Ехал грека через реку

— Хрен, хреновый, хреновина, — завопила Ева. Она, как всегда, тонко реагировала на бранные слова.

— Господи, как я зла!

Ася, которая только проснулась, была совершенно не готова к вторжению Виктории.

Адам повез Еву на танцы, и у нее в кои-то веки было свободное время. Личное пространство!

Но нет.

Нет никакого покоя, когда на первом этаже целый офис сотрудников, и некоторые из них беззастенчиво шастают наверх, чтобы выпить чая и пожаловаться на руководство.

— Я хочу наорать на него каждую минуту! Вы не представляете, сколько сил мне требуется, чтобы оставаться спокойной. Скажите мне, он хотя бы немного страдает?

— Плачет каждую ночь в подушку, — кивнула Ася, — наволочек не напасешься.

— Вам смешно, — Виктория привычно залезла в холодильник и достала с нижней полки грейпфрут. — Конечно, вы живете тут без забот, вошли в доверие к девочке, и теперь Адам ходит вокруг вас на цыпочках. Десять утра, а вы только встаете.

— Коварство мое не знает границ, — самодовольно согласилась с ней Ася. — Но вас должно утешать то, что Адаму сейчас вообще не до женщин. У него переоценка семейных ценностей. Это долгий процесс, направленный внутрь себя.

— Да, — Вика протянула ей дольку грейпфрута. — Ему точно сейчас не до женщин. Но вы же мне скажете, если кто-то появится?

— Ну откуда ей взяться, сами подумайте, — Ася отломила половинку тоста и отдала Вике. — Вся жизнь вертится вокруг ребенка.

— Не знаю. Поймает его какая-нибудь мамочка в этой детской студии. Может, мне начать самой возить девочку на занятия?

— Может, если вы для начала запомните, как зовут девочку.

— Разумеется, я помню, что ее зовут Вера!

— Не понимаю, — Ася налила ей мятно-лимонной воды, — как Адам смог вас отпустить. Вы такая внимательная подруга.

— Он еще пожалеет.

— Абсолютно.

В пятницу вечером Адам с потрясением наблюдал за тем, как Ася расстается со своими пижамными штанами и приглаживает вечно лохматые волосы. Она даже где-то раздобыла косметичку и уселась за макияж, высунув от усердия язык.

Ева рисовала, не проявляя особого интереса к происходящему, но Адам мог бы поклясться, что она была внимательнее, чем обычно.

Прежде Ася не уходила по вечерам из дома. Но Вика была права, он не мог привязать свою няню веревками к своей дочери.

Невозможно, чтобы взрослый человек все свое время проводил с маленькой девочкой. Так ведь недолго и спятить.

Поэтому Адам молчал, изо всех сил придерживая ехидные комментарии по поводу таких тщательных приготовлений.

Но в тот момент, когда Ася надела на одно ухо длинную моно-серьгу, а на другое — объемный кафф, его терпение лопнуло.

Открытая спина платья обнажала кончик осинового кола на ее спине. Ася не была человеком, который носит темные и сдержанные цвета, поэтому платье было густого цвета небесной синевы, что в сочетании с алыми колготками могло бы выглядеть нелепо, но почему-то не выглядело.

Она была классной — со своей ассиметричной стрижкой и разными сережками, и серебряными кольцами на больших пальцах голых рук без маникюра. В своем ярком наряде и со стрелками на веках. С татуировками и круглыми плечами. Невозмутимостью и иронией. Полными бедрами и абсолютным равнодушием к этой полноте.

Неведомая сила заставила Адама встать и положить ладони на ее плечи. Губы сводило от желания прикоснуться к теплой открытой коже.

Ася посмотрела на него в зеркальное отражение. Улыбнулась.

— Не волнуйтесь вы так, — сказала она, — вы с Евой точно сможете продержаться несколько часов. Я с ней об этом разговаривала, она готова. Я буду на телефоне. Обещаю вам ни на минуту его не выпускать из рук.

— Конечно, — ответил Адам едва слышно. — Приятного вечера.

Она похлопала его по ладони.

— Пост сдал, — встала и направилась в игровую. — Детка, — раздался ее голос, — позаботишься о своем папе немного? Я вернусь до того, как моя карета превратится в тыкву.

Адам, как привязанный, последовал за ней, остановился на пороге.

Ева молча кивнула, не отрывая взгляда от рисунка.

— Эй, — Ася обхватила ее щеки ладонями. Долго смотрела в сумрачное, замкнутое лицо. Вздохнула. — Ладно, — она встала и направилась к гардеробной. — Молчите, — зашипела на Адама, как будто он хоть что-то сказал. — Я знаю, что я сейчас не права. Я знаю, что нам с Евой надо научиться держать расстояние. Я знаю, что это все патологично. Но я подумаю об этом завтра. Детка, — она повернулась к его дочери с двумя маленькими платьями в руках. — Красное или зеленое?

— Красное, — без колебаний ответила Ева.

— Тогда собирайся. Мы идем в ресторан.

Девочка вскочила с такой поспешностью, что опрокинула стаканчик с водой, но даже не обратила на это внимание.

Адам попытался тронуть Асю за руку, но наткнулся на столь свирепый взгляд, что только спросил:

— А я?

— Вот ведь, — в сердцах выпалила она. — Что за взгляд! С вашими ресницами нельзя смотреть на ни в чем не повинных людей таким трепетным взглядом. У меня от вашей красоты дух захватывает, — она еще немного покопошилась в гардеробе и яростно швырнула в него галстуком.

25

— На школьных моих тетрадях

На столе моем на деревьях

На песке на снегу пушистом

Я пишу твое имя…

Шепот Аси мягкий, наполненный нежностью и смыслом. В комнате темно, и Адам лежит, зарывшись лицом в кудрявые волосы дочери.

— На золоченых картинках

На оружье воинов храбрых

На королевских коронах

Я пишу твое имя…

Адам обнимает Еву, и Ася обнимает ее тоже, если чуть-чуть подвинуть ладонь, он мог бы прикоснуться к ее пальцам.

— На джунглях и на пустынях

На гнездах птиц и на дроке

На отзвуке моего детства

Я пишу твое имя…

Ева дышит ровно и тихо, но Адам чувствует, что она еще не спит. Наверное, ею тоже овладела магия этого шепота и слов, и самой Аси.

— На хрупком стекле событий

На губах внимательных чутких

Над молчаньем и над тишиною

Я пишу твое имя…

Среди бесчисленного множества фантазий, сказок и слов, в которых Ася теряется сама и в которых запутывает их с Евой, кажется, что она и сама придуманный персонаж. Что таких, как она, не бывает. Что она вот-вот исчезнет, превратится в буквы.