Экипажи готовить надо

И вдруг Юрий Павлович поймал себя на том, что ему неодолимо хочется пойти с Иваном, что он уже не может не пойти. Как и у всех людей на свете, у Юрия Павловича тоже была "страстишка", даже две. Одна - всем известная и нескрываемая самим Юрием Павловичем. Это кинолюбительство. И другая, - главная и тщательно скрываемая. "Препарирование людишек" - так он называл свою неутолимую жажду докапываться до тайная тайных человеческих характеров и поступков. Тут он мог пойти на все - лишь бы докопаться до сути, до подноготной.

Выкурив подряд две сигареты, Юрий Павлович закрыл на ключ свою кинокаморку и зашагал к административному корпусу.

Глава 20

– Так, значит, на плотах?

– переваривал Василий Васильевич только что сообщенную ему новость.

– На плотах, - подтвердил Юрий Павлович, покуривая.

Разговор происходил все в том же кабинете, из окна которого открывался вид на залив. На гвозде как всегда висел бинокль, а на столе бесшумно работал вентилятор, поворачиваясь на своей оси, как бдительный страж неба - радар.

– Возвратится третий отряд, пойдет отряд Ирины Дмитриевны, - добавил старший бесстрастным тоном.
– А чтобы знала, как и что, она тоже присоединяется к Ивану Ильичу.

– Бросит отряд и пойдет?
– усмехнулся начальник лагеря.

– Ну, почему же? А Зоенька зачем? Зоя Прокопьевна справится одна. А Ирина, ты это, Васильевич, не забывай, - практикантка, ей полезно знакомиться со всем новым. И связывать ее действия мы не очень-то вправе, это не наша работница.

– Все Кувшинников решил, все расписал!
– вскипел Василий Васильевич.
– Да только одного не учел: никакого похода я не разрешу! Хватит с меня того, что каждый день дрожу, как бы чего не случилось! В лес поголовно все стали таскаться, а змея укусит, а заблудятся, а мухомора нажрутся? Вам что, вожатым? А я за все в ответе. Сплав на плотах! Нет уж, увольте, я в тюрьму не хочу. Ишь, стервец, какой стал! Ну что захочет, то и делает! Вчера косу пионерам в руки дал, сегодня другое… Я ему сейчас устрою поход, я ему сейчас покажу кузькину мать!
– и, весь багровый, начальник лагеря включил радиостанцию, потянулся к микрофону.

– Остынь, Васильевич!
– слегка побледнев, старший протянул руку и выключил радиостанцию.
– К чему эмоции там, где нужно шевелить мозгами? Кувшинников в поход пойдет, кипятись не кипятись, он, понимаешь, наобещал ребятишкам, готовил их, тренировал. И теперь, конечно, уж не может…

Князев хмуро глядел на старшего из-под бровей.

– Я понимаю тебя, Васильевич, - выдержав взгляд начальника, спокойно сказал Юрий Павлович.
– Дело рискованное, но ничего, видно, не поделаешь, придется дать согласие. Не дашь, уйдут тайно, ночью или…

– А я вот что сделаю… Я сейчас же распоряжусь никаких продуктов третьему отряду не выдавать. Пусть тогда попробуют уйти!

Тут старший едва сдержал улыбку.

– В том-то и дело, что они идут без продуктов.

– Как это?
– брови у Василия Васильевича полезли на лоб.

– Да вот так… На подножном корму.

Князев вскочил на ноги, прошелся по кабинету раз-другой в растерянности. Юрий Павлович наблюдал за ним из-под полуопущенных ресниц.

– А черт с ним!
– вдруг сказал Князев и рубанул воздух ладонью.
– Пусть идут.

– Это что, официальное разрешение?
– теперь настал черед удивляться старшему.

– Никакого разрешения! Просто я не знаю уже, что и делать. Арестовать Кувшинникова? Так ведь милиции здесь нет…

"Хотел бы я знать, - Юрий Павлович даже в кресле поерзал, - откуда такая покорность судьбе? И что она означает?"

– И еще… Васильевич, я хотел попросить тебя - отпусти меня в город.

– А кто, скажи, твою работу за тебя будет делать? Я, что ли?

– Имею же я право!… Сегодня всю ночь выл, как шакал, зуб разболелся… - старший состроил кислую мину, будто бы трогал языком больной зуб.

– Ну, давай, - думая о чем-то своем, согласился Князев.
– Только недолго.

– Как сложатся дела, - развел руками старший.
– Пломбу, видимо, придется ставить…

– А попутно разузнай там на заводе, - снова недобро нахмурился Князев, - как он, Кувшинников, на работе? Тоже, может быть, не чают избавиться…

– Понятно, - глубокомысленно произнес старший.

– Да не забывай, - напомнил Князев уже совершенно другим, помягчевшим голосом, - сегодня Эдя именинник…

– Договорились!
– с готовностью согласился Юрий Павлович и поднялся с кресла. Выйдя на крыльцо, постоял с минуту в раздумье, потом махнул рукой и заспешил к своей кинокаморке.

Глава 21

Отряд сильно растянулся по тропе, и надо было сдержать первых, уплотнить колонну. Поэтому, как только подошли к Китимским оврагам, Иван скомандовал: "Привал!", - сбросил на землю огромный абалаковский рюкзак и, разминая плечи, помахал руками.

Мальчишки было в спор:

– Фу, мы не устали даже…

– Сразу давайте!

– Нечего делать!

– Тю, овраги… видали мы зверей!..

– На штурм, Иванлич!

А Мария Стюарт, покосившись на вожатого, затянула тоненько: "Не знаем страха мы, нигде для нас преграды нет…" Храбрецы, конечно, подхватили: "Всегда нас выручат в беде клинок и пистолет…"

И уже покатилась, покатилась по лесу "песенка старых капитанов", которой он, Иван, совсем недавно обучил ребят:

Друзья, закутайтесь в плащи,

Трубите в звонкий рог,

Ты с нами встречи не ищи,

Злодей с больших дорог…

Иван сел на траву и спиной привалился к рюкзаку, давая этим понять, что он с удовольствием послушает песенку, даже подпоет потихоньку, но что разговоры насчет "мы не устали" излишни; привал, и точка.

Он все еще был взвинчен и мысленно переживал начало похода. А события развивались так…

Часа два спустя после разговора в кинокаморке, Иван встретил спешащего куда-то старшего, и тот сказал ему, что Князев, как и следовало ожидать, против похода, но зато он, Юрий Павлович, наверняка пойдет с отрядом, только об этом пока молчок.

Тогда сделаем так, решил про себя Иван: грузы упакуем с вечера. Поднимемся ни свет, ни заря, когда лагерь еще будет спать, отнесем рюкзаки за лесные ворота и вернемся обратно. Как ни в чем не бывало по горну поднимемся, умоемся, пойдем на линейку, потом - на завтрак, потом приберем палату и территорию возле палаты. А затем, как обычно, отправимся в лес… на дверях же оставим табличку: "Ушли в поход, вернемся через три дня".

Но что-то не нравилось Ивану в этом плане, и он все раздумывал - что? И когда надо было уложенные и составленные в углу палаты рюкзаки выносить, он переменил решение.

Уходили в открытую, на глазах у всего лагеря.

И все утро Иван был в напряжении, ждал: вот-вот появится Вася и устроит скандал. Отряд умывался, спешил к центральной линейке, завтракал; прибрали в палате, подмели вокруг палаты, разобрали рюкзаки, выстроились в колонну, тронулись. Никто не задержал, когда шли по территории лагеря, никто не остановил у северных лесных ворот. И только когда колонна зашагала по тропе в лес, из-за кустов появился вдруг старший вожатый. За собой прямо по траве Юрий Павлович волочил огромный рюкзачище. Пионеры, видя это, засмеялись.