Его волчица. Я тебя приручу

Глава 35. Вера. Долгожданные перемены

Наступает одна из морозных ночей, привычных для здешней местности. В разгаре поздняя осень, и холод распространяется по поверхности земли, следуя от гор и быстрой реки. Воздух наполнен моросью, и мне хочется почувствовать обнаженной кожей мельчайшие капельки влаги.

Они бы успокоили мечущийся разум, охладили разгоряченное тело. Постельное белье раздражает, плед колет, и даже волосы тяжелой массой душат и мешают. Внезапная тяга наружу так неодолима, что нет никакой возможности с ней бороться.

Сколько я еще выдержу? Почему волчица не показывается? Я сначала радовалась, теперь же чувство непрекращающейся тревоги точит изнутри.

И вместе с тем, несмотря на все переживания, испытываю ужасающую скуку. Я уже досконально изучила рисунки на обоях, запомнила каждую трещинку в деревянном полу. По сути, мне здесь нечем заняться, кроме как удовлетворять насущные потребности, сдавать кровь и выслушивать доверительные монологи Демьяна.

Он настойчиво пытается преодолеть стену между нами. Но зачем? Неужели думает, что когда-нибудь его прощу? Разве можно простить собственного убийцу?

Закутавшись в теплый плед, сижу возле окна в мягком кресле и вглядываюсь в темноту. Как-то слышала выражение: Если долго вглядываться во тьму, то тьма начнет вглядываться в тебя. В моей суматошной жизни особенно некогда было размышлять и философствовать, но в отсутствие других развлечений, да и без привычной физической нагрузки приходится как-то себя развлекать.

Вот я и думаю о том, что тьма заглядывает в меня своими бездонными глазами, притягивает и угрожает поглотить.

Ненависть превращает меня в совершенного иного человека. Хочу ли я этого? Могу ли допустить? Может быть, стоит изменить отношение к ситуации? Безделье и неспособность что-то делать явно скоро сведут меня с ума.

Рассматриваю буро-желтые остатки комнатных цветов, засохших в горшках на подоконнике. Впервые увидев несчастных чахлые кустики, хотела возродить их, но потом решила, что они более похожи на меня именно в таком умирающем виде. Им, как и мне, некому помочь. И они медленно погибают на моих глазах.

Также погибаю и я, запертая в маленькой комнате на втором этаже, спальне Демьяна, которую вынуждена делить с ним каждую ночь. Вынуждена спать с ним рядом, на небольшом отдалении.

Он на матрасе, а я на кровати. Расстояние в один метр для волчицы не является существенным, поэтому я живу с постоянным ощущением близости горячего мужского тела, которое уже познала дважды, которое может доставить ни с чем не сравнимое восхитительное удовольствие.

Я ненавижу Демьяна всем сердцем, но рядом с ним мое тело предательски трепещет, словно отзывается на его голос, движения, жесты. Даже в присутствии других людей мне сложно не смотреть на него, не любоваться его мужской красотой. Я боюсь выдать свои чувства и прячусь под маской равнодушия, а если он что-то спрашивает, то огрызаюсь и стараюсь поскорее ретироваться. Это изматывает.

Но еще хуже, когда Демьян укладывается на свой жесткий матрас. Он неизменно, как и сегодня, отворачивается от меня к стене – то ли не хочет смущать, то ли ему неприятно смотреть на меня после долгого молчания в ответ на его рассказы.

Поэтому я могу преспокойно сверлить взглядом его обнаженную спину. А он всегда спит с голым торсом, в тренировочных штанах. Поначалу он ложился в одежде, каждый раз ожидая нападения стаи Адама, но понемногу расслабился, потому что они не предпринимали попыток атаковать нас.

Возникшая пауза в противостоянии удивляла Демьяна. Община постоянно обсуждала причины подобного затишья и будущие шаги. К сожалению, меня не допускали до собраний, и я снова чувствовала обиду и досаду.

Ведь такое происходило и прежде, когда Йоланта сообщила мне, что я не буду принимать участие в совете стаи оборотней. Везде я была чужачкой, меня демонстративно отстраняли от участия в жизни той группы, куда поместили насильно, не спрашивая моего на то разрешения. Это убивало.

Сидя на кровати, я рассматриваю широкую спину Демьяна с гладкой бледной кожей, словно мертвенной в свете луны. И вдруг понимаю, что вовсе не хочу видеть его мертвым.

Это знание поражает до глубины души. Ведь я так ненавижу его, что должна желать смерти, всего самого плохого. Но мои чувства к нему оказались сильнее. Наоборот, я хочу, чтобы он жил, спас своих людей, добился поставленных целей. Он один из самых честных, целеустремленных и справедливых людей, которых я встречала. Если не считать, конечно, того, что он украл мою сыворотку…

Тем не менее я не могу больше жить с удушающей ненавистью, отпускаю ее. Но и рядом с этим мужчиной оставаться мне нельзя.

Следующий шаг – прощение. А этого я не могу никак допустить.

Демьян не шевелится и дышит достаточно ровно, словно и правда спит. Но сверхчеловеческим чутьем я ощущаю, что он притворяется. Зачем это ему нужно? Он избегает меня? Или просто пытается заснуть, не придавая значения тому, что я нахожусь с ним рядом?

Женская часть моей сущности даже немного обижена из-за такого равнодушия. Тем более когда-то я любила этого человека. Любила так долго, что это чувство стало моей частью и, может быть, даже где-то глубоко внутри теплится маленьким угольком. Я, конечно, не дам ему разгореться в пламя, но что-то заставляет меня раз за разом бросать взор на неподвижную фигуру Демьяна.

И вдруг в тишине спальни я слышу свой голос:

– Отпусти меня.

Замираю, не понимая, как эти слова сорвались с моих губ, каким образом мысли транслировались из моего разума в два совершенно неподходящих и неправомерных слова. Безнадежная глупость. Никто никуда меня не отпустит.

Демьян резко садится, и это подтверждает мое подозрение о том, что он бодрствовал. Наверняка размышлял, как справиться с нескончаемыми проблемами.

– Что ты сказала?

Я молчу, не намерена отвечать. Не желаю показывать ему свои слабости, не хочу доверять, говорить с ним. Он навсегда потерял малейший шанс на мое доверие. Зачем я только это сказала? Кто меня за язык дернул?

– Вера, я же слышал, что ты сказала. Не делай вид, что ничего не было. Отпустить тебя? Ты этого хочешь?

Он встает и медленно подходит к моей разворошенной постели и садится на нее, наклоняясь и трогая растрепанные волосы. На моей голове настоящее воронье гнездо из-за того, что я без конца ворочалась на кровати, приведя ее в полный беспорядок. У меня и внутри сплошной хаос, который я выразила таким вот образом.

– Я не могу отпустить меня, – продолжает он говорить, смотря на меня в полумраке комнаты, и, приблизившись, распутывает мои волосы. Я вижу его совершенно отчетливо, как, уверена, видит и он. Я знаю, что способности оборотней в какой-то мере приобрели все члены стаи. Значит, он видит меня в темноте, ему не нужен никакой свет, и мне никуда не спрятаться.

– Что ты натворила со своими волосами? Здесь без расчески не обойтись, – замечает он, дергая очередную прядь, свитую с другой в тугой узел.

– Не твое дело, – по привычке огрызаюсь я и в который раз поражаюсь, как легко произношу резкие слова, тогда как раньше любая грубость для меня была недопустимой. Хотя чему удивляться? Я теперь не та, что раньше. Порочная злая волчица в оболочке скромной и вежливой простушки. Странное сочетание.

Демьян не слушает меня и, взяв с комода расческу с редкими зубцами, начинает с кончиков по всей длине расчесывать мне волосы. Он сидит позади меня и обдает волнами горячего дыхания, а я потихоньку расслабляюсь, как будто он гладит зверя по меху, и внутренняя волчица урчит от удовольствия. Она явно любит ласку.