ее. О да, тема для обсуждения была увлекательная. Но далеко за пределами Софииного проекта.

— «Дорогая мамочка», — повторил Енох.

— О’кей. О’кей, мам, есть огромная разница между компьютерной моделью и реальным мозгом. Реальный мозг — Гераклитов огонь. Никогда не бывает одним дважды. Можно сделать скриншот мозга в момент смерти — как мы поступили в случае МД, — но он будет соотноситься с мозгом как стоп-кадр — с фильмом. В настоящем мозге при каждом импульсе нейрона мозг в ответ немного себя переписывает. Часто используемые связи укрепляются. Неиспользуемые отмирают. Нейроны меняют свои функции. Что-то запоминается. Что-то забывается. И ничего этого в моей модели не происходит.

— Почему? — спросил Солли. Он прекрасно знал ответ, но взял на себя роль сурового оппонента. А заодно немного защищал ее от Еноха с его агрессивным методом задавать вопросы.

— Ну, во-первых, потому что я не чувствую себя готовой. Мне надо было прежде его запустить. Посмотреть, что получится. Во-вторых, потому что это дороже. Потребуется больше памяти, больше вычислительной мощности, а я боюсь остаться на нуле.

— В алгоритмах, которые ты используешь, есть встроенная возможность автомодификации, — сказал Енох. — Если ты не взяла на себя труд их вычистить.

— Нет, я их не убирала. Просто отключила.

— Не думаю, что кто-нибудь здесь станет оспаривать это решение. — Солли глянул на Еноха. — Ты совершенно права, надо было его сперва запустить и посмотреть результат. И никто не станет тебя винить за бережливое расходование средств.

Енох сказал:

— Но тогда нечего удивляться циклическому поведению. Это замкнутый круг.

— Стоп-кадр, — проговорила София.

— Можно мне посмотреть? — спросил Солли. — Мне просто интересно, как это выглядит. Ты раззадорила мое любопытство.

— Конечно. Там очень простой интерфейс старой школы. Можно спроецировать сюда? — она показала на кусок пустой стены и надела очки.

— Для того эта стена и нужна.

Солли встал, подошел к столу и нашел под бумагами VR-гарнитуру. К тому времени, как он надел ее и включил, София уже спроецировала на стену виртуальный экран и вошла в свой аккаунт «Дыры-в-стене». Он выглядел на удивление архаично, как веб-страница года так 1995-го, с фоновой фотографией одноименного ущелья.

В другом окошке София запустила программу, с помощью которой визуализировала и анализировала темп сжигания. Первым делом появился график, похожий на тот, который она рисовала в блокноте, но с большим количеством шума. Циклический волновой рисунок читался ясно.

— А можешь показать изменения баланса во времени? — попросил Солли.

— Конечно.

София ввела команду, исправила ошибку, что-то еще поменяла и вывела новый график. Это был спуск от большой февральской величины к более маленькой сегодняшней. Иногда график снижался круто, иногда выходил на горизонталь, повторяя периодичность темпа сжигания.

— Это мне и надо было видеть, — сказал Солли. — За четыре месяца ты потратила примерно три четверти суммы, которую Загадочный Благодетель подарил тебе на Рождество… или на Хануку. — Он глянул на Еноха. — Окончательный срок сдачи диплома — через неделю. Если оставить модель работать как есть, к концу недели у тебя будет много непотраченных денег на счету. Но ты не узнаешь за эту неделю ничего нового.

— Согласна. Все застопорилось.

— В таком случае я советую включить функцию автомодификации, — объявил Солли.

София на несколько мгновений умолкла. К этому она готова не была. Такое мог предложить Енох. Не Солли.

— Послушайте, мне ужасно хочется, — сказала София, немного придя в себя. — Но это как-то… не знаю… ненаучно, что ли? Я с этим-то еще не разобралась. А так я пойду дальше и еще все усложню.

— Наука начинается со сбора данных, — ответил Солли. — Все ученые хотят, чтобы данные были лучше. Пусть это тебя не останавливает.

— Я не хочу казаться слишком самоуверенной.

— Неделя до защиты диплома, — заметил Солли, — последний период жизни, когда избыток самоуверенности может сойти с рук. Советую использовать его сполна.

Они что-то задумали. Эта мысль доходила до нее в следующие несколько дней — не как внезапное озарение или нахлынувшая волна, а как подземные воды, просачивающиеся в фундамент дома. На это наводили отдельные намеки, каждый из которых можно было объяснить иначе. Но окончательно ее убедило то, как смотрел и как говорил Корваллис, когда она вошла в кабинет. Будь Си-плюс в Принстоне, он бы услышал ее шаги, увидел, как открывается дверь. Выражение его лица мгновенно бы изменилось. Однако задержка сети дала ей фору. Соединение у Солли было такое быстрое, каким только могли сделать его админы. Однако админы не в силах изменить скорость света. Прежде чем изображение входящей в кабинет Софии передалось Корваллису, где уж он там находился, а новое выражение его лица — обратно, прошло время. И в это время она стояла перед большим монитором, как незримый дух. Не Святочный Дух Прошлых Лет, а скорее наоборот. Она была в настоящем и видела Си-плюса и Еноха, какими они были в прошлом — за мгновение до ее входа. И Корваллис Кавасаки, увеличенный в три раза на огромном мониторе, выглядел как никогда на ее памяти. У него было лицо ребенка. Выражение «ребенок в кондитерской» не вполне это передает.

София слышала в мамином пересказе, как Джон и Додж, лет примерно десяти и восьми соответственно, ухитрились вскрыть замок бомбоубежища, которое их отец устроил под задним двором айовского дома в самые жуткие годы холодной войны. Они забрались туда с фонариками и обнаружили много чарующего и страшного: винтовки и боеприпасы к ним, армейские рационы, но и военные трофеи, снятые их отцом с убитых фашистов, фотографии, которые он делал в освобожденных концлагерях, стопки европейской порнографии, флаконы с морфием, древние бутылки коньяка и бордо, переписку с женщинами, ни одна из которых не была его женой. Додж и Джон аккуратно вышли из бомбоубежища, заперли дверь и никогда не проболтались отцу, что там побывали. После смерти патриарха они почти все вынесли и уничтожили.