Его волчица. Я тебя приручу

– Никогда этот лозунг не приводил ни к чему хорошему. Кровь за кровь, око за око. Вы мстите им, а потом они мстят вам, и так длится без конца. Такую участь ты планировала для своего ребенка? – решила я ударить по больному месту, уязвить Йоланту, чтобы она поняла самое важное – война обязательно принесет с собой жертвы.

– Воевать будут мужчины. И они обязательно победят. Как ты не понимаешь? Мы накажем их всех. Януш рассказал, что они делали с ним. Я испытала это на себе и никому такого не пожелаю. За всё это должен кто-то ответить.

– А как же профессор? Ведь он должен тоже получить свое за то, что поймал твоих сородичей и тебя, за то, что вливал кровь оборотней больным людям.

– Этот вопрос тоже вынесен на обсуждение совета.

– Но почему мне нельзя присутствовать?

– Я не хочу, чтобы ты выдала себя, когда мы будем говорить о выродках. Тебя могут испугать воинственные речи. Ты слишком ранимая.

– Я выдержу, обещаю. Не могу больше мучиться от неизвестности! – взмолилась я, но Йоланта была как никогда тверда.

– Нет, Адам решил, что ты не будешь на совете.

– Я чувствую, как сильно колотится твое сердце, а малыш ворочается, как волчок. Ты не должна так нервничать, Йола. – Положив ладонь на большой живот, я помогла ребенку успокоиться. Йола крепко сжала мои пальцы, из глаз полились слезы.

– Мне кажется, что мы с тобой играли в куклы, как дети, и вдруг пришли взрослые и отобрали у нас игрушки. И всё стало по-настоящему. Жестокий мир, жестокие правила.

– Всё будет хорошо, – произнесла я банальность, в которую совсем не верила.

Костю тоже не позвали. Я рассказала ему новости и пожаловалась на непонятное поведение Йоланты. Когда он узнал, как обстоят дела, то стал собираться в путь. Хотел найти Демьяна.

Но вдруг его затрясло, глаза закатились, и он упал навзничь, продолжая биться в лихорадке. Кости его не просто хрустели, как у детей, показавших мне обращение, они ломались прямо на глазах. Его выкручивало в разные стороны.

Я схватилась за голову, онемела от ужаса, не понимая, что происходит. Закричала. На крик прибежала Йоланта, быстро оценила обстановку и позвала Адама, который еще не отправился на совет.

– Что с ним? – затормошила я Йолу, а она оттащила меня в сторону.

Костя продолжал дергаться на полу, превращаясь в волка и обратно. Это происходило так быстро и хаотично, что он мерцал у нас перед глазами. Я не могла смотреть на его мучения и очень хотела помочь, но Йола сказала, что это бесполезно.

Адам сходил за цепями, поймал Костю и приковал его к специальным крюкам, крепко вмонтированным в пол.

Этот грозный молчаливый мужчина так и не стал мне близок, только один раз поблагодарил за спасение жены и ребенка и больше не подходил, так и считал меня чужачкой. Ему пришлось для этого, наверное, проявить большую ловкость, поскольку жили мы в одном доме.

Но я не догадывалась, как плохи дела, пока Йола не сказала мне об этом. Костя уже успокоился и не вырывался, лишь жалобно скулил, положив морду мне на колени. Жуткое ощущение, когда смотришь в лицо зверя, а видишь выражение знакомого тебе человека, словно загнанного внутрь волчьей оболочки.

– Костя слишком не хотел быть оборотнем, отрицал своего волка, противился своей новой природе, – рассказывала Йола, сидя рядом со мной и гладя по волосам. – У тебя всё по-другому. Ты, наверное, в прошлой жизни очень легко адаптировалась к изменениям, ведь у тебя их было так много. Поэтому приняла свою новую сущность гораздо проще. Как данность. Ни лихорадки, ни боли. У Кости всё иначе.

Меня покоробило словосочетание «прошлая жизнь», но я ничего не сказала пока, слушая дальше.

– Ты рассказала ему о том, что рядом Демьян. Кажется, они были знакомы раньше. Поэтому у Кости вспыхнула надежда на возвращение домой. А он почти смирился с тем, что обратится. И тут твоя новость.

– Так, получается, я виновата?

– Не вини себя. Мне кажется, Косте всегда было бы трудно в стае. Он хотел бы вырваться в свою прежнюю жизнь.

– А почему нельзя быть оборотнем и жить по-прежнему? Неужели это невозможно?

– А сама как думаешь?

Звучало так печально, что я не стала развивать тему, тем более что сейчас меня больше волновало состояние Кости.

– Он сможет вернуть себе человеческий облик? – спросила я с опаской.

– Кто знает? – Йола пожала плечами. – Те оборотни в «Возрождении» так и оставались зверями, когда мы покидали лабораторию. Я хотела их сначала спасти, но побоялась, что они могут напасть даже на меня. Кто так долго живет волком, рискует им и остаться. У Кости немного иначе. Его волк в ярости, что его отрицали, поэтому он одержал победу над человеком. Всё зависит от самого Кости. Он должен бороться.

– Костя, пожалуйста, вернись к нам, ты мне нужен. Ты не один, – увещевала я волка, гладя по грустной морде, пока он не заснул.

А потом Йола направилась на совет, а меня ждал древний ритуал принятия волка, который должен был подготовить меня к безболезненному первому обращению. Проводить его вызвались двенадцать девушек, которые радовались оказанной чести.

Ритуал проводили в последний раз так давно, что никто из стаи его не помнил. Но сохранились старинные книги, в которых он был описан. Кусать человека – табу для стаи. Но раз такое случилось, то решили помочь мне в обращении.

Ритуал длился весь день. Сначала меня оставили на несколько часов наедине с собой, чтобы я сливалась с природой. От переживаний я попросту уснула на мягкой траве. Потом прибежала стайка девушек, они заставили меня облачиться в белое платье, через которое всё просвечивалось, и повели к озеру.

К тому времени сгустилась темень, на небе ярко сияла луна, ее отблески красиво играли на воде. Ничего не предвещало беды. Пока девушки танцевали вокруг меня, я стояла спокойно. Единственное, что смущало, так это их голый вид. Но когда появился полуобнаженный мужчина, я вконец опешила.

По шепоткам девушек я поняла, что этот тот самый Радек, который бился за меня. Мужчины в стае были как у Пушкина, все равны, как на подбор, и с ними Дядька Черномор. Высокий, с черными пышными волосами и с бородой, он был пугающе мужественным и подавлял меня.

Эта гора мускулов собиралась что-то делать со мной, я поняла это по довольной ухмылке.

– Я хочу всё прекратить, – пискнула я.

– Не бойся, Светлячок, – проговорил он тихо низким утробным голосом. – Я тебя не обижу.