Экипажи готовить надо

– Ну, а теперь ложитесь в нее!
– сердилась Ирина.
– Ложитесь, ложитесь. Потом поделитесь впечатлениями…

Неудачники скребли в затылках, оправдывались, разумеется под хохот и издевательские реплики болельщиков, что-де компас указал на эти пни…

Затем все двинулись к месту соревнований по стрельбе. Здесь распоряжалась Таня Рублева.

– Огонь!
– кричала она.

И шесть красных оперенных стрел, выпущенных из тугих черемуховых луков, летели в большие яркие мишени, подвешенные между сосен.

Азарт соревнования нарастал, все меньше и меньше оставалось стрелков. Таня Рублева и подоспевшие к ней на помощь Иван, Ирина и Зоенька с трудом оттеснили болельщиков за линию огня.

Наконец стрелков, идущих без промахов, осталось всего двое: мальчишка по имени Чингис из Таниного отряда и Боря Анохин - из третьего. Чингис спокойно брал длинную прямую стрелу, вскидывал перед собой лук, и красная стрела, как луч из узкого черного глаза, нацеливалась точно в мишень. Затем он плавно опускал тетиву, и стрелы одна за другой пороли картон в самом центре у цифры десять.

– Давай, Чингис!
– кричали болельщики.
– Так их, Чингиска! Есть! Снова десяточка!

Боре же они кричали: "Куда тебе, враль! Стрелок нашелся! Сдавайся!"

Боря Анохин внимательно и сердито следил за движениями соперника. Он не глядел на мишень, как все другие стрелки, он глядел на Чингиску в то время, когда тот стрелял. Боря не слушал что орали дураки болельщики, он вцепился глазами в Чингиску и мысленно проделывал за ним все движения, даже глаза сужал, как он, даже зубы скалил так же. Боря Анохин решил победить. Ему надо было победить. Его не взяли в эстафетную команду. Он, видите ли, маленький, у него ноги короткие… Ну, что ж, он покажет сейчас…

"Посмотрим, Иван Ильич, посмотрим!"

А еще Борю разозлили болельщики, хотя он их и старался не слушать.

"Дурачье, - думал Боря.
– Орут: враль, враль! А ведь сами же слушают, рты поразевают! Виноват я, что ли? Раз получается не то, что думаю. Начну рассказывать все как было, а потом само собой… Но ведь слушают! Так чё орать: враль, враль? "

Чингисова стрела вонзилась в мишень, и, мгновение спустя, Борина стрела, как тень, сделала то же самое. Шум растет. Стрелы одна за другой: Чингис, Боря, Чингис, Боря, "Огонь!", "Огонь!".

И вот два пучка красных стрел торчат в десятке. Чингис опустил лук, Боря опустил тетиву, послав последнюю стрелу.

Никто ничего не понял. Ринулись к мишеням. Чингис сработал чисто: все десять стрел в десятке. А у Бори - девять. Что за черт? Где же десятая? И вдруг ахнула толпа. Одна стрела торчала в другой.

Что тут началось! Борю схватили, стали подбрасывать в воздух, потом кричали: "Молодец!", "Ну и выдал фокус!". А он, оглушенный внезапно свалившейся на голову славой, все пытался рассказать, что ничего удивительного, что как-то он вогнал целых… десять стрел одна в одну!..

Под звуки горна судьи вручили Боре приз: лук и колчан, украшенный серебряной чеканкой (станиолевой бумагой).

Не успели утихнуть страсти вокруг неслыханного случая, как Иван с мотком капроновой веревки полез на высокую сосну. И толпа хлынула к сосне.

Анна Петровна, поостыв от эстафеты и дуэли лучников, снова осуждающе смотрела на своего помощника. "Неужели, - думала она, - человек не понимает, что это не педагогично, что это мальчишество - завоевывать авторитет таким путем? Сегодня лазит с ними по деревьям, завтра они начнут похлопывать по плечу и называть Ванькой… И отряд развалится от такого панибратства, не отряд будет, а банда…"

Привязав один конец веревки к вершине сосны, Иван спустился вниз и, поднявшись на другую сосну, привязал к ней другой конец веревки. Затем зацепился за веревку каким-то крючком и, оттолкнувшись от ствола, прыгнул в пространство между вершинами. Рывок! Как струнка, дернулась веревка, спружинили вершины, и вытянутое тело заскользило на фоне неба от одного дерева к другому. По толпе прошел гул удивления и восхищения, среди мальчишек начался тарарам, каждый лез вперед, у сосны - давка, споры, крики.

"Ну вот, - усмехнулась Анна Петровна.
– Дикость, и больше ничего".

Но тут в самую гущу столпотворения спустился Иван. Подняв руку, он заговорил, и толпа стала успокаиваться, глухо ропща, вытягиваться в очередь.

Анна Петровна повернулась и, не замеченная никем, пошла по тропке, что вилась по-над обрывом к лагерю. Как ни странно, но более всего Анне Петровне было неприятно видеть это повиновение, это покорное выстраивание в очередь… Она поймала себя на том, что, думая о помощнике плохо, она фальшивит сама перед собой. Ведь если честно, ее прямо-таки заворожили цепкие движения рук и ног, гибкость сильного тела, обезьянье проворство. Она еще в жизни не видывала, чтобы взрослый человек так быстро и ловко карабкался к вершине дерева! Это она… а ребятишки? Ведь если честно, если не лукавить с собой, то эта эстафета… что в ней предосудительного? И если честно, то красиво ли было с ее, Анны Петровны, стороны наказывать его за выступление на педсовете? Ушла, оставила одного с отрядом…

Такие мысли пришли Анне Петровне в голову, и на душе от них делалось все тяжелее, все тревожнее. Становилось ясно, откуда это насупленное упрямство на лице у Славика, становилось ясно, почему пионеры последнее время не замечают ее, особенно мальчишки.

"Еще бы!
– думала Анна Петровна.
– Еще бы! Я же не способна лазить по деревьям… Да и вообще, нужна ли я им здесь? Да, да, нужна ли?"

Но некоторое время спустя она уже спорила с собой: "Что за вздор? Нужна ли? Что за нелепость? Да на нас, таких, как я, и держится все. И здесь, и в школе. Что за вздор!"

Однако в душе накапливалась горечь, горечь. Чем яростней доказывала себе Анна Петровна свою полезность и необходимость, тем сильней ей хотелось зареветь. Становилась невыносимой обида на что-то… Или на кого-то? Анна Петровна ускорила шаги, чтобы быстрее дойти до лагерных ворот, чтобы, подняв голову, как ни в чем не бывало пройти по лагерю, чтобы легкими поклонами отвечать на приветствия вожатых и пионеров, чтобы…

Почти бегом, запыхавшись, проскочила она мимо дежурных у лагерной калитки.

Глава 15

Василий Васильевич Князев опустился в кресло у себя в кабинете, вытер шею и лоб клетчатым платком и включил вентилятор. Начальник лагеря был рассержен, он негодовал. До самых дверей кабинета его сопровождала толпа пионеров.

– Василь Васильч, а когда тир будет?

– А вышка, чтоб прыгать в воду, Василь Васильч?

– Военную игру бы, Васильвасильч!

– А на шлюпках поплывем?

– Вы скажите Полине Карповне… В других отрядах вон как, а у нас…