Его искали, а он нашелся

Божественный портал схлопнулся столь же быстро, сколь проявился он в реальность, а на сцене появилось новое действующее лицо, только теперь работающее на стороне врага. Заодно стало понятно, почему изверги с таким спокойствием и расточительностью гнали на убой целые толпы низкоуровневых культистов и замороченных горожан - потому что гнали их не на убой. Вернее, не совсем на убой, не до конца.

Глаза Иерема видели несоизмеримо больше того, что доступно простому человеку, даже если не учитывать способность полноправного Героя разглядеть уровни и классы тех, на кого взор падет. И сейчас ему не нужно было прикладывать особых усилий, для того чтобы осознать природу показавшегося изверга, того самого, что разрушил портал и едва не продавил защиту Первожреца. Старший над Клеймеными семьдесят первой ступени могущества смотрел прямо на Иерема, не замечая ни расстояния, ни поднятой его полетом сквозь стену пыли, ни красочных иллюминаций, спровоцированных выбрасываемым в воздух волшебством.

Уровень твари пугал не так сильно, как уже продемонстрированные способности - на штурм храма шла волна пылающих Пеклом и Похотью тел, каждое из которых принадлежало тем, кого уже успели однажды убить, развоплотить или распылить на кровавую взвесь. Сонм этого выродка был повернут в обратную сторону, направлен не внутрь, но вовне, позволяя использовать имеющиеся в распоряжении души совершенно невообразимым способом, при этом каким-то темным чудом не разделяя самого себя на ноль, разрывая на части и сонм, и заключенные в нем души.

Сотни простых горожан были покрыты символами и пятнами, истекали ихором и смердящим плесенью медом из каждого клочка кожи, были закованы в прозрачные и нерушимые цепи, отмечены клеймом, что не давало им умереть. Их тела были уже не из плоти, а из псевдоматерии, точно той же, что давала основу для тел дьяволов, а сущности их уже не принадлежали им самим. Они все еще были здесь, все еще купались в том, что изливал на них изверг, но сами по себе являлись не более чем продолжением его воли, дополнительной конечностью, живым передатчиком и куклой своего мастера.

По вновь вернувшимся били магией, давили их всем, чем могли, а могли они много, даже без учета Иерема, но там, где простого человека, пусть и напитанного Пеклом, было до обидного легко убить, клейменные проявляли запредельную живучесть, принимая урон напрямую на собственные души, распределяя его равномерно между всеми своим "собратьями", а потому урон этот снижался до незначительных величин. Даже одна только толпа в несколько тысяч таких несчастных могла бы стать проблемой, особенно если не забывать про обычных дьяволов, охотно пользующихся преимуществом такого прикрытия. Но одними горожанами и слабыми собратьями по культу гвардия клейменных не ограничивалась.

Их было около полусотни, полсотни выдающихся по чьим угодно меркам страдальцев, чьи души уже многие века томились в участи даже более страшной, чем обычный плен в сонме какого-то изверга. Каждый из них был сравним по силе с элитной тварью, но при этом обладал чудовищной бронированностью и возможностью игнорировать техники, приемы и магию, специально против дьяволов заточенные.

И среди них выделялась главная троица, тройка сильнейших цепных псов, жемчужин коллекции собравшей их твари, что, несмотря на внешность обычного гуманоида ростом в два метра, в плане энергетическом являла собою громадную хищную медузу с тысячами отдельных щупалец-пастей, где на кончике каждого находился отдельный симбиотический организм из клейменной души и порожденного медузой тела. Тройка сильнейших симбионтов играла роль одновременно защитников и главных клинков, прикрывая основное тело Старшего над Клейменными, не забывая поддерживать толпу мелочи в атаке.

Громадный великан, словно вылепленный из черненого железа, покрытый сплошным ковром развращающих татуировок и одетый в шипованные латы, только с той разницей, что все шипы были направлены вовнутрь. В прошлом это был явно наделенный, из очень редко встречающейся на этом континенте расы гигантов, освоивший классы Защитника, Мастера-Воителя и Скальной Твердыни, не потеряв свои умения даже в плену, только усилив их многочисленными дарами Пекла. Большая часть урона перетягивалась им с рядовых тварей на себя, заряжалась и возвращалась обратно, буквально снося баррикады, защитников и волшебные барьеры. Он один, терзаемый мукой и экстазом, прикрывал всю многотысячную армаду и своего владельца.

Обнаженный мужчина, явно имеющий примесь крови морского народа, беззаботно плавал внутри водяного пузыря ста шагов в обхвате, словно не замечая ни своего состояния, ни окружающего его кошмара. Из потоков созданной им же воды то и дело порождались прозрачные фигуры прелестных дев, дарящих ему свои тела и ласку. А пленник даже не понимал, что сам создавал своих тюремщиц и хозяек из собственной силы - они не были полноценными дьяволицами, а ожившей фантазией, концентрированным Пороком, пропущенным через фильтр души Повелителя Рек. Его атаки, наносимые не им, а его фантомами, что давно покорили разум создавшего их мага, ненавязчиво размывали, растворяли и всасывали в себя и волшебство и чудеса, стремительно опустошая ресурсы храма. Суть его странной и непривычной для этого континента силы, непрерывного течения позволяла противодействовать любой, вообще любой стационарной и большей части активной защиты.

Третьей была дева... ослепительно давящая своей Синевой, словно клочок самого настоящего Неба, вновь оказавшегося здесь, под гнетом купола. Глаза Иерема видели и пусть часто, слишком часто ему доводилось жалеть о том, что он не может ослабить или даже выключить свой взор, но очень редко испытывал он такую жажду ослепнуть, лишь бы только не видеть этого. Когда-то она была адептом Синевы чудовищной силы, куда сильнее самого Иерема, возможно даже если бы он запросил помощь Гримментрея. Именно эта душа, реши Первожрец выступить против этого погонщика хренового, должна была стать его гибелью.

Он был силен, но понимал - этой пленнице он не сделает ничего, не поможет даже божественная сила, словно ее готовили прямо под него долгие годы, если не века. Может быть, так оно и было, кто же узнает теперь? Спрашивать извергов не хотелось, хотя бы из-за их любви наполнять любые слова ментальными эффектами и соблазнами. Ему кажется, что его глазницы скрипят, будто в них насыпали песка, когда он отворачивается в сторону, не в силах смотреть на результат кропотливого труда самых проклинаемых мастеров мироздания.

Если бы не стоящие за спиной храм и укрывшиеся там горожане, если бы не весь цвет клира, что рассчитывает на его, Иерема, могущество в этом бою... Он бы наплевал на все, позвал бы силу Возмездия и попытался бы убить смотрящую прямо на него, - сквозь все преграды битвы смотрящую, - мразь, даже если бы это стало последним в его жизни деянием. Шансы победить человек имел, но только если бы изначально разменивал свою жизнь, свое бытие на чужое, но это был бы только шанс, тогда как у твари их все равно оставалось намного больше.

Он не мог оставить тех, кто пришел в храм за защитой.

Не мог бросить их.

Бурлит кровь и ненависть в его нутре, когда он видит довольную и понимающую улыбку твари, что успела и сумела его просчитать. Если бы только он задержался с использованием Вердикта, то под его прикрытием мог бы надеяться на победу в поединке. Без главного активируемого эффекта артефакт не терял силы, имея, чем ответить и добавить сверху на любой вражеский трюк, но против такой твари, против тройки его любимых марионеток, против целого воинства марионеток помельче... он мог только погибнуть, подарив заодно Вердикт врагу для дальнейшего осквернения.